твой! И сказал ему Давид: не бойся, ибо я окажу тебе милость ради Йонатана, отца твоего, и возвращу тебе все владения Шаула, отца твоего, и ты всегда будешь есть за столом моим. И поклонился тот и сказал: что такое раб твой, что ты призрел такого мертвого пса, как я? И призвал царь Циву, слугу Шаула, и сказал ему: все, что принадлежало Шаулу и всему дому его, отдал я сыну господина твоего. Обрабатывай же для него землю, ты и сыновья твои, и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания. Мефивошет же, сын господина твоего, есть будет всегда за столом моим… А у Мефивошета был малолетний сын по имени Миха. И все жившие в доме Цивы были рабами Мефивошета. И жил Мефивошет в Иерушалаиме, ибо ел он всегда за царским столом. А он хром был на обе ноги" (II Сам. 9:1-13).
Отрывок этот весьма многозначителен. Оказывается, после убийства Иевосфея Мемфивосфей скрылся в Ло-Деваре – городе-убежище на севере Земли обетованной. И скрылся не случайно, а опасаясь (и, как покажет будущее, небезосновательно) того, что его могут убить вслед за дядей из желания извести весь род Саула.
Все это время управляющий хозяйством покойного царя Саула Цива, видимо, чувствовал себя и хозяином всего его имущества. Таким образом, Давид напоминает Циве его место и велит отныне считать доходы от имения Саула собственностью Мемфивосфея и отчитываться за них перед ним. С другой стороны, он предоставляет Мемфивосфею самое, казалось бы, надежное из всех возможных убежищ – стены своего дворца. Сын Ионафана, по всей видимости, никак не ожидал проявления такой милости от Давида – он явился в царский дворец, трясясь от страха, теряясь в догадках, что же стоит за царским приказом.
Предание утверждает, что впоследствии Мемфивосфей стал близким другом второго сына Давида – Килава и они вместе посвящали большую часть своего времени изучению Торы, став в итоге одними из самых великих ее знатоков в своем поколении.
В эти первые годы своего правления в Иерусалиме Давид активно занимается созданием тех институтов, без которых невозможно нормальное функционирование государства. Как следствие, у него появляется большой двор, насчитывающий сотни слуг и чиновников, отвечающих за те или иные государственные вопросы и удовлетворяющие нужды непосредственно царского двора и армии.
"Вторая книга Самуила" сообщает о структуре царского двора Давида предельно кратко, ограничиваясь упоминанием имен командующих армией, священников и летописца:
"И царствовал Давид над всем Исраэлем; и вершил Давид суд и правду всему народу своему. Йоав же, сын Церуйи, был военачальником войска; и Иегошофат сын Ахилула – летописцем, а Серайя – писцом…" (II Сам. 8:15-16).
Однако в "Хрониконе" мы встречаем уже куда более подробный список челяди Давида:
"…А над сокровищами царскими поставлен был Азмавэт, сын Адиэйла; а над запасами в поле, в городах, в селениях и в башнях – Йеонатан, сын Уззийау; а над занимающимися полевыми работами и земледелием – Эзри, сын Келува; а над виноградниками – Шимъи, раматиянин, и над запасами вина в виноградниках – Зафди, шимьянин, а над маслинами и смоковницами, что на низменности – Баал Ханан, гедеритянин, над запасами масла – Йоаш. И над крупным скотом в долинах – Шафат, сын Адлайа. И над верблюдами – Овил, ишмеилитянин, и над ослицами – Йедеяху, мейронитянин. И над мелким скотом – Йазиз, агаритянин, все они начальники собственности, что была у царя Давида. А Йонатан, дядя Давида, – советник, человек разумный, он же писец; и Йехиэл, сын Хахмони – при сыновьях царских. Ахитофель же – советник царя, а Хушай аркиянин, приближенным другом царя. А после Ахитофеля – Йеойада, сын Бенайау, и Эвийатар и начальником войска – Иоав" (I Хрон. 27:25-34).
Те же хроники чуть выше сообщают, что Давид также составил из левитов хор и оркестр, состоящий из арфистов, цимбалистов и киннористов – этот музыкальный коллектив насчитывал 280 человек. Кроме того, Давид лично проконтролировал распределение обязанностей между священниками-коэнами.
Таким образом, Давид попытался соединить в своих руках судебную ("И вершил Давид суд и правду"), духовную (опираясь на первосвящеников Цадока и Ахимелеха), военную (с опорой на Иоава) и административную власть (с помощью писца Серайи, очевидно возглавлявшего канцелярию царя и следившего за порядком в обширном царском хозяйстве).
Как видим, в непосредственное окружение царя также входила группа советников – его родной дядя Ионафан (Йонатан), Ахитофел (Ахитофель), Хусай (Хушай), Иодай (Йоайада) и Авиафар, а также, видимо, наставник царских сыновей Ихиэль. Еще одним приближенным царя считался и летописец Иосафат (Иегошафат), и Келлер видит в самом появлении этой должности еще одну маленькую "революцию", совершенную Давидом.
