– Ну, ходят такие слухи. А может, демоны вовсе не такие свирепые, как рассказывают. А может быть, демона в этом лесу и вообще не существует.
– Хуваву я видел собственными глазами, – тихо и твердо сказал Энкиду.
Эти слова можно было сравнить с ударом – так они на меня подействовали.
Его голос был так тих, а убеждение в голосе прозвучало так твердо, что настал мой черед удивиться.
– Что? – вырвалось у меня. Ты его видел?!
– Когда я скитался по пустыне с дикими животными, – сказал он, – я однажды забрел далеко на восток и зашел в лес, где растут кедры. Он простирается на десять тысяч лиг в каждую сторону. И Хувава в каждом кусочке этого леса. От него не спрячешься. Он встал передо мной и заревел, а я замер от страха. А ведь я не трус, Гильгамеш.
Он пристально посмотрел на меня.
– Как по-твоему, я трус? Но Хувава поднялся и заревел, а рев его – как рев тех бурь, что приносят великие потоки дождя. Я думал – умру от ужаса.
Его пасть – огонь, его дыхание – смерть.
Я все еще не мог поверить своим ушам.
– Ты говоришь, что видел демона в лицо?! – снова спросил я.
– Я его видел. Нет в этом мире ничего страшнее. Хувава – чудище, которое невозможно выдумать. Зубы его – как драконьи клыки. У него львиная морда.
Энкиду весь дрожал, глаза его сверкали.
– Когда он кидается на тебя, это как напор бурной реки. Он пожирает деревья и тростник, словно траву.
Я снова тупо повторил:
– Ты видел демона!
– Видел, Гильгамеш, видел! Мне посчастливилось убраться подобру-поздорову. Во второй раз мне уже не убежать. Он нас убьет. Говорю тебе: если мы пойдем в Землю Кедров, ОН УБЬЕТ НАС! Он видит все, что происходит в этом лесу. Он слышит, как дикие коровы бродят в лесу, даже если они далеко-далеко него. От него не убежать. Борьба будет неравной.
Он покачала головой.
– Гильгамеш, я столь же изголодался по приключениям, как и ты, но изголодался ли ты по смерти?
– А ты как думаешь?
– Но ведь ты же собрался в Землю Кедров!
– Ради приключений, да. Ради того, чтоб сердце у меня в груди билось быстрее. Но по смерти я еще не соскучился. Именно любовь к жизни тянет меня в Землю Кедров, а не желание проститься с жизнью. Ты сам знаешь.
– Но забраться в логово Хувавы…
– Нет, Энкиду. Я видел, как плывут по реке трупы, и мне не хочется думать, что это наш удел. Ненавижу смерть. Она – мой враг.
– Тогда зачем туда идти?
– Потому что так надо.
– Да почему так надо?! Мы же можем пойти на север! На юг! Мы можем…
– Нет! – твердо сказал я.
Во мне теперь горел огонь. Мне больно было видеть, как Энкиду умирал от страха. Душа его разнежилась в Уруке, и он мог умереть, если я не вытащу его из такого состояния. Ради него самого мы должны были отправиться в это путешествие, как бы мы ни рисковали.
– Есть только одно место, куда мы можем идти, и это место – Земля Кедров!
– Где мы наверняка распростимся с жизнью.
– Я в этом не уверен. Но подумай-ка вот над чем, друг: только боги живут вечно, да и то им приходится время от времени попробовать смерть на язык. Что до нас, смертных, то наши дерзания – это так, пустой звук. И все же мы обязаны дерзать – вот что я думаю.
– И умереть. Никогда бы не подумал, что ты так мечтаешь о смерти, Гильгамеш. Неважно, что ты говоришь, важно, на что это похоже.
– Да нет же! Нет! Я хочу отбиваться от смерти, пока смогу! Но в страхе я жить не собираюсь! Разве может так быть, Энкиду, что ты боишься?!
Мои слова не вызвали в нем гнева. Он отвернулся нахмурившись.
– Я видел Хуваву, – мрачно сказал он.
Тут я разозлился. Это был не тот Энкиду, которого я знал.
– Ну и ладно! – вскричал я. – Бойся его на здоровье! Но я не буду!
Оставайся в безопасности, где потеплее. Говорю тебе, пойдем со мной в Землю Кедров. Путешествие тебя освежит, а бодрящий воздух пробудит твою душу. Но когда мы окажемся в лесу, ты пойдешь, укрывшись за моей спиной.
Ну и что, если он убьет меня? Если я паду от его когтей, то оставлю после себя, по крайней мере, громкое имя, которое будут повторять вовеки. Про меня будут говорить: «Гильгамеш, тот, кто погиб от свирепого Хувавы!» Это ведь не позор. Разве может быть позором смерть от лап демона такого страшного, что он вселяет страх даже в душу героя Энкиду?
Он встретился со мной глазами. Он усмехнулся и ноздри его раздулись.
– До чего же ты хитер, Гильгамеш!
– Я – хитер? Как это?
– Да ты только что сказал мне, что позволишь мне спрятаться за твоей спиной.
– Тебе там будет безопаснее, Энкиду.
– Ты так думаешь? Чтобы в Уруке потом говорили: «Вот Энкиду, он шел, спрятавшись за спиной своего брата, когда они шли по лесу демона!» – Но если этот демон тебя так пугает…
– Ты знаешь, что я буду идти с тобой рядом, когда мы войдем в лес, Гильгамеш.
– Нет, этого я от тебя требовать не могу – ты же видел страшного Хуваву.
