Галилейские перевалы были завалены снегом, почти ежедневно бушевала непривычная для этих мест вьюга, и появление в такую пургу под стенами Сепфориса армии Ирода ошеломило его защитников. Город с его огромными продовольственными складами сдался почти без боя.
Дав своим солдатам несколько дней отдыха после тяжелейшего марш-броска в зимнюю стужу, Ирод приступил к реализации следующего этапа своего плана — «зачистке» области от скрывающихся в лесах и пещерах сторонников Антигона.
Последние, впрочем, тоже не дремали. Объединившись в большую армию, они решили дать генеральное сражение Ироду возле горной деревушки Арбела. В начале этого сражения удача, казалось, была на стороне партизанской армии — под их мощным натиском левый фланг армии Ирода дрогнул и бросился бежать. Но Ирод, мгновенно оценив диспозицию, развернул правый фланг в тыл наступающего противника, а сам бросился к бегущим и, остановив панику, заставил их снова построиться в боевой порядок. Это в итоге предопределило исход битвы. Как бы ни была отважна партизанская армия, она не могла противостоять хорошо обученным, действующим, как отлаженная военная машина, бойцам Ирода. Наступил момент — и партизаны побежали, ища укрытия в многочисленных пещерах, расположенных на обрывистых склонах Галилеи, куда невозможно взобраться не только всаднику, но и пехотинцу, нагруженному полной выкладкой римского легионера.
Щедро наградив участвовавших в битве под Арбелой солдат и командиров (каждый рядовой боец получил 150 драхм), Ирод решил отложить операцию по уничтожению сторонников Антигона до весны.
Сознавая всю сложность этой задачи, он начал с того, что пообещал полную амнистию тем, кто покинет пещеры, прекратит сопротивляться его власти и вернется в свои дома. Однако этим обещаниям поверила лишь часть населения. Тысячи жителей Верхней Галилеи вместе с семьями продолжали оставаться в пещерах, время от времени совершая дерзкие вылазки как против отрядов Ирода, так и против лояльных по отношению к нему деревень.
И тогда для борьбы с партизанами Ирод прибег к весьма оригинальному, хотя и уже не новому в те времена методу. Метод заключался в том, что солдаты, взобравшиеся на вершину горы, с помощью блоков спускали на железных цепях к расположенным на отвесных склонах пещерам огромные железные клетки, в которых находилось до тридцати бойцов. Оказавшись напротив входа в пещеру, солдаты осыпали ее защитников стрелами и дротиками, а затем, распахнув двери клеток, врывались внутрь и начинали рукопашную. Схватка продолжалась обычно до полного истребления всех защитников пещеры, либо — гораздо реже — до взятия их в плен и обращения в рабство.
Надо признать, что сопротивление противников Ирода было отчаянным, и большинство из них предпочитали умереть в бою, чем сдаться. Далеко не во всех пещерах прятались партизанские отряды — во многих из них обретались по одной или две обычные семьи. Чрезвычайно показателен в этом смысле рассказ Иосифа Флавия, как однажды отряд во главе с самим Иродом обнаружил пещеру, в которой прятался некий «старик» (вероятнее всего, мужчина средних лет) с женой и семерыми детьми. Став поодаль от пещеры, Ирод послал глашатая, пообещавшего всем находящимся в ней амнистию. Дети и жена стали упрашивать «старика» довериться обещаниям царя и разрешить им выйти из пещеры. В ответ «старик» велел детям выходить по одному и на выходе закалывал каждого из них.
Ирод был настолько поражен этой сценой, что, плача, умолял детоубийцу остановиться, но тот продолжал делать свое страшное дело, называя при этом Ирода «идумейской собакой» и «самозванцем». Последней он убил жену, а затем, сбросив их трупы в пропасть, сам ринулся вслед за ними.
Однако в итоге карательные операции стали приносить свои плоды: по всей Галилее установилось спокойствие. Но отдыхать Ироду не пришлось: вскоре пришло известие, что Антигон, воспользовавшись тем, что Ирод занят Галилеей, вторгся в Самарию, и он поспешил туда. Пока Ирод выбивал Антигона из Самарии, в Галилее вновь подняли головы его затаившиеся противники, и надо было гасить пожар там.
Так, в метаниях между Самарией и Галилеей, Ирод провел весну 38 года до н. э.
Вентидий тем временем нанес поражение парфянам в Сирии и после гибели в битве их предводителя царевича Пакора смог наконец отправить в помощь Ироду сразу два легиона и тысячу всадников под командованием некоего Махера.
Узнав об этом, Антигон предпринял последнюю попытку спасения: он направил Махеру письмо, в котором выражал готовность признать власть римлян и щедро заплатить, если тот возьмет его сторону в противостоянии с Иродом. Кончились эти контакты тем, что Махер со своим отрядом был атакован Антигоном под Иерусалимом и, отступая, стал убивать по дороге всех встречающихся ему евреев, не разбирая, являются они сторонниками Антигона или Ирода.
Ирод, узнав об этом, вышел из себя и сначала едва не напал на легионы Махера, затем решил пожаловаться на него Марку Антонию, но, поразмыслив, решил воздержаться и от того, и от другого. Это было тем более разумно, что, не желая отдавать Вентидию все лавры победителя парфян, Антоний самолично появился в Сирии и принял участие в осаде Само-саты — большого, хорошо укрепленного города на берегу Евфрата. Узнав об этом, Ирод с большей частью своей армии двинулся к Самосате на помощь Антонию.
