Правда, Андрюшкина, как и предполагал Летов, всё же отправили в запас. Но тихо, без скандала. Полковник съехал из служебной квартиры и на стадионе по утрам больше не бегал.
А ещё через месяц, вечером выйдя из штаба округа, Летов увидел Андрюшкина в штатском элегантном костюме, идущим по противоположной стороне улицы под ручку с Сонечкой…
Сонечка, прижимая к себе букет алых роз, что-то весело говорила Андрюшкину, он улыбался ей, и оба выглядели абсолютно счастливыми.
Летов бросился через улицу наперерез и чуть не угодил под колёса проезжающего уазика с красным крестом над кабиной.
Взвизгнули тормоза. Водитель скорой, высунувшись из окна, обозвал его кретином и идиотом.
Когда уазик уехал, Андрюшкин и Сонечка уже свернули в один из дворов.
Летов, отряхивая пыль с поднятой фуражки и нахлобучивая её на свою коротко остриженную голову, замялся: «Побежать, что ли, найти их, но зачем? Разве только для того, чтобы сказать, что я про неблагодарного Андрюшкина и эту подлую изменщицу Сонечку думаю? Так ведь поздно пить боржоми, когда печень отвалилась!»
Неожиданно он осознал: «А ведь прав водила скорой! Дурак я и полный идиот!.. Зачем вступился на собрании за этого старого донжуана? Проголосовал бы тогда за его исключение, выгнали бы Андрюшкина на гражданку с “волчьим билетом”, может быть, и Сонечка не ушла к нему… А так – перед секретарём парткомиссии и Шведовым я себя подставил, жену потерял, и по службе продвижения мне вряд ли теперь предвидится… Разве партия простит не вовремя поднятую руку?..»
Летов долго стоял, тупо глядя в сторону, где скрылись Андрюшкин и Сонечка.
И вдруг совсем необычные, «перестроечные» мысли, одна за другой, пронеслись в его голове: «Ну а не простит меня партия, и пусть – не простит! Можно и без партии прожить! Вон, некоторые режиссёры партбилеты на Красной площади сжигают, и – ничего: их даже в милицию не отводят… – Летов машинально проверил лежит ли во внутреннем кармане кителя его собственный партбилет, и усмехнулся этому автоматизму. Мысли его летели вдаль всё свободней и смелее. – А ведь без карьеры тоже можно быть счастливым! Андрюшкин, хоть и “старпёр”, а понял это, не испугался, что его исключат из партии, что из армии турнут… Понял и счастлив теперь! А мне ещё и тридцати нет! Вся жизнь впереди! И у меня ещё счастье непременно будет… без партии и без Сонечки…»
Он совсем другими глазами поглядел на мир. Домой ему идти расхотелось – пусто там, одиноко.
Летов поднял руку и проголосовал.
Когда рядом с ним остановилась машина с шашечками – такси, сказал, усаживаясь на переднее сиденье:
– Командир, знаешь на Вторчике кабак «Тбилиси»? Гони туда!
В этом кабаке, как рассказывали Летову холостые сослуживцы, кухня отменная, да и девчонки симпатичные туда часто заглядывают…
2018
Квартира рядышком с метро
– Серёга, где хочешь жить после выхода в запас? – дурачась, спрашивали Коркина однокашники по училищу связи.
– Да где угодно, лишь бы метро было поблизости… – на полном серьёзе отвечал он.
Что Коркин знал о метро? Да ничего не знал. Он даже не видел его ни разу. В Донецке, где он родился и провёл детство, метро отродясь не было. Да и во всей стране победившего социализма таковое имелось только в Москве, Ленинграде и некоторых столицах союзных республик…
Но почему-то думалось ему, Коркину, мол, если есть метро рядом – так ведь и жизнь другая…
Дослужившись до майора, Коркин понял, что офицеров, желающих прозябать в захудалом гарнизоне на краю света, не бывает. Все мечтают служить в хорошем месте, и уж если выходить в запас, то, пусть и не в столичном, но в каком-то приличном областном городе, чтобы квартиру успеть получить рядом с благами цивилизации.
Он же от своей наивной юношеской мечты – жить рядышком с метро, так и не отказался.
Коркин служил всегда далеко от центра – в ДальВО и ЗабВО, и всё надеялся перевестись в какой-нибудь престижный округ: Киевский, Одесский, Закарпатский или Прибалтийский… Но он и предположить не мог, что, когда наступит срок распрощаться с армией, не будет уже ни этих престижных округов, ни самой «непобедимой и легендарной», а вместе с нею не останется и страны, которой он присягал, да и увольнение его в запас произойдёт намного раньше, чем того требует выслуга лет…
Однако именно так и вышло. Новая власть, убаюканная заверениями бывших противников СССР, которых стали именовать «друзьями и партнёрами», что холодная война окончена и России больше никто не угрожает, ничтоже не сумняшеся, издала указ об одностороннем сокращении Вооруженных Сил. Под него и угодил майор Коркин, едва успевший разменять двадцать «календарей».
