До конца августа они жили в Остроге. У князя Константина был свой старый печатный двор, основанный ещё Иваном Москвитиным[55] сорок лет назад. В правильной палате стояло семь печатных станов, где печатались, украшались и сшивались книги. При том дворе располагалась огромная библиотека, основанная ещё покойным отцом князя Константина. Варлаам хорошо знал эту библиотеку и с разрешения князя Острожского был её постоянным посетителем. Увлеченные его рассказами и повестями о ценных и тайных рукописях, молодые люди часто просиживали в той библиотеке, читая или переводя удивительные старинные тексты. Сотни печатных и древних рукописных книг на пергаменте, старинной бумаге, редчайших рукописей на церковнославянском, греческом (ромейском), на латыни, французском и даже на арабском языках увидели, перелистали и пытались читать они в этом большом и редком для той эпохи книгохранилище. По словам Варлаама, многие произведения и рукописи его могли бы соперничать по своей ценности с реликвиями архива и библиотеки Ватикана.
Князь Константин, узнав об увлечении молодых людей, подарил им книгу богословских сочинений и деяний своего тезоименитого святого покровителя Василия Великого с дарственной надписью, датированной 14-м августа 1602 года[56].
«Лета от Сотворения миру 7110-го (1602 года) месяца августа в 14-й день, сию книгу Великого Василия дал нам – царевичу Московскому, Григорию с братиею – с Варлаамом, да Мисаилом, Константин Константинович, нареченный во святом крещении Василей, Божиею милостию пресветлый княже Острожской, воевода Киевский», – гласила та надпись.
Книга была с благодарностью принята Иваницким и Отрепьевым. Вскоре, наслышанный о Расстриге и его сподвижниках, в Острог приехал князь Януш Острожской – брат Константина, который пригласил молодых людей в Гощу.
Каменный град в Смоленске начали строить ещё по указу царя Федора Иоанновича в 1596 году силами всего Государства Московского, так как в 1603 году истекало перемирие с Речью Посполитой. Но уже не только завершение перемирья[57], сколько голод в Московском государстве споспешествовали завершению столь важных работ, ибо правительство Годунова смогло собрать на строительстве крепости много голодающих и обеспечить им заработок и пропитание. Впервые в отечественной истории был использован труд почти 30 тысяч наёмных рабочих. Руководил строительством «городовых дел мастер», всё тот же уроженец Смоленщины Федор Конь.
Строительство началось с того, что по всей линии оборонительных сооружений сначала вырыли огромный котлован. Дно котлована укрепили дубовыми сваями, забивая их в глину, а пространство между ними заполняли утрамбованной землёй. В эту землю забивали новые сваи, а поверх них укладывали толстые продольные и поперечные врубленные друг в друга брёвна. Клети между брёвнами заполняли уже землёй, щебнем и булыжником. В местах, где грунт был твёрдый, булыжник укладывали прямо на дно траншеи, скрепляя его известковым раствором. Фундамент получился широкий и крепкий. Под фундаментами сооружались «слухи» – галереи, предназначенные для незаметных и внезапных вылазок.
Под башнями и местами под пряслами стен, фундамент выложили из больших каменных блоков. Выше шла кирпичная кладка сооружений. Как правило, она делалась ровной и горизонтальной. Только северо-восточная часть стены, круто спускающаяся к Днепру, имела небольшой уклон внутрь, что также способствовало прочности. Внутренняя и наружная часть стены – «пояс жёсткости», состояли из двух вертикальных кирпичных кладок, между которыми засыпался булыжник и белый камень. Этот простенок армировался железным прутом и проливался известковым раствором. В стене были устроены ходы для сообщения с башнями, склады для боеприпасов, ружейные и пушечные бойницы. Толщина стен – достигала 2,5–3 саженей (5–5, 5 м). Стена завершалась верхним боевым ходом, вымощенному кирпичом. По внешнему фасаду стены шли зубцы. По верхнему боевому ходу могла свободно проехать на тройке. За оврагами и рвами, высота стены была ниже, на ровной местности – выше.
Внутренняя сторона стен была выложена в форме аркад – непрерывного ряда плоских, неглубоких ниш в виде арок. В арках были устроены амбразуры. Восточная часть стены из-за неблагоприятных условий строительства 1602 года получилась менее прочной. В дополнение к самой стене, где это было возможно, Фёдор Конь заложил рвы, заполненные водой, валы, равелины. Крепостная стена имела трехъярусную систему боя. «Подошвенный бой» – был оборудован в прямоугольных печурах (камерах, в которых устанавливались пушки и пищали). «Средний бой» – размещался в среднем поясе в продолговатых сводчатых камерах, в которых стояли пушки. Стрелки поднимались туда по приставленным деревянным лестницам. «Верхний бой» – располагался на верхнем боевом ходу – верхней боевой площадке, ограждённой зубцами. Боевые зубцы имели узкие бойницы. Они чередовались с глухими зубцами без бойниц. Между зубцами возвышались невысокие кирпичные перекрытия, из-за которых воины стреляли с колена. Площадку накрывала двухскатная тесовая крыша, предохранявшая от снега, дождя и наледи орудия, стоявшие под ней.
