Одиссей покачал головой.
— Мне потребуется половина дворцовой стражи в виде эскорта и подтверждения моего ранга в Спарте. Мы будем отсутствовать не менее полугода. При отсутствии половины стражников и наследника престола Эвпейту не потребуется ждать до весны. Мы только разделим наши силы и сами призовем на свою голову неприятности. Это безумие!
Эперит удрученно опустил плечи, сидя на скамье. Он убедился, что на итакийском совете ничего никогда не решается. Он знал, как действовать во время других споров — тех, что разрешаются при помощи заточенной бронзы. Но в это мгновение Корон снова встал, все еще сжимая посох выступающего. Он прямо посмотрел на Одиссея. У него горели глаза, но не злобой, этому человеку было забавно и весело.
— Ты сидишь здесь, Одиссей, и говоришь о необходимости себя показать. Мне интересно, ты и дальше будешь сидеть и разговаривать, когда предоставляются возможности?
Одиссей преодолел разделявшее их расстояние в мгновение ока. Эперит смотрел, как его друг вырывает посох из руки Корона, и ожидал, что он проломит им голову старейшине, выпустив наружу мозги. Но в следующую секунду царевич снова взял себя в руки и дрожащими пальцами прижал посох к боку. Корон и Одиссей неотрывно смотрели друг на друга. К удивлению Эперита, старший советник не дрогнул перед ужасающим напором молодости.
— Тебе повезло, что это герусия, — прошипел Одиссей, а затем заставил себя улыбнуться. — Здесь я могу принять твою критику, не считая себя оскорбленным. Возможно, ты даже умнее, чем кажешься, потому что ты наверняка с самого начала хотел, чтобы я отправился в Спарту. Я принимаю твой вызов.
Глава 8Прощание с Итакой
Эперит спрыгнул с постели и оделся так быстро, как только мог. Снаружи темные улицы Алибаса заполнились шумом борьбы. Люди кричали, звенела бронза, ударяясь о бронзу. Он чувствовал запах дыма, сквозь высокое окно его комнаты виднелось мигающее оранжевое пламя, свет которого отражался на потолке.
Несколько мгновений спустя он уже несся вниз по лестнице, отталкивая в сторону рабов, не обращая внимания на их тревожные вопросы. Следовало вооружиться. Не было времени надевать нагрудник кирасы или наголенники, поэтому он быстро нахлобучил бронзовый шлем и схватил щит со стены. Один из новых рабов, имени которого Эперит не помнил, следовал за ним и вручил ему меч.
— Что там происходит? — спросил Эперит.
— Похоже на мятеж, господин. Группа солдат подожгла несколько домов, чтобы привлечь стражников из дворца. Теперь там идет рукопашная, улицы усыпаны трупами.
— Вижу, что ты не потерял голову, — заметил Эперит. — Найди оружие, какое есть, и вооружай рабов-мужчин. Затем уводите женщин в горы, пока не закончится борьба.
— А что с домом?
— Не беспокойся о доме. Ты видел моего отца?
— Нет, господин. Он, как обычно, задержался во дворце допоздна, но мог и уйти, как только начались беспорядки.
Эперит похлопал раба по плечу и выбежал на улицу. Дальше вверх по возвышенности горел дом, наполняя ночной воздух искрами, которые по спирали летели вверх к черным тучам. Ужасно воняло обгорелой плотью. Юноша увидел несколько неподвижных тел, лежавших в грязи на улице. Звуки битвы продолжались, но слышались в стороне, в направлении дворца царя Пандиона.
Эперит понесся туда же, опасаясь за жизнь царя. По пути он увидел еще несколько трупов и остановился, только приблизившись к воротам. Их охраняли четверо стражников, которые опустили копья, узнав его.
— Что происходит? — спросил юноша, с облегчением увидев, что ворота удерживают люди царя. Но его беспокоило то, что изнутри все еще доносились звуки битвы. — Это мятеж?
— Твой отец держит все под контролем, — ответил один из стражников. — Они сейчас приканчивают последних выживших. Ты найдешь его в большом зале.
Воин пересек маленький дворик за воротами, где землю устилало еще большее количество тел. Даже в тусклом свете, отражавшемся от туч, он смог узнать многие лица. Жизнь из их глаз ушла, а черты исказила агония. Зная, что копье еще только помешает в узких коридорах, юноша отбросил его в сторону и достал меч, потом быстро переступил порог дворца.
Факелы дымили и потрескивали на стенах в специальных подпорках, отбрасывая тусклый трепещущий свет в коридор, который вел к тронному залу Пандиона. Звуки борьбы почти прекратились, остался только звон мечей, доносившийся из-за дверей в конце коридора. Эперит внезапно почувствовал, что царь в опасности, только он мог его спасти. Но когда молодой воин уже приготовился вступить в схватку, его остановило зрелище, при виде которого вся сила ушла из его рук. На ступенях, ведущих в женские покои, лежали его старшие братья. Один упал лицом вверх, его горло было перерезано, а все вокруг потемнело от крови. Второй лежал поперек первого, сломанное копье торчало из спины.
