— И как ваше величество намерены этого добиться? — поинтересовался капитан.
— Хитростью, разумеется. И игрой на струнах чужого тщеславия.
— Солнце завещал нам, что тщеславие есть грех. — Латмур иронично изогнул бровь и усмехнулся себе в усы.
— О, да. Это мой любимый грех. — я вернул ему усмешку. — Благодаря ему людей можно направить туда, куда тебе угодно. Ну а поскольку я человек духовный, где-то даже просветленный, пожалуй, то — можешь мне верить, — пойдут они вовсе не в дурную сторону. Вот скажи мне, князь, кем в нашем славном государстве быть почетнее: витязем или лавочником-торгашом?
— Ну это, конечно, смотря каким торгашом, государь, и каким витязем. — Железная Рука пожал плечами. — Вот, помянутый давеча вами Вартуген Пузо — таких людей мало, ему от людей почет поболее будет, чем даже десятнику Блистательных. Полста неудельных витязей у него под рукой ходит, да и пешую охрану кораблям да караванам он нанимает.
Пятьдесят витязей, пусть даже их вооружения и умений едва хватило, дабы пролезть во всадническое сословие Ашшории (но оказалось недостаточно, чтобы поступить на службу в войско или чью-то дружину), это довольно серьезно.
— А вот если, положим, гончар или мясник какой, то тем до любого царского витязя как до Солнца. Хотя, даже самый богатый купец служилому витязю, а уж князю и паче того, и даже дружиннику владетельного дорогу всегда и везде обязан уступать, например, и места в храме у купчин не столь почетные…
— Верно, очень Вартугена это раздражает? — хмыкнул я.
— Меня бы, полагаю, раздражало. — не стал кривить душой капитан.
— А будь у него возможность, не отрываясь от торговли, возвысится до витязя, воспользовался бы он такой возможностью? Да и не только он, а любой богатей упустил бы такой шанс?
— Полагаю что нет. — Латмур снова пожал плечами. — Только не вижу каким образом, не вступая в службу, пусть даже не воинскую, но чиновничью, он сего достигнуть сможет.
— А я вот вижу. Если издать указ о формировании пешего отряда Блистательных, с тем, что каждый в него вступивший числился бы в витязях, отслужив два года получал бы этот статус пожизненно, а после трех лет, чтобы и отца его витязем считали… Как мыслишь, капитан, наберем мы пару сотен бойцов? Таких, чтобы оружием и доспехами ни одному скарпийскому фалангиту не уступали?
— Наверняка наберем. А зачем, ваше величество? Не легче ли рулиноев нанять?
— Нанять-то, может, и легче. — вздохнул я. — Но бесперспективно.
— Чем же это, ваше величество? — не согласился Железная Рука. — Новичков учить надо, а из наемников взять можно и сплошь ветеранов.
— А тем, что озвученное мной, это лишь первый шаг в довольно долгом пути, князь. Пути к нормальной царской армии.
— Но… — капитан моих гвардейцев, кажется, слегка «поплыл». — Разве сейчас у вашего величества армии нет?
— Да в общем-то считай что и нету. — я пожал плечами. — Царской армии. Ведь кто, по сути, ашшорские солдаты? А?
— Верные слуги короны. — проявил корпоративную солидарность Железная Рука.
— Это-то, конечно, да, верные… То-то вы, с командующими Левым и Правым крылом гадали, пойдут они меня убивать по приказу хефе-башкента, или поднимут мое знамя и двинутся на штурм дома Штарпена из Когтистых Свиней. — Латмур открыл уже было рот, дабы что-то сказать, но я махнул рукой, не сейчас, мол. — Но это все лирика, князь. Обстоятельства, приведшие меня на трон, и события это действо сопровождавшие, мало располагают к спокойной коронации. Неких брожений и следовало ожидать.
А с учетом того, что возводили на престол пожилого царевича военные, то и подготовиться к силовому подавлению оппонентов следовало заранее. То что Яркун Коваргини и Осе Самватини достаточных мер к этому не предприняли говорит отнюдь не в их пользу. Наверняка готовы были меня сдать в любой момент, да достойных предложений для торга не поступило.
Не забыть бы отсыпать этой парочке из казны щедрот, на первое время.
— Это, впрочем, все не суть важно. Мой вопрос был о другом. О том, чем наши солдаты являются.
— И чем же, государь? — задал вполне ожидаемый вопрос капитан.
— Ополчением. — ответил я. — Самым обыкновенным ополчением. Они приходят на службу со своим вооружением, сами же его чинят и улучшают, причем это справедливо не только для витязей, но и для «одноусых», да и лучников тоже. Разница лишь в том, что кроме продуктового довольствия они, если их навыка владения оружием довольно, чтобы вступить в армию, получают еще и жалование. Ну и командиры у них потолковее, чем у ополченцев, а оттого и выучка какая-никакая имеется. Можно и в бой пускать… иногда. Какая же это царская армия? Дружина-переросток это, вот что.
— От века так солдат в Ашшории набирают, ваше величество, и у парсюков, и у мирелцев с инитарцами. Скарпийцы с рулиноями поступают сходно, хотя и на свой манер. — произнес князь Девяти Столбов.
— От века люди сырое мясо жрали и в шкурах, а то и голышом по всему Мангала[3] шлялись, покуда Солнце с братьями людской уклад не поменяли. Или, думаешь, зря они это сделали?
