спускал вниз…
Конечно, жить в неотапливаемой квартире, без канализации и электричества было нелегко. Дни в стылом помещении тянулись медленно, как на гауптвахте, куда в годы учёбы в училище однажды угодил Коркин за самоволку – он тогда сорвался на свидание к Галке, в ту пору даже не невесте…
А вечерами, ворочаясь в неуютном спальнике на жёстком полу, предавался он невесёлым размышлениям: «Вот докатился, товарищ майор, живёшь, от людей прячась, стука в дверь боишься! Ешь по-собачьи и спишь так же! По нужде, как зэка какой-нибудь, в угол на ведро ходишь…Тоже мне, смотрящий за квартирой…»
И уж совсем горько было думать о том, что Галина принуждена его «нечистоты» на свалку выносить: «Я-то что – солдат, – терзался он, – мне всё привычно, а Галке за что такое? Другая бы уже бы изстоналась вся, а она терпит… – с благодарностью думал он о жене и делал обобщающий вывод, – вот что значит настоящая боевая подруга!»
С этими мыслями он обычно и засыпал, утешая себя тем, что все эти трудности – не на век, что овчинка выделки стоит. Ибо вот она – квартира его мечты, ради которой он всё был готов вытерпеть и которую теперь охраняет.
С балкона хорошо было наблюдать за строительством метро, и это особенным теплом согревало Коркину душу. Он, будучи в добровольном заточенье, даже поговорку придумал, перефразировав знаменитое изреченье Кутузова: «Велика Россия, а отступать некуда – позади метро!»
Наконец наступил день сдачи дома в эксплуатацию. В подъезды открыли доступ для жильцов, и в дверь квартиры, где забаррикадировался Коркин, постучали.
Приоткрыв дверь на цепочке, Коркин увидел перед собой мужика, примерно одних с ним лет, в кожаной дублёнке и бобровой шапке, какие в советское время носили члены правительства и Цэка.
– Я Почуев, хозяин этой квартиры, – заявил мужик, тыкая Коркину под нос смотровой ордер, где чёрным по белому значилось, что квартиру по такому-то адресу принадлежит такому-то владельцу и он может осмотреть её…
– Нет, уважаемый, – отпарировал Коркин, – квартира – моя!
Он показал мужику свой смотровой ордер и развёл руками, мол, ничего не попишешь: ордера у нас обоих за одним и тем же номером, выписаны в одно и то же время, кто в квартире на данный момент находится, тот и – хозяин.
– Я буду с вами судиться, – грозно пообещал мужик.
– Со мной-то что? Судитесь лучше с администрацией района, – посоветовал ему Коркин, но, вспомнив своё обещание засудить пучеглазого замглавы, подумал, что совет дал Почуеву плохой: «Судиться с властью бессмысленно!»
Почуев, продолжая сыпать угрозами, ушёл, а через некоторое время Коркину принесли повестку в суд. Коркин, не без помощи верного Хрясько, нашёл хорошего адвоката и все суды по квартире, во всех инстанциях выиграл.
Ещё спустя полгода он получил документ, подтверждающий его право собственности на квартиру. Вскоре и станцию метро рядом с домом достроили и открыли.
Только вот не пожилось Коркину в квартире рядышком с метро.
Галина после вселения в новую квартиру устроилась работать секретарём в областную прокуратуру. Там у неё случился роман с начальником.
Коркин с Галиной развёлся, оставил ей и детям квартиру, а сам стал снимать комнату на Сортировке, неподалёку от станции разгрузки, куда он отправлял из Читы контейнер с вещами.
Когда в четырнадцатом году началась война в Донбассе, он уволился из школы и уехал в Донецк добровольцем.
2018
Изделие № 2
Генерал Дырин и офицеры Минобороны возвращались на российскую авиабазу из инспекционной командировки в Ракку. На подлёте к аэродрому Хмейнин Ми-8 неожиданно изменил курс и резко ушёл влево, словно человек, наткнувшийся на препятствие и пытающийся побыстрее обойти его.
Все припали к иллюминаторам. Дырин ничего особенного поначалу не заметил. Те же жёлто-розоватые пески, а над ними – скучное, однотонное, как выбеленный холст, небо с плавящимся солнечным диском. Но вот взгляд его наткнулся на серебристое облако необъятных размеров, мерцающее изнутри каким-то неестественным, флуоресцентным светом.
– Это что за чудо-юдо? … – перекрикивая шум винтов, поинтересовался он у своего соседа, полковника Кукина. Кукин – человек бывалый: пять «горячих точек» за спиной, да и здесь, в Сирии, с самого ввода войск.
– Воздушное «минное поле», товарищ генерал, – отозвался Кукин. – «Духи» (так он по старой привычке величал боевиков непримиримой оппозиции) придумали ноу-хау: берут несколько «изделий № 2», то есть обычных презервативов, надувают гелием, связывают вместе, снизу скотчем к этой связке гранату ударного действия приматывают: нашу РГН или американскую – М-59 и запускают в небеса на длинной леске. Устраивают эту ловушку, как правило, между дальним и ближним «приводами»[11]… Когда запускают несколько сот таких «сюрпризов», получается самое настоящее «воздушное минное поле». Налетишь на такой шарик и – ку-ку!
