Флавий называет это заболевание чумой, но следует помнить, что чумой тогда называлась любая эпидемия. Сам Ирод в дни распространения болезни поспешил уехать в Самарию — якобы на охоту, но, по версии Флавия, исключительно потому, что искал уединения, так как само общение с людьми стало для него невыносимым.
Впрочем, не исключено, что Ирод просто решил покинуть главный очаг эпидемии, чтобы избежать заражения. Но видимо, к тому времени он уже и сам был носителем вируса и в Самарии по истечении инкубационного периода свалился со страшными головными болями, высокой температурой и периодическими помрачениями рассудка.
Но все это не что иное, как симптомы энцефалита, и, вероятнее всего, именно это вирусное заболевание, приводящее к воспалению мозга, и стало причиной эпидемии в Иудее.
Даже в наши дни энцефалит характеризуется довольно высоким уровнем смертности, а в ту эпоху он был практически неизлечим, и потому неудивительно, что врачи в итоге начали сомневаться, что царю вообще удастся выздороветь.
Когда слухи о том, что царь находится при смерти, дошли до Иерусалима, Александра решила, что Бог наконец услышал ее молитвы. Последняя из женщин, несших в себе чистую кровь Хасмонеев, она — если верить Флавию — вступила в переговоры с офицерами дворцовой стражи, настаивая, что в случае кончины Ирода они должны поддержать в борьбе за престол законных наследников царя, то есть сыновей Мариамны. Себе же Александра уготавливала роль регентши при внуках. Нетрудно догадаться, какая участь ждала в случае подобного поворота событий сестру и брата Ирода. Понятно также, что, выслушав Александру, командиры Иерусалимского гарнизона поспешили известить о ее планах Ирода и эта весточка подействовала на него лучше любого лекарства.
Охватившая все существо Ирода ярость придала ему сил, и он поспешил в Иерусалим, где отдал приказ немедленно казнить тещу — без всяких ненужных игр в правосудие.
Смерть Александры означала окончательную расправу с домом Хасмонеев — теперь, кажется, из этого царского рода не осталось ни одного представителя даже женского пола.
Правда, как вскоре выяснилось, это все же было не совсем так.
* * *
Хотя последствия болезни все еще давали о себе знать, по возвращении в Иерусалим Ирод с утроенной энергией вернулся к государственным делам. При этом его настроение было непредсказуемым. Он то снова впадал в депрессию и меланхолию, жалуясь ближайшему окружению на то, что никто его не любит и не понимает, то предавался безудержному веселью, много и с удовольствием шутил, а также раздавал придворным щедрые подарки. Но затем столь же внезапно его охватывала вспышка дикого гнева, и тогда царь становился агрессивным и начинал подозревать всех в заговоре. Такие колебания настроения обычно классифицируются психиатрами как циклотимия — один из видов психического аффективного расстройства.
Этим состоянием Ирода и решила воспользоваться Саломея, чтобы на сей раз раз избавиться от своего второго мужа Костобара и сочетаться законным браком с новым любовником.
Костобар был одним из военачальников армии Ирода. Идумей по происхождению, он пользовался особым расположением царя. В дни решающей осады Иерусалима в 37 году до н. э. Ирод сначала велел Костобару проследить за тем, чтобы никто из верных сторонников Антигона и представителей династии Хасмонеев не покинул осажденного города, а затем поставил его во главе карательного отряда, проводившего аресты и казни противников режима. Если пытаться проводить исторические аналогии, то Костобар играл в те дни роль председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Назначая его на этот пост и отдавая соответствующие распоряжения, Ирод сделал особый упор на то, что все до единого члены семьи Хасмонеев должны быть уничтожены.
Но, как известно, даже в сердце у такого профессионального карателя, каким, судя по всему, был Костобар, может порой проснуться жалость. Когда он явился в дом родственника Хасмонеев Вавы (правильнее Бабы), Костобар убил и самого хозяина, и всех взрослых членов его семьи, но… пожалел маленьких сыновей Вавы, решив утаить их от Ирода.
Это было тем более легко, что Ирод вскоре назначил Костобара правителем Идумеи, куда тот и увез спасенных детей. Ирод знал, что мальчикам удалось выжить, несколько раз объявлял их поиски, но Костобар продолжал хранить свою тайну.
Тут надо заметить, что, будучи потомком идумейских жрецов, поклонявшихся богу Косо, Костобар[51] считал переход идумеев в иудаизм ошибкой. Он жаждал возвращения своего народа в лоно язычества и обретения им хотя бы призрачной политической независимости.
Лелея эти планы, Костобар вступил за спиной Ирода в переговоры с Клеопатрой — в надежде, что та добьется у Антония передачи Идумеи под власть Египта. В сущности, одного этого было достаточно, чтобы Ирод казнил Костобара, но к тому времени на него «положила глаз» любвеобильная Саломея. Она не только вымолила у брата прощение для любовника, но, как уже рассказывалось, чтобы соединиться с ним, оклеветала своего мужа и дядю Иосифа, а заодно с ним и Мариамну.
