– И что это Васька врал, что девушка у него на крысу похожа? Вовсе не похожа! Очень даже миленькая, и глазки умные…
Девица, услыхав такое, вспыхнула ярче училищного знамени на строевом плацу, умными глазками на Жорикова сверкнула – и опрометью из КПП.
Тут прибежал запыхавшийся Вася, головой по сторонам крутит:
– Где моя?.. – вопрошает.
– Убежала! – Жориков подробно изложил, как это случилось.
– Ты зачем ей сказал, что она на крысу похожа? – обиделся Вася.
– Так это ж не я придумал! – парировал Жориков и строго добавил: – Ну, вот что, товарищ курсант, видите: никто вас не ждёт. Ступайте в казарму и не мешайте мне службу нести!
Вася после этого случая несколько дней с Жориковым не разговаривал, а потом благодарил:
– Спасибо, что отшил эту… Она от сержанта с четвёртого курса беременная… Тот-то её бросил, она хотела меня подцепить!
Но училищные годы промелькнули, как пуля, выпущенная в мишень на войсковом стрельбище, и стал Жориков лейтенантом. Назначили его замполитом роты связи в Чебаркульский гарнизон. Через пару лет, когда он получил старшего лейтенанта, начальники смекнули, что с таким неуёмным задором и принципиальностью Жорикову один путь – в комсомольские работники, и его избрали секретарём комсомольской организации артиллерийского полка.
А тут как раз в полк приехала комиссия во главе с первым заместителем начальника политуправления округа генерал-майором Плаксиным. Генерал был росточком невелик, сбит, как Колобок, но норов имел крутой, глаза страшно таращил, и рычал, как медведь. Плаксина все боялись: кроме политической должности у него имелась ещё и общественная – председатель группы народного контроля.
Проверять полк взялись с пристрастием. Зуб у Плаксина имелся на командира полка, который не гнушался солдатиков на строительстве собственной дачи использовать, и с ГСМ махинации проворачивал.
Но как в армии водится, зуб-то был на командира, а загривок потрепали всем сверху донизу: дескать, как вы, товарищи офицеры, до такого состояния полк довели? Вы же коммунисты! Или веяний времени не понимаете?
А время было критичное – перестройка и ускорение, словом: бей своих, чтобы чужие боялись.
Собрал Плаксин всех замполитов дивизионов, секретарей парткома и комитета комсомола полка в просторном кабинете комполка (такое уж правило: проверяющему – лучший кабинет из всех имеющихся подавай!) и устроил выволочку, только что матом не крыл. Все слушали, повесив головы на грудь. Один Жориков глядел на генерала открыто и даже с сочувствием, и время от времени что-то в свой блокнотик записывал.
Спустя час, когда пыл генерала выдохся, он разрешил всем удалиться. Уговаривать никого не пришлось – офицеры старались поскорее покинуть место экзекуции. Жориков выходил из кабинета одним из последних. В дверях он на миг задержался и неожиданно громко воскликнул:
– Вот, оказывается, что такое перестройка! Мы-то думали, нам разнос устроят, а с нами вот как по-человечески поговорили… – И, не глядя на встрепенувшегося Плаксина, вышел из кабинета.
На следующее утро всех офицеров, кто был не в наряде, собрали в клубе полка для общего подведения итогов работы комиссии.
Слово взял Плаксин. Он начал издалека – заговорил про международное положение и происки мирового империализма во главе с США и их прихлебаями.
Вещал генерал долго и как будто бессвязно, но всё горячее и горячее, с каждым новым пассом в адрес заморских врагов накручивал себя всё больше. А когда дошёл до точки кипения, начал оглашать результаты проверки. Тут уж все получили по полной: и взводные, и батарейные, и дивизионные. Кому – неполное служебное соответствие, кому – строгач, а кого-то на дивизионную парткомиссию отправили, что тоже ничего хорошего не сулило…
Только Жориков в докладе Плаксина выглядел этаким молодцом: в текущей политической ситуации разбирается, обязанности исполняет на отлично, активен, инициативен и так далее… В конце данной Жорикову характеристики уже совсем неожиданно Плаксин предложил командованию представить старшего лейтенанта к присвоению очередного воинского звания «капитан» досрочно.
После подведения итогов все сослуживцы, как один, – от комполка до последнего взводного, конечно, зло косились на Жорикова и завидовали, и возмущались: без году неделя в полку, а ему и звание досрочно и похвала от генерала. И за что?
Но продолжалась эта обструкция недолго. Вскоре пришёл приказ командующего округом о присвоении старшему лейтенанту Жорикову звания капитана, и вслед за ним последовал вызов в отдел кадров политуправления округа на собеседование.
В кабинете начальника отдела кадров Жорикова поджидал Плаксин.
– Высокое доверие оказываем тебе, капитан. Берём инструктором в отдел комсомольской работы, – важно сказал он. – Смотри не подведи меня, я за тобой буду внимательно наблюдать!
– Не подведу! – браво козырнул Жориков.
На следующее утро в новом, специально хранимом для такого случая, мундире с необмятыми капитанскими погонами, он приступил к исполнению своих обязанностей и сам стал наблюдать за генералом Плаксиным.
