Поэтому следует проявлять осторожность в оценке исторической достоверности эпизода с избиением младенцев в Вифлееме. Возможно, эта сомнительная история — всего лишь попытка любыми доступными способами подтвердить чрезвычайную значимость Иисуса»[64].
* * *
О том, что законных наследников престола широкие массы видели именно в Александре или Аристобуле, свидетельствует уже то, что народ отказывался поверить в их смерть и в течение еще пары десятилетий на исторической арене появлялись пытавшиеся действовать от их имени самозванцы.
Иосиф Флавий приводит историю одного из таких самозванцев в «Иудейской войне»:
«К тому же времени прибыл в Рим иудейский юноша, воспитанный в Сидоне у римского вольноотпущенника, который, обладая внешним сходством с Александром, убитым Иродом, выдавал себя за последнего в надежде, что никем не будет изобличен. Соотечественник его, посвященный во все новейшие события Иудеи, помогал ему в исполнении роли; по его наставлению он рассказывал, “что палачи, посланные для умерщвления его и Аристовула, скрыли их из жалости в безопасное место и подложили похожие трупы”. Этим объяснением он ловко обманул критских иудеев и, блестяще снабженный ими всем необходимым, отплыл в Мил. Здесь он также приобрел полное доверие, собрал еще больше средств и уговорил своих гостеприимных хозяев ехать вместе с ним в Рим. Прибыв в Дикеархию, он получил от тамошних иудеев массу подарков, а друзья его мнимого отца провожали его, как царя. Сходство его наружности было до того обманчиво, что даже те, которые видели Александра и хорошо знали его, клялись, что это именно он. Все римское иудейство устремилось ему навстречу, и бесчисленное множество людей наполняло улицы, по которым должны были его нести. Милиане пришли в такой экстаз, что носили его на носилках и на свой собственный счет приобрели ему царское одеяние.
Император, который хорошо знал черты лица Александра — пред ним же он обвинялся Иродом, — проник весь этот основанный на наружном сходстве обман, еще прежде чем видел пред собою эту личность; но для устранения всякого сомнения он приказал привести юношу к более близкому знакомому Александра, Келаду. При первом же взгляде последний заметил даже разницу в лице; но помимо этого, грубое телосложение заставляло признать в нем раба. Келад убедился в обмане; но его выводили из себя дерзкие уверения обманщика. Когда, например, спрашивали у него об Аристовуле, он ответил: “И этот находится в живых; но из предосторожности он остался в Кипре, чтобы избежать преследования; потому что, если они будут разъединены, их труднее будет поймать”. Келад взял его в сторону и именем императора обещал ему помилование, если он назовет то лицо, которое натолкнуло его на этот обман. Он выразил согласие, отправился вместе с ним к императору и выдал того иудея, который воспользовался его сходством для надувательства…
…Император рассмеялся, определил лже-Александра, вследствие здорового его телосложения, в гребцы, а обольстителя его приказал казнить» (ИВ. Кн. 2. Гл. 7:1–3. С. 165–166).
В «Иудейских древностях» эта история рассказывается чуть иначе, там самозванца уличает в обмане лично Август, но смысл ее от этого не меняется. Евреи отказывались видеть в Антипатре законного наследника Ирода, а он между тем оказался на расстоянии вытянутой руки от короны.
Постоянные упоминания Флавием о том, что значительная часть армии поддерживала Александра и Аристобула, а также упоминания о репрессированных офицерах-евреях невольно заставляют пересмотреть распространенную точку зрения о том, что армия Ирода состояла в основном из наемников и в ней почти не было евреев.
Уже из обращения Ирода к армии во время первой войны с арабами-набатеями ясно следует, что большая ее часть состояла именно из урожденных иудеев. С годами Ирод и в самом деле все больше полагался на инородцев-наемников, их доля в армии росла, но евреи все равно оставались доминантным элементом.
В начавшихся вскоре после смерти Ирода волнениях, по словам Флавия, принимала большая часть армии, но в этих волнениях могли принимать участие только евреи — остальным до претензий народа не было никакого дела.
Таким образом, судя по всему, правы те историки, которые считают, что армия Ирода образовывалась из нескольких основных составляющих.
Первую, самую ненадежную часть составляли воины-евреи, бывшие уроженцами страны.
Вторую — соплеменники Ирода прозелиты-идумеи.
Третью — евреи, переселившиеся на историческую родину из Вавилона. И вавилонским евреям, и идумеям Ирод не только платил за службу, но и предоставлял в награду дома и земельные участки при крепостях, где располагались их гарнизоны, что позволяло как офицерам, так и солдатам достойно содержать семью.
Четвертую, самую небольшую часть армии составляли галаты, фракийцы, германцы и представители других народов, бывшие наемниками в полном смысле слова и выполнявшие роль личной гвардии Ирода.