Пока Эперит смотрел на трупы, чувствуя внутри пустоту и отсутствие каких-либо эмоций, лязг оружия в тронном зале прекратился. Юноша ощутил ярость, он понесся по коридору, усыпанному трупами, намереваясь отомстить за братьев, плечом открыл двери и встал, широко расставив ноги, держа меч и щит наготове.
Но он опоздал. Царь лежал на полу, одна его рука все еще сжимала меч, а другая тянулась к трону. Мертвые глаза обвиняющее смотрели на Эперита.
Над поверженным царем стоял высокий мужчина, стирая царскую кровь с клинка. Эперит пошатнулся и опустил меч.
— Папа?
Какая-то часть его разума понимала, что случилось, но он все еще отказывался полностью это принять.
— Это требовалось сделать, парень, — спокойно ответил отец. — Я бы сказал тебе раньше, но боялся, что ты выдашь мои планы. В тебе слишком много от дедушки. Я знал, что ты будешь верен трону. Ну, а теперь на трон сяду я.
Словно для того, чтобы подчеркнуть сказанное, отец переступил через тело Пандиона и уселся на каменную скамью.
— Что ты наделал?! — спросил Эперит и только тогда заметил, что несколько человек из дворцовой стражи стоят по обеим сторонам от него.
— Пандион был дураком и слабаком, Эперит. Под его правлением Алибас становился слабым и незначительным городом. Посему некоторые из нас решили, что пришло время перемен. — Он поднял меч и острием указал на оставшихся в живых стражников.
— Ни один царь, которому верны все его подданные, не может быть слабым, — ответил Эперит, сжал рукоятку меча и сделал шаг вперед.
Стража мгновенно окружила его отца кольцом, а тот рассмеялся, словно пьяный.
— Боги! Ты так похож на моего отца — те же самые строгие представления о чести и преданности долгу. Но я этого хочу, Эперит. Теперь я — царь, и мне нужен кто-то, заслуживающий доверия, кто сможет унаследовать трон после меня. Твои братья погибли, сражаясь бок о бок со мной. Это были настоящие верные сыновья. Теперь ты должен решить, с кем ты. Если поклянешься мне верности, мы сделаем Алибас городом, которым можно гордиться. А когда я умру, ты станешь царем вместо меня. Что скажешь, сын?
Отец перегнулся через подлокотник трона и протянул руку. Эперит этот жест проигнорировал.
— Когда-то я любил и уважал тебя. Я с готовностью и желанием подчинялся любой твоей воле. Но теперь ты обесчестил нашу семью. Я не могу простить этого.
Неверие в случившееся не уменьшило его ярости. С проклятием на устах юноша бросился на отца, выставив меч перед собой. Два стражника закрыли нового царя щитами, а третий выбил оружие из руки Эперита быстрым ударом собственного клинка. Еще двое бросились на него и заломили руки за спину. Они подтащили его к отцу, улыбку на лице которого сменила злобная гримаса.
— Ты разочаровываешь меня, парень. Мне следовало бы тебя убить. Но я и так уже потерял достаточно сыновей. У тебя есть оружие и этот старый щит, которым ты так гордишься. С этой минуты у тебя больше нет дома, нет никаких владений и семьи. Ты отправляешься в ссылку. А если когда-нибудь еще появишься в Алибасе, я самолично тебя убью…
Эперит сел, хватая ртом воздух и сжимая одеяло, потом вытер пот со лба и огляделся в непривычной обстановке. В лишенное окон помещение сквозь дверной проем просачивался серый свет, в котором можно было рассмотреть ряды больших глиняных сосудов вдоль стен. С чувством облегчения юноша понял, что находился в одном из складских помещений дворца на Итаке, где его разместили три дня назад, после заседания герусии.
Эмоции, которые он испытал во сне, постепенно уходили, глаза приспособились к предрассветной мгле. Молодой человек стал различать звуки, разносящиеся по дворцу. Кухонные рабы в это время разводили огонь и занимались завтраком, а другие совершали приготовления к путешествию Одиссея в Спарту.
После того, как Корон публично бросил вызов храбрости царевича, у которого не оставалось выбора, среди старейшин опять начались долгие споры. Один геронт хотел, чтобы Одиссей отправился в путь только с двумя или тремя сопровождающими. Но это предложение быстро отвергли все остальные. Некоторые очень высоко ценили его жизнь и не желали, чтобы он отправлялся в Спарту без полного отряда. Третьи указывали на необходимость произвести впечатление на царя Тиндарея, для чего требовалось взять с собой побольше стражников, а не просто группу сопровождения.
Наконец удалось достигнуть компромисса. Половина из тридцати стражников, несших службу во дворце, будет сопровождать Одиссея. Отряд возглавит сам Галитерс, а остальные останутся под командованием Ментора. Этот отряд усилит поспешно собранная дружина, которой должно оказаться достаточно для обороны дворца до возвращения царевича весной.
После того, как этот вопрос с трудом решили, начались споры о том, какой подарок взять. Хорошие манеры требовали от гостя прибытия с дарами. По обычаю дарили что-то, отражающее положение гостя, а также степень его уважения к хозяину. Поэтому, несмотря на относительную бедность Итаки, герусия согласилась отправить подарок не по средствам. Решили пожертвовать вторым из л