Возможно, Саломея рассчитывала, что в таком состоянии брат расправится и с собственной женой, и с ее мужем. И все же в какой-то момент сила любви (или страсти) Ирода к Мариамне оказалась сильнее ревности.
Увидев жену, он почувствовал прилив желания, но, пересилив себя, все же спросил, правда ли, что они с Иосифом стали любовниками. Мариамна в ответ стала все отрицать и клясться в своей полной невиновности.
Ирод, жаждавший услышать именно эти слова, привлек к себе жену и стал шептать ей на ухо самые обжигающие слова любви, какие он только знал, моля о прощении за то, что оскорбил ее своим недоверием. Но когда он, как казалось, окончательно потерял голову от желания, Мариамна отстранилась от мужа и спросила, действительно ли он отдал указание Иосифу убить ее в случае его гибели в Лаодикее. И если это правда, то можно ли назвать его чувства любовью?
Эти слова подействовали на Ирода, как холодный душ, убив желание и мгновенно отрезвив его. Оттолкнув жену, он заявил, что это и есть доказательство ее измены — если бы Мариамна не сошлась с Иосифом, тот никогда не выболтал бы ей его тайного приказа.
В тот же день дядя Иосиф был удавлен без всякого суда и следствия, даже без возможности сказать что-либо в свое оправдание. Александру же Ирод велел заточить в самую мрачную темницу страны, по иронии судьбы носившую ее имя — Александрией.
И это было только начало.
Глава вторая. НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ
В 34 году до н. э. Антоний отправился в новый поход против парфян, точнее, против армянского царя Тиграна III, и Клеопатра вызвалась провожать любовника до Евфрата.
Однако, расставшись с Антонием, она отнюдь не поспешила вернуться в Египет, а отправилась осматривать свои новые левантийские владения. Побывав в Апамее и Дамаске, царица решила заглянуть в гости к Ироду. Последнему пришлось стиснуть зубы и принять ее со всеми подобающими почестями.
Между тем высокая гостья повела себя более чем странно. Изо дня в день она только и говорила о том, что вот теперь она женщина одинокая, которой так не хватает мужской ласки, а у такого видного мужчины, как Ирод, тоже, видимо, не все ладится в семье. А ведь вместе они могли составить прекрасный тандем, и тогда она посодействовала бы еще большему возвышению царя Иудеи.
Если верить Флавию, эти попытки его соблазнить еще больше оттолкнули Ирода от Клеопатры, которую он ненавидел и за вызов в Лаодикею, и за то, что она отторгла у него лучшие земли. Теперь же он убедился, что у этой женщины нет ни стыда, ни совести, и она готова с легкостью изменить даже тому, кому вроде бы клялась в любви и была обязана всем своим величием.
Тогда, дескать, Ирод окончательно осознал, насколько Клеопатра опасна для Антония, и, желая избавить патрона от такой женщины, стал обдумывать план ее устранения. В конце концов, несчастные случаи происходят в нашем мире не только с красивыми юношами, но и с молодыми женщинами — они тоже могут утонуть, вылететь из несущейся по горной дороге колесницы, выпасть из окна высокой башни, да мало ли что еще может с ними случиться? Однако, когда Ирод поделился этими планами со своими советниками, те стали горячо его отговаривать.
Антоний, замечали они, не поверит в то, что в Иудее с царственными особами так часто случаются всякие несчастья, и уж точно не поймет, что Ирод решил устранить Клеопатру ради его же блага. Напротив, боль от потери усилит его любовь к этой женщине, и он сделает все, чтобы рассчитаться с ее убийцей. Ироду не оставалось ничего другого, как согласиться с резонностью этих доводов и отказаться от планов, так гревших ему сердце. Поэтому Клеопатра покинула Иудею живой и здоровой, осыпанной дорогими подарками, и Ирод лично провожал ее до границы с Египтом.
Спустя несколько месяцев Антоний с триумфом вернулся из похода, подарив плененных сыновей армянского царя и богатую добычу Клеопатре и официально провозгласив ее своей супругой.
Дальше начинаются те самые драматические события римской истории, которые привели в итоге к гибели Антония и Клеопатры и провозглашению императором Цезаря Октавиана Августа.
Вот как они выглядят в сухом изложении вузовского учебника римской истории:
«Эти действия Антония вызвали крайнее раздражение римлян.
Особенно их возмутило официальное объявление о браке Антония с египетской царицей. Октавиан всячески усиливал эти настроения. Со своей стороны сторонники Антония в сенате упрекали Октавиана в устранении от власти Лепида и других самовольных поступках. В 32 году до н. э. Октавиан, окружив сенат своими воинами, потребовал от сенаторов вынесения специального решения против Антония. Одновременно он разрешил всем сочувствующим Антонию покинуть Рим. Разрешением Октавиана воспользовались оба консула и свыше трехсот сенаторов. Вслед за этим римский сенат объявил войну царице Клеопатре за присвоение ею римских владений, а так как Антоний выступил на защиту своей союзницы и жены, то и он был объявлен “врагом республики”.
