В закрепленной на ухе гарнитуре раздался голос оператора:
— Ортега, ты чего возишься?
— Сейчас, сейчас…
— Мы не можем держать портал вечно.
— Я знаю.
Но ведь что-то его смутило! Что-то заставило насторожиться. Что-то непонятное. Что-то прячущееся.
— У тебя девять секунд!
— Понял.
Это был укол, легкий толчок, едва ощутимый всплеск, появившийся на самом пороге чувствительности. Ортега не смог бы объяснить, что уловил: магическую активность или сильную эмоцию. Ощущение сразу же пропало, растворилось в фоне, но ведь оно было! Было! «Нас видели!»
— Шесть секунд!
Ортега лихорадочно просканировал окрестности — ничего подозрительного. Если активность и была, то проявивший ее маг вновь спрятался.
— Четыре секунды!
«Показалось?»
— У тебя есть деньги на авиабилет?
Растерянный Ортега шагнул в портал…
— Ну наконец-то! Мы уж решили, что ты собрался эмигрировать!
…а выйдя из него сразу же подошел к Сантьяге:
— Комиссар, я хочу доложить о странном происшествии.
«Он меня засек. Почувствовал. Нав настолько хорош или я слишком рано расслабился?»
Вихрь портала исчез, морок спал, но в переулке продолжалась странная деятельность. Минуты через две после того, как долговязая фигура последнего нава растворилась в переходе, лежащая на камнях паутина теней ожила. Тонкие черные нити побежали вверх по переулку, на ходу соединяясь друг с другом, сплетаясь, превращаясь сначала в призрачные веревки, затем в канаты и, наконец, в большой поток, конец которого скрывался в маленькой арке.
«Они привыкли, что Тьма их союзник, и не должны обращать внимания на нюансы игры теней. Или я слишком самоуверен?»
Из арки вышел мужчина в наглухо застегнутой черной куртке, плотных брюках, заправленных в грубые ботинки, и вязаной шапочке, низко надвинутой на лоб. Несколько мгновений он стоял, втягивая в себя остатки темного потока, после чего развернулся и неспешным шагом направился в сторону набережной. Судя по разговору с самим с собой, мужчина привык к одиночеству.
— Что он мог почувствовать? Дрожание вечной Тьмы? Такое случается. Мое присутствие? Нет, невозможно. В этом случае здесь бы уже рыскали гарки.
— Едва заметный всплеск? — переспросил Сантьяга.
— Не могу назвать это всплеском, — потупился Ортега. — Скорее какое-то шевеление.
— Тьма не похожа на застывшую скалу, — негромко произнес комиссар. — Движение ее не останавливается ни на секунду. Поэтому она вечна.
— Это не новость. — Ортега позволил себе огрызнуться.
— То есть вы уверены, что почувствовали нечто иное? Не обычную игру Тьмы?
— Да, комиссар.
— Только вы… — пробормотал Сантьяга. — И в какой момент?
— Я как раз собирался войти в портал.
— Перед самым уходом. Возможно, кто-то был слишком нетерпелив. Или недооценил вашу силу.
— За нами следили?
— Но ведь вы в этом уверены. — Комиссар жестко посмотрел на помощника. — Уверены?
В Темном Дворе не приветствовали туманные доклады и расплывчатые сообщения. Оцени ситуацию и сделай вывод, который кажется тебе правильным. Возможно, впоследствии окажется, что ты допустил ошибку, но сейчас ты должен дать максимум информации, и твое мнение — венец ее.
— Да, уверен, — твердо ответил Ортега. — Я считаю, что почувствовал чье-то присутствие.
— У меня нет повода не доверять вашим словам.
— Проверить? — Сделав вывод, помощник комиссара сразу же принялся предлагать дальнейшие действия. — Я возьму десять гарок…
— Нет необходимости, — прищурился Сантьяга. — Цель незваного гостя достигнута: он получил информацию. Не следует показывать, что нам об этом известно.
— А мои действия? Я сканировал местность.
— Если гарки не появятся, он сочтет, что вы не обратили на свои ощущения должного внимания.
В этом году зима в Будапеште выдалась необычайно мягкой. Казалось, что теплая, почти без дождей осень подарила декабрю свое дыхание, и первые заморозки легли на будапештские камни всего несколько дней назад. И Голубой Дунай, толстый, ленивый, благодатный, продолжал свободно нести воды, растворяя изредка выпадавший снег и дружески пиная волнами камни набережной, по которой медленно шел говорящий сам с собой мужчина.
— Почему нас не могут оставить в покое?! Сотни, тысячи лет в этом мире, и каждый день мы думаем о том, что кому-то мешаем. Мы не такие, как все? Да, мы не такие. Они не могут принимать нас такими, какие мы есть? Да, не могут. И к чему это привело? К гражданской войне!
«Они враги!» И под безликим местоимением скрывались вполне конкретные фигуры: князь, Сантьяга, весь Темный Двор, весь Тайный Город…
— Но кто для них мы? Агрессивные безумцы. Вечный источник нестабильности. Охотники. Они боятся нас, поэтому ненавидят?
«Боятся нас?! Не слишком ли меня заносит?»
«Овцы всегда боятся волков!»
И вот появился шанс договориться, появилась надежда обрести спокойствие, покончить с гражданской войной. И стала понятна цена, которую придется платить: кровь тех, кто сохранил в себе настоящего охотника. И цена не показалась чрезмерной, ибо продолжение противостояния уничтожит семью. И трудное решение принято.
