Жена, скажи: не тот ли это самый,
Кому велели мы прийти сюда?
Как? Что? Кого назвал он? Не заботься,
Забудь скорее все его слова!
Тому не быть, чтоб я, с такой уликой,
Раскрыть свое рожденье упустил!
1060 Коль жизнь тебе мила, оставь расспросы.
Молю богами, — я и так страдаю.
Эдип, молю, послушайся меня!
Послушаться? Не обнаружить рода?
Но я забочусь о твоем же благе!
Вот это благо уж давно мне в тягость!
О, век бы не узнать тебе, кто ты!
(телохранителям)
Вы, пастуха скорей ведите!
(Иокасте)
Ты же
1070 Любуйся вволю знатностью своей!
О горе, горе! О злосчастный — это
Тебе последний мой привет; прости!
Смотри, Эдип, в каком ужасном горе
Твоя жена умчалась! Я боюсь,
Ее молчанье бурей разрешится.
Пусть разрешается чем хочет! Я же
Свой корень — как ни скромен он — хочу
Увидеть. Страх ее и мне понятен:
В ее гордыне женской стыдно ей,
Что я могу безродным оказаться.
1080 Я — сын Судьбы! от матери своей —
Она добра ко мне была — позора
Я не приму. А родичи мои —
Их Месяцами вы зовете — малым
Меня найдя, поставили великим.
Таким я стал; иным мне не бывать;
Итак, мой род — долой с тебя завесу!
Стасим Третий
Если я впрямь прорицатель,
Если верен вещий ум, —
О Киферон! Ты услышишь
Крик и шум в своих ущельях
1090 Завтра в полнолунье:
Будем тебя мы, Эдипа,
Кряж родной,
Величать отцом, кормильцем,
Песней-пляскою восславим,
Что фиванскому царству
Ты принес отраду.
А ты, Аполлон-исцелитель,
Ниспошли нам милость!
Кто тебе мать, кто, малютка,
В сонме вечно юных дев?
1100 Горного ль Пана подруга,[51]
Иль избранница младая
Феба-властелина?
Он навещает любовно
Склоны гор!
Иль Гермесу на Киллене,
Иль владыке Дионису
В дар принесла тебя нимфа
Там, на горных высях,
Где он с геликонскими нимфами
Водит хороводы?
Эписодий Четвертый
Показывается старый пастух Лаия, ведомый слугами Эдипа.
1110 В лицо его не знаю, но уверен,
Друзья мои, что это он, пастух,
Тот самый, за которым мы послали.
Он очень стар, он впрямь гонцу ровесник;
К тому же в спутниках его как будто
Своих рабов я узнаю. Но вам
Скорей судить возможно: ведь и раньше
Вам был знаком тот Лаиев пастух.
Ты не ошибся, это он. Был верен
Царю он так, как только может раб.
(Вестнику)
К тебе, коринфянин, вопрос мой первый:
1120 О нем ли говорил ты?
Да, о нем.
(Пастуху)
Теперь, старик, смотри мне в очи прямо
И прямо на вопросы отвечай.
Скажи мне: был ты Лаия рабом?
Да, но не купленным:[52] я в доме вырос.
И чем ему служил ты? Чем кормился?
Почти всегда к стадам приставлен был.
Где ж ты их пас? В каких местах бродил ты?
На Кифероне или по соседству.
Ты с этим мужем уж встречался в жизни?
О ком ты говоришь? И что он делал?
1130 О том, кто пред тобой. Ты с ним знаком?
Дай посмотреть… нет, государь, не помню.
Куда ему! но все же, государь,
Заставлю я его припомнить ясно,
Хоть он и не узнал меня.
Забыл ты,
Как там, на Кифероне мы сходились?
Ты двух был стад надсмотрщиком, а я
Лишь одного. И вот, три года сряду
Мы полное там лето проводили
Вплоть до Арктура[53]. А на зиму мы
Домой спускались — я к своей избушке,
А ты к родному Лаия двору,
1140 Что ж скажешь? Правду я тебе напомнил?
Да. Только было это так давно!
Теперь припомни: не давал ли ты
Младенца мне в те дни на воспитанье?
К чему об этом спрашивать теперь?
А вот к чему: младенец этот — вот он!
Да будет проклят твой язык! Молчи!
Ты не брани его, старик! Внушенья
Не он достоин, а скорей ты сам!
В чем я виновен, государь любимый?
1150 Ты о младенце отвечать не хочешь!
И отвечать мне нечего: он лжет!
Не хочешь честью, так заставят силой.[54]
О государь, не мучь меня: я стар!
(телохранителям)
Скрутите руки за спиной ему!
Зачем, несчастный! Что ты хочешь знать?
Ты дал ему младенца, или нет?
Дал. Лучше б смерть я принял в ту годину!
Ее ты примешь, коль не скажешь правды!
А коль скажу — приму ее подавно.
1160 Ты вновь уверток ищешь, мнится мне?
Да нет; сказал ведь, что младенца дал.
А чей был он? Твой сын? Иль сын — другого?