Враждующие римские военачальники начали собирать свои союзные силы. Антоний совместно с Клеопатрой двинулся с армией и флотом к западным берегам Греции, откуда они рассчитывали переправиться в Италию. Армия и флот Октавиана, руководимые его ближайшим другом, талантливым военачальником Марком Випсанием Агриппой, опередила противника и встретила его у побережья Эпира — возле Амбракийского залива»[49].
Ирод впоследствии, как мы увидим, утверждал, что поддерживал Антония и сохранял ему верность почти до конца. Он действительно исправно посылал Антонию деньги и продовольствие. Но вот незадача: в то самое время, когда Антоний «собирал свои союзные силы» и необычайно нуждался в каждом солдате, Ирод не только не явился к нему на помощь лично, но и не прислал ни одного солдата, так как именно в это время затеял войну с набатейским царем Малхом.
При этом у Антония не было повода упрекнуть Ирода в измене: формально инициатива начать войну исходила от Клеопатры, требовавшей уплаты налогов с присвоенных ею земель на Западном (территория Иудеи) и Восточном (территория Набатеи) берегах Иордана.
Ирод, будучи официальным арендатором этих земель, исправно выплатил причитающиеся Клеопатре деньги, однако Малх налоги платить отказался.
По мнению и Ирода, и Клеопатры, это был достаточный повод для войны — получалось, что Ирод, чтобы покрыть убытки, должен увеличить налоги со своих подданных, что привело бы к еще большей ненависти к нему со стороны населения. Клеопатра же почти не скрывала, что в зависимости от исхода войны намерена окончательно присоединить к Египту территорию проигравшей стороны.
И все же дело было не только в Клеопатре.
Ирод не забыл и не простил ни Малху, ни его подданным событий 40 года, когда он всего лишь настаивал на возвращении старого долга и получил поворот от ворот Набатеи. Теперь, когда он прочно утвердился во власти и Иудея процветала, пришло наконец время для сведения старых счетов.
Флавий датирует начало войны между Иудеей и Набатеей годом 187-й Олимпиады, то есть примерно июлем 32 года до н. э. — как раз тем самым временем, когда Октавиан бросил открытый вызов Антонию.
Выйдя из Иерусалима, Ирод двинулся в Самарию, а оттуда к Ципори, повсюду, где только можно, проводя массовую мобилизацию местных жителей в армию. Собрав таким образом огромное войско, он перешел через Иордан и вышел к Диосполису, где его уже ждал Малх, не менее тщательно подготовившийся к войне.
Началась битва, в которой евреи одержали безусловную победу и заставили арабов отступить вглубь страны, на восток — к Канне.
К этому времени в армии Ирода началось головокружение от успехов.
Ирод собирался сначала разбить лагерь, создать, как и полагается, ставку главнокомандующего и вообще действовать по всем правилам военной науки. Между тем большинство его командиров рвались в бой, считая, что арабы почти повержены и незачем тратить время на подобные пустяки. Не желая противостоять этому настроению армии, Ирод отдал приказ о начале сражения и лично в полном боевом снаряжении повел войско в атаку.
Дальше произошло, в общем-то, банальное и предсказуемое с точки зрения военной науки событие. Под напором еврейской армии набатеи начали отступать, а евреи, само собой, стали их преследовать, все больше и больше углубляясь на территорию противника. Они уже изрядно устали и считали себя победителями, когда сидевший в засаде с несколькими тысячами бойцов смотритель за землями Клеопатры в Набатее Афинион неожиданно ударил по ним с тыла.
Флавий пишет об этом ударе как о вероломном, так как Афинион в силу своего статуса должен был соблюдать нейтралитет. Однако это утверждение выглядит спорным: как-никак Афинион был ставленником Клеопатры во владениях именно Малха, а не Ирода.
После удара Афиниона паника охватила уже евреев, которые бросились бежать, теряя по дороге сотни и тысячи товарищей по оружию. Но так как евреи не создали нормального лагеря, в котором можно было занять оборону, перегруппироваться и подготовиться к новой атаке, то выходило, что отступать им попросту некуда.
Ирод, похоже, с остатками армии и сам бежал с поля боя, хотя прямо об этом ни в одном источнике не сказано.
Потери евреев оказались огромными, но тем не менее Ирод отнюдь не собирался отказываться от сведения счетов с набатеями. Собрав армию заново, он перешел к тактике Маккавеев в период войны с греками: время от времени стал совершать набеги на города и села арабов, а также на набатейские гарнизоны, атакуя их преимущественно с гор.
В 31 году до н. э. в Иудее произошло страшное землетрясение, унесшее жизни более тридцати тысяч человек. Бойцы Ирода при этом почти не пострадали, так как располагались в полевом лагере, в палатках, на открытой местности, а не в каменных домах. Но землетрясение унесло жизни их близких, и многие начали дезертировать — чтобы восстановить жилища своим семьям.
Арабы не замедлили воспользоваться ослаблением Иудеи и напали на страну, грабя, убивая и уводя в рабство ее жителей, а также оккупируя прилегающие к Иордану районы.