За 6 лет строительства были возведены крепостные стены до 9 саженей (18 м) высотой и 38 башен, высотой от 11 до 16 саженей (22 до 33 м). Почти все башни были трехъярусные и имели зубцы по всему верхнему венцу. Общая длина оборонительных сооружений по периметру составила 6,5 вёрст.
Смоленская крепость-твердыня была свершена к окончанию строительного сезона в 1602 году. Более мощных укреплений Россия не строила ранее никогда.
Ровно как о строительстве и укреплении пограничных городов Годунов проявлял исключительную заботу и о благоустройстве столицы. При нём в жизнь Москвы вошли неслыханные ранее технические новшества. Русские мастера соорудили в Кремле водопровод с мощным насосом, благодаря которому вода из Москвы-реки поднималась «великой мудростью» по подземелью на Конюшенный двор. Заимствовав псковский опыт, Борис устроил первые в столицы богадельни. В Кремле, подле Архангельского собора, он приказал выстроить обширные палаты для военных приказных ведомств.
Строительство превратилось в подлинную страсть Годунова. По его приказу мастера надстроили столп колокольни Ивана Великого. Столп стал самой высокой доминантой Москвы на длительный период времени. Затем приступили к возведению грандиозного собора «Святая Святых», призванного украсить центральную площадь Кремля. Модель собора была готова, строительные материалы свезены в Кремль. Однако дальнейшие события воспрепятствовали строительству.
В Китай-городе на месте сгоревших торговых рядов были построены каменные лавки. Мастера заменили старый обветшавший мост через реку Неглинку новым, широким, по краям которого располагались торговые помещения. На Красной площади выросло каменное Лобное место с резными украшениями.
Благодаря покровительству Годунова развернулся талант замечательного русского зодчего Феодора Коня. Под его руководством русские мастера на Красной площади подле старой кремлёвской стены, подняли вдоль рва вторую зубчатую стену. Конь руководил возведением каменного кремля и в Астрахани.
В Троице стучали молоты, визжали и скрипели пилы, ухали и звенели секиры и топоры. Окрестные смерды и плотники с посада ладили леса поверху и снаружи стен и стрельниц, проливали раствором каменную кладку, местами обновляли на верхах стрельниц новые шатры или поднимали повыше бревенчатые заборола. Казалось, монастырские укрепления готовились к бою и осаде. Однако о ратном нападении не было слышно ни в стенах монастыря, ни по округе.
И всё же, благодаря неумолчным призывам и просьбам предусмотрительного ключника, отец игумен и отец келарь после долгого молитвенного бдения взялись за поновление «ратного устроения» обители, что с самого своего возникновения – уже при святом игумене Сергии строилась и превращалась в «кром»[58]. Неутомимый и старательный ключник тщательно вёл учёт всему строительному припасу. Неожиданно являясь то здесь, то там среди смердов, работного люда, плотников, вёл, дела, советовался, наказывал главам артелей и мастерам. Всё было им посчитано: какие делянки монастырского леса пошли под секиру, сколь секир и топоров выдала смердам обитель, сколь стволов срублено, сколь брёвен ошкурено, сколь доставлено к стенам, какие возы и сколь лошадей для извоза дал монастырь, сколь напилено досок для лесов и для покрытия шатров, много ль и какие гвозди по весу и по длине были кованы в кузнице и сколь их пошло в дело. Задействованы были и давно заготовленные Авраамием ямы с известковым раствором и запасы гашеной извести. И здесь вездесущий ключник всё отмерял пудами и записывал. Вёл он учёт и всем работам, помечая, какова цена иных работ и сколь надо платить плотникам, а сколь работным людям. Не забывал он, что надо хорошо накормить овсом работающих здесь монастырских коней, дать им отдых на конюшне, вымыть их в реке, а то и перековать. Но главное не забывал Авраамий, что все многочисленные артели рабочих – десятки и сотни трудящихся людей, необходимо хорошо накормить, устроить их на ночь под тёплым и надёжным кровом. К работному люду надо было относиться по заповедям Христовым: дать возможность, обсохнуть, помыться, хорошо выспаться, а в Субботний день или в Неделю[59] послушать Литургию и помолиться, причаститься после трудов тяжких и праведных.
Наблюдая за большими работами, начатыми на стенах и стрельницах обители, уже прикидывал и считал Палицын, сколь будет стоить дело по отливке в монастыре каменных ядер из известкового раствора. Он рассчитывал, сколь пудов свинца надо закупить для отливки пуль и дроба, сколь нужно заготовить зелья ружейного