К этому времени он успел получить служебную квартиру на окраине Читы и даже приватизировал её, следуя новой моде. Но оставаться в Забайкалье навсегда Коркин не собирался: климат здесь не подарок, да и метро в Чите в ближайшие лет сто не предвидится…
Получив приказ об увольнении, Коркин расстелил на кухонном столе карту «эРэФ», то есть Российской Федерации, и вместе с женой Галиной стал выбирать, куда переезжать.
После недолгих обсуждений сошлись на Екатеринбурге, бывшем Свердловске, там и метро, пусть самое короткое и самое долгостроящееся в мире, в наличии, и родители супруги недалеко живут. Можно было бы поехать в Донецк. Но отец и мать Коркина умерли, квартиру свою они приватизировать не успели, да и Донецк оказался теперь в другом государстве…
В пользу переезда на Урал сыграло ещё одно обстоятельство – старый приятель, ещё с курсантских времён, Виктор Хрясько служил в особом отделе Уральского военного округа. Он обещал помочь подыскать временное жильё и с трудоустройством.
Сказано – сделано. Наскоро продав читинскую квартиру, Коркин упаковал вещи в положенный ему для переезда трёхтонный контейнер и отправил его до станции Екатеринбург-сортировочный. Загрузил Галину и двух сыновей-погодков Костю и Мишу в старенький москвичок и своим ходом отправился к новому месту жительства.
Хрясько не подвёл. К приезду Коркиных он подыскал им в спальном районе квартиру, сдающуюся в наём, и при помощи знакомого директора, офицера-отставника, зарезервировал для друга в одной из гимназий место преподавателя ОБЖ. Он же подсказал, что в одном из районов города начато долевое строительство кирпичного дома и посоветовал:
– Район хороший. Недалеко от автовокзала. Ты с этим, Серёга, не тяни! Заключай договор – и скоро со своей квартирой будешь!
Коркин съездил в указанный район, увидел котлован, вырытый под новый дом. Место в самом деле оказалось приличное. До центра – рукой подать. Но главное, в шаговой доступности строится станция метро. Он нарочно прошёлся от котлована до забора с буквой «М». Всего десять минут неторопливого хода. Это и оказалось решающим аргументом.
В тот же день Коркин отправился в районную администрацию, где заключил договор на строительство трёхкомнатной квартиры, на третьем этаже, с окнами, выходящими на будущую станцию метрополитена. Ему даже номер будущей квартиры назвали: «48». Он тут же внёс в кассу предварительно снятые со сберегательной книжки деньги и получил квитанцию об уплате.
Дом обещали сдать через полгода. Оставалось одно – ждать. Ожидание облегчалось тем, что можно было воочию наблюдать за ходом строительства.
В семье Коркиных это стало излюбленным семейным мероприятием: чуть ли не каждый выходной они садились в машину и ехали смотреть на «свой дом».
Когда он был возведён и начались внутренние отделочные работы, Коркин узнал, что в администрации дольщикам начали выдавать смотровые ордера, и тут же отправился за своим.
Но на этот раз заместитель главы администрации, маленький и круглый мужичонка с непомерно большой, лысой головой и глазами навыкат, с которым Коркин и заключал договор, оказался вовсе не рад ему.
– Ваша очередь ещё не подошла, – огорошил он Коркина, когда тот протянул ему договор и паспорт.
– Как же так?! – возмутился Коркин. – Передо мной к вам заходил человек, чья квартира в моём подъезде и этажом выше… Он ордер получил. А почему я не могу?
– Мало ли кто куда заходил и где у него квартира… Ваша очередь ещё не подошла! Это я вам говорю! – Логика замглавы была просто убийственной.
– Я буду с вами судиться! – попытался урезонить замглавы Коркин.
– Это ваше право, – глядя сквозь Коркина, нагло заявил хозяин кабинета. – Будет решение суда, будем разбираться! Пригласите следующего…
Растерянный Коркин вышел из кабинета, махнул рукой следующему посетителю и тупо уставился на секретаршу.
Секретарша, судя по всему, считающая своим главным достоинством бюст, как у Памелы Андерсен, ещё подлила масла в огонь:
– Что, ордер не дали? Вы не первый сегодня! Значит, будете ждать ещё полгода, когда вторую очередь дома сдадут… А что будет через полгода, кто знает? Столько теперь кругом этих «обманутых дольщиков»… Ходят и ходят, жалуются и жалуются! – И закатила к потолку свои болотного цвета глазки, с густо подведёнными ресницами.
Коркина затрясло от предположения, что его надули, что в одночасье может превратиться в парах его заветная мечта. Он помчался на «москвиче» в школу, достал из сейфа в кабинете ОБЖ учебный ПМ со спиленным бойком, сунул его в карман куртки и снова поехал в администрацию района.
Пока ехал, в голове у него крутились истории про «обманутых дольщиков», которые он слышал по телевизору, и представить не мог, что нечто подобное может приключиться с ним. Что он скажет Галине, когда она с детьми вернётся от родителей, из Режа, куда они отправились на весенние каникулы? В воображении Коркина рисовались самые страшные картины, что он и денег своих не вернёт, и без квартиры останется…
Он решил, что без ордера из кабинета замглавы не выйдет.
Припарковав машину на стоянке перед зданием администрации, Коркин взбежал на второй этаж и буквально ворвался в приёмную. Секретарша вышла куда-то, и посетителей – никого: время уже – самый конец рабочего дня.