Дырин, приглядевшись к «облаку», и впрямь разглядел множество небольших, не более метра, серебристых шаров, сбившихся вместе и колеблемых воздушным потоком. Снизу под каждой связкой чернела подвеска: «Точно – гранаты!»
– А смысл какой в этой затее, Алексей Иванович? – спросил он Кукина. – Днём ведь это «поле» издалека видно, а ночью наши «вертушки» не летают…
– Не скажите, товарищ генерал, – не согласился Кукин, – изобретение – хоть куда: малозатратное и весьма эффективное, особенно против беспилотников. А в случае с «вертушками» и «штурмовиками» эти самые «поля» «духи» используют как красные флажки в охоте на волков. Пилот, заметив их, изменяет маршрут, уходит в сторону, а там его уже боевики со стингером поджидают. Как раз на такой случай наш экипаж «ловушки» отстрелил…
За иллюминатором вспыхнули яркие «звёздочки» сигнальных ракет. Вертолётчики, совершая облёт опасного «облака», выпустили «тепловые ловушки», которые веером, наподобие хвоста у павлина, раскрылись с боков и позади Ми-8.
– Вот тебе бабушка и Юрьев день! «Изделия № 2»… Это сколько же презервативов надо!
– Да целый чемодан, товарищ генерал! – хохотнул Кукин.
Это случилось в самом конце семидесятых, когда Дырин был ещё лейтенантом.
Он, только что окончивший военное училище, попал служить в Забайкалье, в такой захудалый гарнизон, перед которым Могоча и Борзя – «страшный сон» всех выпускников авиационно-технических и лётных военных училищ, казались райскими кущами. Даже находящаяся на другом краю страны Кушка, дальше которой, как считалось в офицерском сообществе, не пошлют, так вот, и пресловутая Кушка виделась из места, куда угодил Дырин, не такой уж «дырой», ибо там дыни с арбузами произрастают. Гарнизон, где оказался Дырин, роднили с Кушкой разве что летние песчаные бури, прилетающие из недалёкой Монголии, от которых даже в офицерской столовой, с наглухо задраенными окнами, и в первом, и во втором блюде песочек на зубах поскрипывал. А в буранные зимы, длящиеся по полгода, «взлётку» так переметал снег, что все имеющиеся в местном батальоне аэродромно-технического обеспечения шнекороторные снегоуборочные машины, работая круглые сутки, с ним не справлялись. Деревянные и щелястые ДОСы, едва отапливаемые старенькой кочегаркой, котлы которой поочерёдно выходили из строя, зимой промерзали насквозь, а летом плохо спасали от жары и песка. Единственное место досуга – Дом офицеров, совмещённый с солдатским клубом, был построен ещё в эпоху, когда «красные соколы» противостояли лётчикам доблестной Квантунской армии. Никакого досуга он не гарантировал: в библиотеке – ни «Нового мира», ни «Нашего современника», только – «Красная звезда» и «Советский воин», да и те приходят с задержкой чуть не на месяц. Фильмы по субботам и воскресениям крутят одно старьё: «Чапаев», «Весёлые ребята», в лучшем случае – «Офицеры». Все фильмы Дырин ещё в родном училище посмотрел не один десяток раз…
Ну, чем здесь занять себя молодым офицерам, когда пурга бушует неделями и полётов нет? Играть в карты и попивать «гидрашку», ежели ты – холостяк, а если успел жениться, с женой обниматься.
Дырину повезло. Он привёз с собой в гарнизон молодую жену Алёну – выпускницу музыкального училища, умницу и красавицу. И в другой раз повезло – уже через неделю, которую он с молодой женой промыкался в клубе, где в комнате за сценой были для вновь прибывших офицеров расставлены железные кровати и тумбочки, ему выделили отдельную комнату в офицерском общежитии. Мол, живите, любите друг друга и детей рожайте!
Правда, в этом вопросе у Дыриных согласия не наблюдалось. Скучающая супруга, которой, конечно, в гарнизоне работы не нашлось в общем-то была не против поскорее завести первенца. А Дырин мечтал в первую очередь о карьере. Потому-то в интимных вопросах и полагался на предохранительные меры: строго выверенный по «женскому календарю» супруги график и резиновое «изделие № 2». А оно-то в ту пору являлось большим дефицитом даже в крупных городах, что уж говорить о таком затрапезном гарнизонишке…
Вопрос, где раздобыть упомянутое изделие, был далеко не праздным и, можно даже сказать, злободневным не только для Дырина, но и для всех его сослуживцев. До ближайшего населённого пункта – десятки километров бездорожья, да и там изделие вряд ли купишь. В местном Военторге такой продукции и не видывали. Сколько ни просили офицеры и прапорщики начальника Военторга решить эту проблему, сколько ни обращались по нему в вышестоящие инстанции, но дефицит оставался дефицитом.
И тут вскоре Дырину серьёзно пофартило – его срочно откомандировали в Академию имени Жуковского, на курсы переподготовки инженерно-технического состава. Срочность была вызвана тем, что ранее отобранный кандидат неожиданно угодил в окружной госпиталь с перитонитом, а разнарядку никто не отменял…
Академия располагалась в Монино, в ближнем Подмосковье. Командировка туда представлялась Дырину едва ли не вторым отпуском, который, впрочем, обременялся многочисленными заказами жены и соседей что кому из столицы привезти.