"Именно во времена царствования Давида, – писал он, – начали вести точные записи Ветхозаветной истории" [66].
Наконец, вместе со всеми вышеперечисленными лицами на самых высших ступенях дворцовой иерархии стояли придворные пророки. Библия упоминает о двух придворных пророках Давида – Нафане и Гаде, сопровождавших его еще в дни опалы и бегства от Саула.
Как видно из самого библейского текста, такие пророки обладали огромным влиянием на царя, активно участвовали во всех политических интригах и при этом играли во дворце самые разные роли. С одной стороны, в их задачу входило как бы постоянное осуществление связи между царем и Богом, передача монарху воли Последнего. С другой, они несомненно выполняли роль политических советников, причем самых приближенных советников, с которыми Давид предпочитал общаться наедине. Наконец, с третьей, они были своего рода "совестью царя", так как только им дозволялось говорить ему все, что они думают, указывая на грехи и ошибки. Были Нафан и Гад, видимо, "по совместительству" еще и придворными писателями – во всяком случае, именно их традиция называет в качестве авторов двух "Книг Самуила" и "Первой книги Царей" (в синодальном переводе – Первая, Вторая и Третья книги Царств).
На следующих ступенях иерархической лестницы располагались казначей (видимо, контролировавшийся писцом), управляющий имеющимися в каждом городе на случай его осады государственными продовольственными складами, и начальники различных хозяйственных служб. Все эти придворные просто по определению не могли уместиться в небольшом Городе Давида и потому так же, как упоминавшийся ранее Аведдар, видимо, проживали неподалеку, за его стенами.
Список придворных Давида показывает также, что значительную их часть составляли иноплеменники – исмаильтянин (то есть араб) Овил, агаритянин (африканец) Йазиз, гедеретянин Баал Ханан, бывший, судя по имени, уроженцем какого-то из хананейских племен. Были среди придворной челяди и филистимляне, идумеи, хетты и представители других народов, что со всей очевидностью доказывает, что Давид считал личные качества и таланты человека куда более важными, чем его происхождение.
Впрочем, к примеру, Ю. Заблоцка считает, что привлечение Давидом на службу инородцев было вынужденным. Сама созданная Давидом система управления государством, отмечает она, при наличии в ней ряда оригинальных элементов, была частично заимствована у египтян, а частично – у хананейских народов. Однако при этом Давид испытывал, что называется, явную нехватку профессиональных национальных кадров – он не мог найти достаточное число израильтян, обладавших необходимым опытом ведения государственных дел, и в этой ситуации и был вынужден приглашать к себе на службу идумеев, хананеев, египтян и прочих. Часть из них проходили гиюр и становились прозелитами, но часть решали сохранить верность религии и обычаям своих предков. Вследствие этого, указывает Заблоцка, при дворе Давида, а затем и Соломона нередко возникали конфликты, так как его приближенным-евреям претили обычаи, верования и сам образ жизни инородцев [67].
Но в любом случае, повторим, не вызывает сомнений, что Давид, как и многие другие великие правители будущего, предпочитал оценивать людей и вводить в круг своих приближенных по их способностям и человеческим достоинствам, а отнюдь не по национальному признаку. Если учесть, что мы ведем речь о событиях трехтысячелетней давности, то для этого нужна была необычайная смелость и широта мышления. Даже куда большая смелость, чем та, которая, скажем, понадобилась Петру I для того, чтобы поставить иных чужеземцев на равных, а то и выше представителей самых именитых боярских фамилий.
И все же, вне сомнения, главной заслугой Давида в деле строительства единого Еврейского государства стала проведенная им армейская реформа, давшая ему в руки мощную и хорошо обученную армию. Сами принципы этой реформы были настолько рациональны, что на них, по сути дела, строится и современная израильская армия.
Суть реформы состояла в том, что каждое из двенадцати еврейских колен должно было ежемесячно посылать в армию две тысячи мужчин боеспособного возраста – относительно немного. В течение месяца эти мужчины несли армейскую службу, упражнялись в воинском искусстве, в то время как их родственники и соседи обязаны были в это время заботиться об их хозяйстве и нуждах их семей. Затем наступал следующий месяц – и каждое колено высылало еще две тысячи человек и т. д. Таким образом, Давид в любое время года располагал армией в 24 тысячи бойцов. Если учесть, что, по оценкам историков, ни одно из окружающих евреев государств, за исключением разве что союза филистимских городов и, само собой, Египта, не могло выставить армию свыше 25 тысяч бойцов, то это была вполне солидная сила. У каждой из этих (назовем их условно так) "дивизий" был свой командир (имена этих "комдивов" приводятся в 27-й главе первой книги "Хроникона"), а внутри они, в свою очередь, делились на тысячи, сотни и десятки, и у каждого из таких подразделений были свои командиры. Остается непонятным лишь то, находились ли "комдивы" и начальники тысяч и сотен на царской службе постоянно или же также призывались только на месяц. В любом случае такая система позволяла Давиду при необходимости легко мобилизовать из народа армию в 576 тысяч человек, каждый из которых умел владеть оружием, знал свое место в строю и своего командира.