– Избавь меня от своих насмешек, – устало сказал Энкиду. – Я буду идти рядом с тобой. И ты это знаешь, Гильгамеш. Ты это знал с самого начала.
Мы рассмеялись, обнялись, как два медведя, и покончили со всякими лишними разговорами. Я пустил слух по городу, что скоро отправлюсь из Урука в Землю Кедров.
Не могу сказать вам, сколько раз во время приготовлений к нашему путешествию я просил Энкиду описать мне демона. И каждый раз он говорил одно и то же. О страшном реве, о пасти, похожей на огонь, о бурном потоке чудовищной силы. Я никак не мог заподозрить его во лжи: хитрость была не свойственна Энкиду, в нем не было и намека на умение лгать и изворачиваться. Было ясно, что демона он видел, и демон этот был не пустячным противником. Время от времени все мы видим демонов, поскольку они таятся повсюду, прячась за дверями, в воздухе, на крышах, под кустами.
Я и сам часто видел демонов. Но никого, сравнимого с Хувавой я не встречал. Тем не менее, страха я не испытывал. Сам страх Энкиду только усилил мое желание непременно получить лес из владений Хувавы.
Я выбрал пятьдесят человек, чтобы они пошли с нами, среди них и Бур-Хуртурре. Забарди-Бунугга по моему приказу остался в городе командовать армией в мое отсутствие. Я велел отлить огромные топоры для рубки деревьев, каждый весом в три талана, чьи рукояти были сделаны из дуба и мореного дерева. А мои ремесленники сделали нам мечи, достойные героев. Каждый меч весом в два талана, золотые ножны, а рукояти мечей могла обхватить только рука крупного человека. Мы собрали наши самые острые топоры, охотничьи луки, копья. Накануне дня отправления я услышал в ушах звуки военной песни, которую давно не слышал, и снова почувствовал себя мальчишкой. Кровь заиграла в моих жилах.
Разумеется, старшины были против. Они собрали делегацию на пристани и величественно вошли в город через Ворота Семи засовов, с пением молитв, с постными рожами. Вокруг них на Рынке Земли собрались люди и стали причитать и плакать. Я понял, что без неприятностей не обойтись. Поэтому я пошел на рыночную площадь и предстал перед старшинами. Нетрудно было угадать, что они скажут: «Ты еще молод, Гильгамеш, и твоя храбрость больше, чем твоя мудрость. Твое сердце ведет тебя на очень рискованное предприятие. Стоит тебе пойти по дороге, которой ты еще не ходил, и ты потеряешься. Ты силен и могуч, но тебе вовеки не одолеть Хуваву. Он настоящее чудовище. Его рев подобен горному потоку, его пасть – огонь, его дыхание – смерть». И так далее все в том же духе. Именно это они и говорили. Я их выслушал. Потом я с улыбкой ответил, что буду просить защиты у богов и уверен, что боги защитят меня, как они всегда делали это раньше. «Этой дорогой я раньше не ходил, верно… – сказал я, – но я иду без страха. Я иду с радостным сердцем».
Когда они увидели, что я не переменю своего решения, тогда они запели на иной лад. Теперь они заклинали меня, чтобы я не был так уверен в своей силе. Пусть Энкиду идет первым, говорили они. Пусть показывает дорогу, пусть собой прикрывает царя. Этот совет я выслушал спокойно, не ввязываясь с ними в споры. Они наставляли меня вверить свою душу солнечному богу Угу, он ведь бог, который охраняет всех, кто находится в опасности, и я поклялся в тот же день пойти в храм Уту и принести ему в жертву двух козлят: белого и черного. Я буду молить Уту помочь моим начинаниям, и пообещаю ему великие дары и славу, если он даст мне благополучное возвращение. А на своем пути в Землю Кедров я выполню все обряды, чтобы предохранить себя от бед. Все эти вещи я обещал искренне. Я на самом деле пребывал в неведении относительно опасностей.
Когда старшины прекратили меня терзать, настала очередь жрицы Инанны, которая призвала меня в тот самый храм, что я построил, и сердито мне заявила:
– Что за безумие, Гильгамеш? Ты куда собрался?
– Ты мне не мать, чтобы так со мной разговаривать.
– Ты царь Урука, и если ты погибнешь в этом путешествии, кто будет царем после тебя?
Пожав плечами, я ответил:
– Это решать богине, а не мне. Не бойся, Инанна. В этом путешествии я не погибну.
– А если?…
– Я не умру, – повторил я.
– Неужели так важно предпринять это путешествие?
– Кедр нам очень нужен.
– Так пошли свои войска, и пусть они сражаются с демоном.
– И все бы рассказывали, что я испугался Хувавы и посылаю войска вместо себя. Я же буду уютно сидеть дома до конца своих дней. Нет уж, Инанна, я отправлюсь, это решено.
Она в бешенстве посмотрела на меня. Я почувствовал, как всегда, силу ее красоты. И еще я почувствовал всю силу ее любви ко мне, которая бушевала в ней, как небесный огонь, с тех самых пор, когда мы еще были детьми. Еще я почувствовал тот гнев, который она питала ко мне за то, что мы не могли любить друг друга так, как все смертные мужчины и женщины.
Я подумал о той единственной ночи в году, когда она и я были на ложе богини, когда она лежала нагая в моих объятиях; грудь ее вздымалась, бедра раскрывались, пальцы раздирали мне кожу на плечах; и я подумал, а доживу ли я до того, чтобы снова обнять ее? На свой лад я тоже любил ее, хотя мо