[7] — только в ашшорском национальном платье, а не в спецовке-комбинезоне. Ну и скус у тебя, десятник…
Я повернулся к Железной Руке, хотел поинтересоваться… но понял, что даже спрашивать ничего не надо. Бывалый вояка смотрел на девушку масляными глазами, и мало что не стонал от восхищения.
— Истинная дочь своего выдающегося отца. — дипломатично произнес я.
— Спасибо, повелитель. — купцу, судя по физиономии, было такое услышать приятно. — Действительно, красавица выросла — в нашу породу. Мать-то ее невысокая да худая, опасался я, когда дочь родилась, что в нее пойдет и охотники будут до моих денег только, а не до нее, однако же — вот!
Вартуген повернулся к Мортише и ласково произнес:
— Лапушка моя, посватался к тебе славный витязь, десятник Блистательных, Вака из Трех Камней. — «лапушка» зарделась. — И я против вашей свадебки не возражаю. А ты что скажешь, птичка моя? По сердцу ли он тебе? Пойдешь ли ты за него?
Девица зарделась еще больше и потупила глаза.
— Как прикажете, батюшка. — я-то думал, что голосина у нее будет, как у фабричной сирены, а тут, нате ж вам, ничуть не бывало. Миленький такой тембр, грудной, чувственный даже. — Перечить вам не стану.
— Ну что же, уважаемые сваты… — Вартуген украдкой смахнул слезу. — Можете поцеловать невесту, согласная она.
Я поднялся, едва удержавшись от того, чтобы не поморщиться — растревоженный утренним приключением геморрой буквально стрельнул, — и вместе с Ржавым расцеловал купцову дочурку в щеки. Та, кажется, едва сдерживала слезы, причем вовсе не горькие.
— Ну все, не будем больше тебя держать. — я погладил ее по плечу. — Иди, отдохни милая. Переволновалась, поди.
Та лишь кивнула, и, дождавшись позволения отца, пулей вылетела из кабинета.
— Ну вот, теперь и поговорим про выкуп и приданное. — чары девицы, с ее исчезновением, на главногвардейца действовать перестали, и в лице его появилось нечто хищное.
— С выкупом я жадничать не стану. — ответил Вартуген. — Государь наш Лисапет столькое предлагает, что возьму лишь столько, сколь потребно традицию соблюсти. Скажи, князь, откуда он родом, мой будущий зять?
— С границы Шехамы и Лесогорья. — ответил Латмур.
— Горец, значит? Ну тогда овец возьму. Три веса невесты. — произнес купец. — А в приданное девочке моей дам я вот чего…
Последний акт ашшорского сватовства, если оно, конечно, успешно прошло, — это выйти с хозяином и хозяйкой дома на крыльцо, расцеловать их троекратно, после чего снять свои сватовские повязки, и накрыть ими голову невесты, наподобие платка. Так, чтобы лицо не закрывалось.
Едва мы произвели это несложное действо, как собравшаяся у дома Вартугена толпа любопытствующих разразилась восторженными криками.
— Знайте, люди! — Пузо перекрыл рев толпы без особого труда. — Через месяц быть в Аарте веселой свадьбе!
Граждане-столичножильцы разразились еще более громкими приветственными возгласами.
— А вот ко дворцу давай подъедем с каменными лицами. — ткнул я в бок локтем своего капитана гвардии. — Девушка поволновалась, Вака тоже пусть попереживает.
Ржавый усмехнулся.
— Преклоняюсь перед вашим умением держать интригу, государь. Остальные-то тоже, поди, как на иголках сидят.
— На иголках… — пробормотал я, подходя к Репке. — Тумил, как к Ежиному Гнезду подъедем, из ворот иглу вытащить не забудь. И чтоб с сокрушенным лицом — а потом слиняй куда-нибудь, чтобы Вака тебя до начала занятий с царевичами не поймал.
— Желаешь, величество, чтобы Асир и Утмир его первыми поздравили? — с пониманием отозвался княжий сын, придерживая стремя. — Хочешь сделать их ему кунаками?
— Лишним не будет. — буркнул я.
Не признаваться же, что и в мыслях ничего подобного не было — просто хотел немного повредничать.
Во дворец вернулись уже ближе к обеду и без того ажиотажа среди столичных жителей, что сопутствовал нашему пути до дома Вартугена. Судить да рядить о сватовстве, разумеется, будут еще долго, но со степенством, достойным зажиточных обитателей Верхнего города, за столиками таверн, под доброе вино, или же тишком, как и положено вышколенным слугам, которые не хотят быть заподозренными в непочтительности к власть предержащим и через то лишиться хлебного места.
Лишь стайки неугомонных мальчишек — держась, впрочем, в некотором отдалении, — следовали за нашей кавалькадой, но уже на половине пути и они почти все отстали. Ну а на что таращиться-то? Интересного ничего не происходит, а на царскую физиономию они уже нагляделись.
Папак из Артавы распоряжение мое выполнил, и банька меня уже ожидала. Времени на нее, правда, оставалось небогато, так что, как мои старые косточки не упрашивали, от массажа пришлось воздержаться — просто ополоснулся наскоро, смыл уличную пыль, и отправился на обед. Даже волосы не просушил толком — так и поперся с влажной косой.