Латмур поперхнулся.
— Вот и я считаю, что не даром. Есть полезные традиции и обычаи, князь. Брак, например, благодаря которому мы всегда знаем, кто должен заботиться о вновь пришедшем в мир человечке. Но есть и традиции, пришедшие из глубины веков, те, что начинают мешать, тормозить развитие людского рода. Такие необходимо беспощадно отметать в сторону. — я вздохнул и оперся локтями на стол. — Мы не очень большая и далеко не самая богатая страна. Гибкость, готовность перенимать все самое лучшее у соседей, а также порождать свое, вот единственный залог выживания Ашшории. А если держаться за традиции и ими прикрываться, мол деды-прадеды жили так, ну и нам умничать нечего… Съедят. И довольно скоро — может еще и ты доживешь.
Я сложил ладони в замок и подпер ими подбородок.
— А может и нет. Но, в любом случае, уклад нам менять надо. Ашшория перенаселена. Я слышал это все те два десятка лет, что провел в монастыре, от паломников — а они стекаются в обитель Святого Солнца со всей страны, да и иноземцы бывали, дивились, как мы живем плотно, едва не друг у друга на головах. Во время своего путешествия до Аарты я лишь убедился, что свободных земель в державе мало, почти вовсе нет. Лесов, и тех-то практически не осталось. Раньше, в былые времена, если крестьянину не нравился его князь, то он снимался с места и шел искать счастья в другом месте, а ныне пахарю податься некуда — везде все поделено, и наделы землепашцев становятся все меньше с каждым поколением. Помнишь, голод три года назад? Измельчание хозяйств одна из его причин, так что он не последний, будут и другие, куда более лютые. Одновременно с этим крестьянство будет все больше и больше беднеть, а города захиревать и мало кто сможет позволить себе даже шаш, копье и щит с кожаным шлемом. Витязей и князей меньше не станет, но и они оскудеют. Именно потому, чтобы нас не поработили через одно-два поколения, нам нужна другая армия, снаряженная за счет казны, обученная, вымуштрованная не хуже Блистательных. А уж эта армия принесет нам новые земли, которые Ашшория отнимет у заков. Конечно, у них мы не возьмем богатых трофеев, но если каждый, кто отслужит несколько лет, пять например, получит свой земельный надел, такой, который только осилит распахать, разве не приумножит такой человек богатство Ашшории? Разве смогут у него и его соседей кочевники хоть что-то отнять?
Я прикрыл глаза.
— Нам нужно новое сословие. И не одно.
— Вознаграждение наделом, а не долей в воинской добыче? — в задумчивости произнес капитан Блистательных. — А что же, это вполне… Да, необычно, но должно сработать. А уж если вооружать за казенный кошт, да потом оставлять оружие и доспех ушедшим на покой бойцам, то их поселения взять на копье закам будет труднехонько. Это может сработать, но, государь…
Железная Рука помялся.
— Говори уже. — вздохнул я.
— Такие поселения, повелитель, будут сами себе князья. — сказал Латмур, пристально глядя на меня.
— Ты это так сказал, будто в том есть что-то дурное. Будут себе выбирать старейшину, да и жить себе, как живут податные крестьяне. Только содержать будут не насельного витязя или князя, а сами себя. Ну и мыт платить, куда же без этого?
— Но такие… вольные хлебопашцы… Их существование может сильно расстроить владетельных, ваше величество. Да и простых князей тоже. — ага-ага, помню что ты к ним тоже относишься, как же. — Ведь их люди тоже будут желать платить лишь царский оброк, а воинское тягло — нет.
— Захотят! — энергично подтвердил я и стукнул обоими ладонями по столу. — Непременно захотят, как иначе-то? Так нет препятствий патриотам! Добро пожаловать в армию! А иначе — извините, за что ж вам такое огромное счастье, дорогие селяне? Кровь за страну не проливали, на маршах под дождем и снегом не мерзли, тяготы и лишения службы не несли — сидели в своих уютных и мирных деревнях, за чужими спинами… За что с них подати снимать, с оглоедов?
— Трудно будет такое втолковать селянам. — вздохнул капитан.
— А вот — как ты сказал? Вольные хлебопашцы? Вот они и объяснят, если кто бузить начнет. Сам понимаешь, если кто будет требовать для себя тех же привилегий, что и у воинов — выстраданных и заслуженных, — достаточно подвести к этим людям небольшой отряд и сказать «фас», — я пару секунд помолчал. — Разумеется, отказываться от сословия витязей нам неможно, поскольку казна сильную кавалерию попросту не потянет. Тяжелую пехоту, вернее ее костяк, тоже придется формировать из зажиточных горожан, с правами и привилегиями витязей… Кстати, верно неправильно это будет, пешую роту гвардии Блистательными именовать? Обидятся на такую уравниловку всадники-то, чай?
— Скорее всего. — согласился Латмур Железная рука. — Да и командира бы им надо своего, из пешцев.
— Вот теплое с мягким путать не надо. — я погрозил главногвардейцу пальцем. — У Блистательных свой командир будет, у… Ну, назовем их, для примера, Сиятельными, тоже свой. А над ними обоими — ты. С соответствующим повышением в звании, до гвардии-воеводы, и жалования, разумеется. Сами вступившие в ряды Сиятельных… Название как, подходит? Или Лучезарные лучше будет?