Однако к 28 году до н. э. Костобар успел Саломее изрядно поднадоесть. Чтобы вступить в новый брак, она направила мужу разводное письмо. Но по еврейским законам женщина вообще не имеет права на такой шаг — развод вступает в силу лишь когда разводное письмо вручает жене муж. Костобару же, видимо, не очень хотелось расставаться с ролью царского шурина, и потому он не спешил дать жене развода, а Саломея, соответственно, не могла вступить в новый брак.
И вот тогда-то она явилась к Ироду и, рыдая, рассказала, что решила расстаться с мужем, так как тот вместе со своими друзьями Антипатром, Лихимахом и Досифеем вынашивает заговор, и вообще ее благоверный Костобар уже давно прячет от Ирода последних Хасмонеев — сыновей Вавы.
Выслушав сестру, Ирод велел немедленно казнить всех — и детей Вавы, бывших в ту пору уже подростками, и Костобара с тремя его близкими друзьями. И вот после этого с Хасмонеями и в самом деле было покончено.
Все историки отмечают, что казнь сыновей Вавы была проявлением совершенно бессмысленной жесткости — никакой реальной опасности для власти Ирода они не представляли и ничем иным, как мучающим его маниакальным страхом перед Хасмонеями, это злодеяние объяснить нельзя.
В убийстве сыновей Вавы, возможно, следует искать один из источников евангельской легенды об избиении младенцев.
Ирод и в самом деле был одержим поиском и убийством всех, кто мог претендовать на звание «царя иудейского», но эти претензии он относил, как мы видим, исключительно к потомкам Хасмонеев, а никак не царя Давида.
* * *
В дни, когда Ирод спасался от эпидемии в Самарии, произошло еще одно чрезвычайно важное и для него лично, и, как потом оказалось, и для истории событие. Уступив настояниям врачей и друзей, утверждавших, что «клин клином вышибают», он женился на самаритянке Малфаке.
Сам по себе этот брак был вызовом евреям — те, как уже было сказано, считали самаритян инородцами и не вступали с ними в родственные отношения. Нарушив это табу, Ирод еще больше восстановил против себя население Иудеи.
Но, видимо, Малфака вернула Ироду вкус к женщинам, так как вскоре он берет себе еще двух жен.
Первая из них была уроженкой Иерусалима, но звалась так же, как покойная египетская царица — Клеопатра (видимо, дало о себе знать тайное подавленное желание Ирода обладать египетской царицей).
Вторая была дочерью прибывшего из Александрии Симона, сына Воэта (Шимона бен Боэта), принадлежавшего к сословию священников-коэнов. Эту девочку также звали Мариамна, она отличалась необычайной красотой и таким образом, вероятно, напоминала Ироду казненную жену.
Остановка была за двумя обстоятельствами. Во-первых, Симон не обладал достаточно знатным происхождением, чтобы стать зятем царя, а во-вторых, Мариамне было всего 12 лет, а может, и того меньше. Во всяком случае, в тот момент, когда она приглянулась начавшему проявлять замашки педофила Ироду, у нее еще не начались месячные.
Первую проблему Ирод решил просто: он отстранил с должности первосвященника Иисуса, сына Фавита, и назначил на этот пост Симона, сына Воэта, положив таким образом начало новой династии первосвященников. Что касается второй проблемы, то она, похоже, не только не волновала Ирода, но и, напротив, распаляла его.
Во всяком случае, свадьба царя с дочерью нового первосвященника была пышной и запомнилась жителям Иерусалима надолго.
А Ирод уже был одержим новыми грандиозными планами.
Глава четвертая. ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
Патологический страх и непомерное тщеславие, жажда всенародного признания и сохранения о себе памяти в веках — вот где следует искать истоки того «строительного бума», который наблюдался в Иудее в эпоху Ирода. В этом смысле он опять-таки был похож на многих великих властителей различных времен. Достаточно вспомнить Фаросский маяк, построенный по указанию Птолемея, собор Василия Блаженного или здание МГУ в Москве, являющиеся детищами Ивана Грозного и Иосифа Виссарионовича Сталина, и многие другие великие памятники архитектуры.
Если Ирод и в самом деле чем-то отличался от других тиранов, то, пожалуй, тем, что вслед за библейским царем Соломоном сделал возведение новых дворцов, крепостей и городов едва ли не смыслом своей жизни, вкладывая в строительство значительную часть доходов страны.
У нас нет сведений о том, насколько активно он занимался строительством в молодости, в бытность правителем Галилеи, Келесирии и Самарии, однако известно, что еще до приобретения царского титула по его указанию были значительно укреплены крепости Масада и Александрион, причем последняя была оснащена высокой башней, с которой окрестности хорошо обозревались на много километров вперед.
Уже в 40 году до н. э., во время осады царского дворца Хасмонеев, Ирод осознал все его недостатки с военной точки зрения. Еще раз он убедился в этом в 37 году, когда перебрался в царскую резиденцию после победы над Антигоном.