Перед этим он после тяжелого объяснения все же сумел примириться с Махером и согласился, чтобы на время его отлучки римляне действовали вместе с войсками, оставшимися под началом его брата Иосифа. Правда, при этом он не забыл предупредить Иосифа, чтобы тот не слишком сильно доверял Махеру.
Если верить Флавию, именно Ирод со своими бойцами, продемонстрировав чудеса храбрости, сыграл решающую роль в штурме Самосаты, и это, безусловно, еще больше усилило симпатию к нему Антония.
Впрочем, повод отличиться у Ирода появился еще до подхода к Самосате. Прибыв в Сирию, он узнал, что местные сторонники римлян собрали большой обоз с продовольствием для легионов Антония, но боятся тронуться с ним в путь из-за опасности нападения противника. Ирод заявил, что готов со своим небольшим отрядом конвоировать обоз. Как и ожидалось, в пути обоз попал в засаду, причем разбойники пропустили отряд, шедший в голове обоза, затем и большую часть телег и только после этого ударили с тыла, в прикрывавший колонну отряд, которым командовал сам Ирод. Застигнутые врасплох, часть его бойцов стала убегать, а туземцы принялись грабить телеги и отгонять привязанный к ним скот. Но тут с криком «За мной!» на грабителей налетел Ирод, и воодушевленные командиром солдаты вступили в бой и отбили скот и награбленное имущество. Так, во всяком случае, рассказывает Иосиф Флавий.
«Когда Ирод приблизился к Самосате, — пишет он далее, — Антоний выслал ему навстречу войско и свою личную свиту, чтобы выразить этим ему свое почтение и оказать поддержку: Антоний уже знал о нападении варваров. Он с удовольствием ждал приезда Ирода и, так как узнал о подвигах, совершенных им в пути, принял его с выражением удивления его храбрости, немедленно заключил его в объятия, и принял с тем большим почетом, что он сам недавно провозгласил его царем» (ИД. Кн. 14. Гл. 15:9. С. 90).
Таким образом, в первые же минуты личной встречи с диктатором Ирод испытал огромное облегчение: слова Антигона о «недоеврее» не произвели на Антония никакого впечатления, и он явно не собирался лишать его короны.
Напротив, Антоний отдал Ироду должное, высоко оценив его воинские заслуги, и вновь пообещал всяческую военную помощь в овладении Галилеей. Больше того, сразу после взятия Самосаты[35] и перед возвращением в Египет Антоний велел назначенному прокуратором Сирии Сосию всемерно поддержать Ирода. Сосий поспешил выполнить приказ и направил в Иудею два легиона, пообещав заодно вскоре прибыть туда лично, чтобы командовать кампанией по окончательному разгрому Антигона.
Воодушевленный достигнутым успехом, Ирод отправился обратно в Иудею. Дорога занимала несколько дней, и по ночам на него стали наваливаться кошмары — ему снился брат Иосиф, протягивающий руку и молящий о помощи. Ирод во сне тоже тянулся к брату, но все никак не мог до него дотянуться, и Иосиф, влекомый какой-то страшной, потусторонней силой, начинал падать назад, на спину, превращаясь в мраморную статую, и в момент падения на землю у этой статуи отлетала голова.
Сны были настолько явственны, что Ирод не сомневался: с братом стряслась какая-то беда, и ему надо спешить домой.
В очередной раз такой кошмар приснился Ироду в Дафне, уже на полпути в Иудею. Проснувшись в холодном поту, он попытался успокоиться, но в это время полог шатра поднялся, и вошедший слуга сказал, что прибыл срочный гонец из Иудеи, который, кажется, принес недобрые вести.
Вести и в самом деле были недобрые: гонец сообщил, что Иосиф погиб в битве с Антигоном. Младший брат Ирода Феррора был готов заплатить 50 талантов, если Антигон вернет тело павшего брата, но тот все равно велел отрезать мертвому Иосифу голову и надругался над трупом…
* * *
Узнав о гибели брата, Ирод разрыдался.
Можно было, конечно, написать, что многие истеричные и жестокие натуры склонны к подобному бурному изъявлению чувств, и это будет правдой.
Но напомним, что Ирод и в самом деле, видимо, был сильно привязан к своей семье, а в течение трех с небольшим лет ему пришлось пережить потерю отца и двух братьев. Поэтому его слезы наверняка были искренними, а отнюдь не игрой на публику, тем более что вся публика состояла-то из гонца и денщика.
Успокоившись, Ирод пожелал выслушать подробный доклад гонца о том, при каких обстоятельствах погиб брат. Как оказалось, за время его пребывания у стен Самосаты в Иудее произошло множество событий. Когда в армии, оставленной с Иосифом, начались трудности с провиантом, последний решил нарушить приказ Ирода ни в коем случае не вступать в схватку с Антигоном. Иосиф попросил у Махера помощи, и тот выделил ему пять когорт, но все они состояли исключительно из плохо обученных, не имевших никакого опыта новобранцев. С этим войском Иосиф двинулся в сторону Иерихона, чтобы изъять (то есть, говоря без обиняков, попросту пограбить) плоды недавно собранного урожая у жителей окрестных деревень. Здесь, близ Иерихона, и произошел жестокий бой с армией Антигона, в которо