Однажды, недели через две после назначения, Жориков сидел в кабинете с тремя такими же, как он сам, капитанами – инструкторами отдела комсомольской работы, и вдруг услышал знакомый генеральский голос. Плаксин, остановившись в коридоре, как раз напротив их двери, за что-то распекал машинистку Клару, женщину вальяжную и медлительную, которую держали в машбюро только за умение хорошо исправлять грамматические ошибки в докладах.
Слов было не разобрать – сплошной рык.
Жориков вскочил со своего стула и метнулся к двери.
– Ося, не высовывайся! – громким шёпотом предупредил его более опытный сослуживец. – Если Колобок так рычит, может запросто и съесть!
Но Жориков уже распахнул дверь, сделал два строевых шага и очутился прямо перед разъярённым Плаксиным.
– Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор? – отважно прокричал он.
– Ты что это? Ты куда лезешь, капитан? – круглое и красное лицо Плаксина от напряжения приобрело синюшный оттенок.
Рыхлая Клара, воспользовавшись моментом, проявила неожиданную прыть и юркнула в дверь машбюро, находившуюся по соседству. Щёлкнул замок – это она закрылась изнутри. Следом хлопнула дверь в отдел комсомольской работы – сослуживцы Жорикова подсуетились, чтобы под горячую руку генерала не попасть.
Жориков остался с Плаксиным наедине.
– Ты как посмел, капитан?! – снова взревел генерал.
Но Жориков не испугался:
– Вы почему так орёте, товарищ генерал? – вопросом на вопрос ответил он и, глядя на Плаксина преданно, но не подобострастно, продолжил: – Это же не полковой плац и даже не дивизионный. Это политуправление! Здесь так не принято. Здесь люди интеллигентные служат. И вы – не какой-нибудь комбат или начальник штаба, а первый заместитель начальника политического управления – члена военного совета округа… На вас же все равняться должны, а вы орёте…
От неожиданности Плаксин даже рот открыл. Некоторое время он делал им движения, какие делает пойманный на крючок лещ, а потом растерянно спросил:
– Жориков, тебя звать-то как?
– Ося, – в тон ему ответил Жориков.
– Ты откуда родом? Из деревни?
– Так точно. Из деревни.
– Ага, я так и думал. – Плаксин вдруг прихватил Жорикова за локоть и повлёк его за собой по коридору в сторону своего кабинета, на ходу доверительно нашёптывая: – Ты вот что, Ося, и впредь мне всю правду в лицо режь, если я что-то не так сделаю! Мне, знаешь ли, подхалимы до чёртиков надоели… А раз сейчас перестройка, то каждый должен начинать с себя. Верно я говорю?
– Верно, товарищ генерал-майор, – просиял Жориков.
Плаксин открыл дверь своего кабинета и уже начальственным тоном распорядился:
– И вот ещё, Жориков, с завтрашнего дня будешь у меня нештатным порученцем! А то неудобно как-то получается: у члена военного совета порученец имеется, а у меня – его первого заместителя – нет.
Так Жориков стал офицером для особых поручений Плаксина. На деле это значило, что теперь он, помимо исполнения своих основных обязанностей в отделе, провожал генерала в командировки и встречал его на военном аэродроме на чёрной генеральской «Волге», срывался по первому звонку и летел исполнять какую-то личную просьбу, будь то сопровождение генеральской супруги Марии Петровны в госпиталь или доставка спецпайка к генералу на квартиру…
Все эти задания безотказного Жорикова не тяготили, они вполне вписывались в его неиссякаемое желание облагодетельствовать окружающих. Немудрено, что и генеральша Мария Петровна, и дочь генерала Виктория, живущая после развода с мужем-офицером у своих родителей, и даже трехлетний генеральский внучок Ваня к Жорикову привязались, и, можно сказать, даже его полюбили. Зачастую генеральша оставляла его у себя пообедать, а уж без чая с пирогами просто не отпускала.
И с генералом у Жорикова установились самые доверительные отношения, такие, что однажды он напрямую поинтересовался:
– Вы меня, конечно, простите, товарищ генерал, но вы ведь дурак. Как же вы генералом-то стали?
Плаксин покатился со смеху. Он смеялся так долго, пока слёзы из глаз не брызнули. А когда успокоился, спросил:
– Ты, Ося, говоришь, я – дурак, а сам-то ты на ком женился?
– На Ольге…
– Да, понятно, что на Ольге. А кто она эта твоя Ольга была?
– Буфетчицей у нас в клубе работала.
Плаксин потёр ладошки одна о другую:
– А моя Мария Петровна – дочь первого секретаря Хабаровского крайкома партии… Уяснил? Так кто из нас двоих – дурак? Думать надо, когда и на ком жениться!
Но идиллии в отношениях Жорикова с генералом чуть было не пришёл конец.
Как-то раз, когда Плаксин был в командировке, Жорикову срочно понадобилась машина. Надо было привезти в штаб отпечатанные мандаты для комсомольской конференции.
До окружной типографии всего-то два квартала. Можно и на трамвае доехать, а то и на своих двоих добраться, особенно таких спортивных, как у Жорикова – кэмээса по лыжам и марафону. Но захотелось Осе подкатить к типографии с шиком, на генеральском автомобиле, чтобы у тамошнего начальника-отставника поджилки дрогнули: неужели сам пожаловал?