Валисса на эдакий мой видок ожидаемо покривилась, но ничего по сему поводу не сказала — наоборот, поприветствовала и даже почти тепло.
— Я слышала, что вам с утра слегка нездоровилось.
Так и хотелось ляпнуть в ответ — «Не дождетесь!»
— Ничего страшного, дорогая невестка, в моем возрасте различные хвори да недомогания — вполне обычное дело. — вместо этого произнес я. — Вам совершенно ни к чему из-за меня переживать, обычные старческие болячки.
Подозреваю, что переживала она больше о том, не слишком ли легкой смертью я отделаюсь…
— Следовательно ваше желание нынче видеть меня и Тинатин с вами, в одеоне, все еще не миновало? — она изогнула бровь.
— Ни в коем случае не намерен лишать этого удовольствия ни вас, ни уж тем более себя.
Царевна вольготно раскинулась на оттоманке — до сего дня ее будуар, кстати, не украшавшую. — и с укоризной поглядела на меня.
— А вы уже решили, кому из приближенных окажете честь сопровождать наше семейство на представление? — поинтересовалась она, и, видя что я замешкался с ответом, продолжила. — Слышала, что этой чести удостоился хефе-башкент…
— Я счел, что царевичам будет не вредно узнать столичного градоначальника поближе. — заметил я.
— Это само-собой разумеется. — кивнула Валисса. — К тому же эта его идея, позволить горожанам самим определить облик будущего одеона… Необычно, не ожидала такого от князя. Но ведь не может же он сопровождать нас один.
— Ну, мальчики могли бы позвать своих товарищей по учебе, если желают. — я пожал плечами. — Или, быть может, вас с Тинатин чье-то общество развлечет?
— Развлечет? — царевна фыркнула и поглядела на меня, словно на слабоумного. — Лисапет, с каких это пор царь ходит в одеон развлекаться? Такие выходы — это всегда демонстрация, возможность показать, кто нынче особо приближен к трону, это политический момент, а вы намерены просто поехать и… веселиться? Крайне недальновидно с вашей стороны.
— Ну хорошо-хорошо. — спина после верховой прогулки побаливала и спорить с царевной, которая, по сути-то, была абсолютно права, не было ни малейшего желания. — Кого вы предложили бы составить нам общество?
— Полагаю, — в некоторой задумчивости произнесла она (хотя уверен, что ничего в тот момент не обдумывала, а просто озвучивала то, что пришло ей в голову куда как раньше), — было бы полезно позвать Яркуна Коваргине и Осе Самватини. Поддержка вашей особы армией не секрет, но напоминать об этом стоит как можно чаще.
— Резонно. — не стал спорить я. — Главный министр, князь Тимариани, думается, был бы в качестве гостя царской ложи небесполезен. Софенский и Хатиканский князья, пожалуй, тоже должны быть там.
— Все знают, что в обитель Святого Солнца ездили именно они трое. — согласилась Валисса. — Не пригласить их — означало бы выказать пренебрежение. Латмур Железная Рука, полагаю, мог бы отправиться с нами, да и…
Она покривилась.
— Да, Морской воевода пусть будет тоже.
— Ну и хватит для первого раза. — решил я. — А то слишком многим милость проявим, а в этом тоже нет ничего хорошего. Пошлите им всем приглашения, Валисса, мне недосуг, право.
Царевна кивнула, соглашаясь, и в этот миг в соседней комнате послышались возбужденные голоса Асира с Утмиром и задорный смех Тинатин.
— Ну вот, дети закончили учебу, невестушка, пора нам и отобедать. — произнес я, поднимаясь. — Идемте.
Запахи столовой, когда мы туда вошли, заставили мое пустое брюхо самым не царственным образом заурчать, однако Валисса — о, чудо! — на это ни ухом не повела. Все внимание ее оказалось приковано к столу, и чем дальше, тем больше растерянность проступала на ее лице.
— Что… это? — наконец вымолвила она, указывая на блюда в самом центре стола. — Речная рыба? Обыкновенная?!
— Не просто речная рыба, дорогая моя. — ответил я, усаживаясь за стол. — Это первая в жизни добыча ваших сыновей, вернее малая ее часть. Как видите, мальчики уже вполне способны позаботиться о собственном пропитании. Я, сказать по чести, испытываю за внуков некоторую гордость.
Царевичи польщено зарделись.
— Кстати, — я насадил на кончик ножа один из кусков, и, традиционно уже проигнорировав прислуживающих за столом слуг, переложил его на тарелку, — напрасно морщите нос, Валисса, это, коли правильно сготовить, довольно вкусная вещь. А чуть попозже, когда царевичи начнут выезжать на охоту, они нас и дичинкой завалят.
— Матушка, отведай! — взмолился Утмир. — Мы еще до рассвета встали, чтобы порыбачить!
— Тоже мне нашли подходящее занятие для членов царской семьи. — отрезала царевна, но кивком все же велела слуге положить кусок и ей.
— А чем оно дурное? — парировал я. — Заодно познакомились с основами управления лодкой на веслах и под парусом. Уже хоть примерно представляют, что такое флот, и насколько там все непросто.
— Они что же, — Шехамская Гадюка аж задохнулась от возмущения и, полагаю, волнения, — выходили из устья Поо в море?!
— Насколько могу судить по улову — нет. — отозвалось мое величество флегматичным тоном и отправило в рот кусок рыбы.