В целом, судя по всему, армия Ирода была небольшой — она никогда не насчитывала больше тридцати тысяч. Вести большие войны с такой силой было нельзя, но зато подобная армия прекрасно исполняла полицейские функции и ее вполне хватало для разрешения небольших локальных конфликтов с соседями.
Помимо сухопутных, у Ирода был и небольшой военный флот, с которым он в 14 году до н. э. вышел на помощь Марку Агриппе. В обычное время это флот, видимо, использовался для охраны Кейсарийского порта.
Но вернемся к событиям 7 года до н. э.
Глава шестая. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Вскоре после казни сыновей Ирод, как показалось многим, вообще отошел от государственных дел, целиком доверив их Антипатру. Последний, по сути дела, перестал быть только наследником престола, а вошел в роль соправителя царя. Ирод, как всем казалось, не просто во всем советовался с сыном и полностью доверял ему, но и находился под полным влиянием Антипатра, откровенно им манипулировавшим.
В этом не было ничего удивительного — как известно, параноиком вообще легко управлять, подыгрывая его маниям (что в свое время доказали сначала Архелай, а затем Эврикл). Вместе с тем хорошо известно, что подобная игра не вечна и рано или поздно оборачивается против самого манипулятора. Анализируя поступки и слова окружающих, параноик ищет все новые подтверждения того, что все вокруг его ненавидят, строят против него козни, жаждут его смерти и т. д. Если прежние его враги и недоброжелатели тем или иным путем уже устранены, он неминуемо отыскивает новых среди тех, кто находится рядом с ним в данный момент. Проявление верности становится для параноика не чем иным, как попыткой замаскировать предательство, в пожеланиях долгой жизни ему начинает видеться намек на готовящееся покушение и т. д.
Именно потому большинство царедворцев во все эпохи и во всех странах так часто заканчивали свою жизнь на плахе либо в ссылке. А Ирод, напомним, был в этом смысле архетипом тирана, страдающего параноидальным расстройством.
Антипатр, похоже, это прекрасно осознавал и потому отнюдь не чувствовал себя в безопасности.
Как уже говорилось, он никогда не испытывал к Ироду никаких сыновних чувств. Более того, с детства тайно его ненавидел, но на протяжении многих лет старательно разыгрывал любящего сына, пытаясь завоевать расположение отца и убирая с пути всех, кто мог помешать ему достичь столь вожделенной короны.
После казни Александра и Аристобула все препятствия вроде были устранены, за исключением одного, но главного — самого Ирода. Антипатру было уже далеко за сорок (весьма солидный для той эпохи возраст), а отец все никак не умирал, да и, похоже, не особенно жаловался на здоровье. Более того, чем дольше жил Ирод, тем большей была вероятность, что в один из дней он передумает, его мания преследования переадресуется на Антипатра и тогда тот разделит судьбу братьев. Да и даже если этого не произойдет, выходило, что он, Антипатр, воссядет на трон в лучшем случае на шестом десятке — слишком, по его понятиям, поздно, чтобы сполна насытиться сладостью власти.
Все это невольно наталкивало Антипатра на мысль, что Ирод зажился на свете и пришло время ускорить его кончину.
Но до поры до времени Антипатр не решался признаться в таких мыслях даже самому себе и продолжал всячески укреплять статус наследника и соправителя.
При этом он проявил себя в качестве достойного ученика отца, позаимствовав у Ирода многие из приемов, которые тот использовал, чтобы обрести престол.
В первую очередь Антипатр всячески укреплял отношения с римлянами, осыпая дорогими подарками как римского наместника в Сирии Сатурнина, так и его приближенных, не забывая одновременно посылать еще более дорогие подношения в Рим — к дворцам императора и сенаторов.
Одновременно он заботился и об усилении своего положения при дворе — как с помощью тех же подарков, так и с помощью брачных союзов. С этой целью он, к примеру, добился выдачи замуж Береники — вдовы Аристобула — за своего дядю, брата его матери Дорис.
Последняя, напомним, приобрела поистине огромное влияние при дворе Ирода и близко сошлась с женой Ферроры — той самой рабыней, ради брака с которой он в свое время едва не поссорился с Иродом.
Эти женщины информировали Антипатра обо всем, что происходило в кулуарах дворца, и помогали ему держать все происходящее под контролем. Но вот привлечь на свою сторону Саломею Антипатру так и не удалось. Даже устроенный им брак Береники с дядей никак не изменил враждебного отношения Саломеи к племяннику. А значит, была у Антипатра при дворе и крайне опасная недоброжелательница.
* * *
Апатия, в которой пребывал в те дни Ирод, в значительной степени объяснялась начавшейся у него после казни Александра и Аристобула депрессией. Как и после казни их матери Мариамны, Ирод вскоре стал сожалеть о содеянном и у него родились первые сомнения в их виновности.
Вдобавок ко всему, если понимать слова Флавия буквально, ему стали являться в видениях Александр и Аристобул. Возникая посреди спальни царя, их тени словно вызывали его в Высший, Небесный суд.