И вдруг выясняется, что «они» не только не против, но готовы помогать. Что кость, которую бросил Сантьяга кардиналам Саббат, оказалась крайне привлекательной. Власть в обмен на свободу. Власть! Ради нее истинные кардиналы Масан восстали когда-то против Тайного Города. Они чувствовали свою силу и не желали делиться первенством. Теперь мечта лидеров может стать реальностью, и за такой наживкой даже самая осторожная рыба потянется к крючку. Темный Двор понял, в чем суть Раскола, и нанес удар в самое слабое место, отказался от притязаний на абсолют, но потребовал лояльности.
Что делать?
Гордость подсказывала: воевать! «Они» не способны дать масанам то, что нам действительно нужно. Затея с объединением — очередной обман! Ловкий трюк, призванный затянуть рабский ошейник на всей семье.
Но разум…
Проклятый разум требовал не мешать смертельным врагам. Проклятый разум требовал выжечь из души настоящего охотника. Проклятый разум говорил, что смерть далеко не лучший выход.
Супермаркет Гильдии
Москва, улица Большая Лубянка
15 декабря, среда, 09.03
— Поиздеваться над чудами? Занятная мысль. — Биджар Хамзи сделал маленький глоток коньяка. — А то давненько никакого шума не было, о нас уже начали забывать.
— Тебя, пожалуй, забудешь, — усмехнулся Урбек Кумар.
— Любая власть должна помнить, что правит она лишь до тех пор, пока устраивает подданных, — строго произнес Хамзи. — Несогласие с проводимой политикой может закончиться революцией. А чтобы этого не произошло, следует периодически взбадривать вождей мелкими уколами. Чтоб не забывались и вели себя как следует.
— Я всегда говорил, что ты родился с зубами, — одобрил Урбек. — Чувствуется хватка.
— Семейное предание гласит, что я родился с чековой книжкой и золотым «Паркером» в руках. До сих пор у меня не было оснований не верить в эту легенду.
— Да я и не спорю, — проворчал Кумар и пояснил: — Хотел комплимент сделать — с акулой тебя сравнить.
— А что, акулы с зубами рождаются?
— Понятия не имею. Но звучит красиво.
— М-да… звучит красиво. — Хамзи задумался.
Шальную идею, услышанную в кабинете великого фюрера Кувалды, скупщик краденого принес прямиком старому другу Биджару. Среди директоров Торговой Гильдии только самый молодой и энергичный не отказывался от скользких проектов с политическим уклоном. Одна идея с демократическими выборами великого фюрера чего стоила! Шумиха в прессе, огромные рекламные контракты, отступные от Зеленого Дома и долгая кабала дикарской семьи. И это только часть доходов от оказавшегося весьма интересным проекта. Кумар понимал, что если из дурацкой петиции Копыто и можно извлечь хоть какую-то прибыль, то сделать это может исключительно Биджар.
— Перспективы неясные, — протянул Хамзи. — Что можно выудить из требования извиниться за оккупацию? Да и несерьезно как-то.
— Боишься, что все семьи начнут вспоминать прошлое и качать права?
Биджар почесал кончик носа.
— Что-то я больше обиженных не припоминаю. На навов разве что асуры могут пожаловаться, но где сейчас асуры?
— Асуров нет.
— Значит, и извиняться Темному Двору не перед кем.
— А Зеленый Дом?
— А люды никого с места не сгоняли. — Хамзи долил коньяк в бокалы. — Ты историю изучал?
— В общих чертах, — буркнул Урбек, припоминая, что некогда ему доводилось посещать школу.
— Люды, основав империю, ни одну младшую семью не тронули. Мы тогда при своих остались, эрлийцы не пострадали, осы — как ползали по пещерам, так и продолжают ползать, только навы смылись.
— Часть наших с навами сразу ушла, — припомнил Кумар.
— Конечно, ушла, иначе бедолаги с голоду бы померли. Но все было интеллигентно: кто захотел — ушел, кто захотел — остался. — Биджар откинулся на спинку кресла. — И чуды, насколько я помню, чужих вассалов не трогали. Людов погнали, а остальным разрешили жить, как жили. Налогами, конечно, придавили, но резать — нет. Никого не резали.
— А оккупация Западных лесов? — Урбек успел проникнуться трагической историей Красных Шапок. — Не могли же эти дурни все выдумать?
— Не могли. — Хамзи взялся за мышку и отправился путешествовать по страницам t-grad.com. — Та-ак, учебник истории… Красные Шапки… Ага, так я и думал…
— Что там?
— «В связи с тем, что Западные леса опустели, стала разрушаться важная дорога на порт Брек. Некоторые ее участки оказались непроходимы и для повозок, и для всадников, а потому великий магистр Ордена распространил власть ложи Черного Феникса…» — Биджар зевнул. — Ну и так далее.
— Что это значит?
— А значит это, дружище, что живущие в Западных лесах Красные Шапки всех устраивали: по крайней мере, за дорогой было кому смотреть. И ложа Черного Феникса, если верить учебнику, долго отбрыкивалась от чести водрузить свой штандарт в этой глухомани. Потому как тем же указом им было велено восстановить стратегическую магистраль в кратчайшие сроки.