Своего апогея опричные казни достигли в 1569–1570 гг. Этому способствовали как неудачи на внешнеполитическом поприще, так и очередная потеря в личной жизни. В конце 1568 г. Иван Грозный отправил в Швецию посольство, которое должно было договориться с королем Эриком XIV о военном союзе против Польско-Литовского государства; залогом союза должна была стать выдача Ивану IV его несостоявшейся невесты Екатерины Ягеллон. Однако, когда переговоры в Стокгольме были уже близки к финалу, король Эрик оправдал свое прозвище Безумный: назвав себя своим собственным братом Юханом, он сознался в предполагаемых преступлениях брата и приказал заточить себя в темницу. Результатом стало вступление на шведский престол Юхана Финляндского, который, завершив в следующем, 1570 г. войну с Данией, объявил войну России. Ивану Грозному оставалось лишь изливать свою досаду в язвительных словах в адрес шведского монарха: «А то истинная правда… что вы мужичий род, а не государский»; «воровство ваше все наруже, опрометывается, как бы гад, разными виды»; «А если ты, взяв собачий рот, захочешь лаять для забавы – так то твой страдничий обычай… а перелаиваться с тобой – горше того не бывает на этом свете; а если хочешь перелаиваться, так ты найди себе такого же страдника, какой ты сам страдник, да с ним и перелаивайся. Отныне, сколько ты не напишешь лая, мы тебе никакого ответа давать не будем».
Еще одно разочарование ожидало Ивана Грозного в его планах военного союза с Англией против Польско-Литовского государства. Приняв в начале 1569 г. английского посла Томаса Рандольфа, царь едва ли не силой заставил его поставить свою подпись на проекте союзного договора. Взамен на это английским купцам предоставлялось право беспошлинной торговли в России и свободный проход Волгой в Персию и Индию. Однако королева Елизавета отказалась утвердить это соглашение, дипломатично сообщив Ивану, что сама она вовсе не против союза, но договор не захотел ратифицировать парламент. Раздосадованный новой неудачей, Иван Васильевич разразился ответным язвительным посланием, упрекнув Елизавету в отсутствии у нее настоящей королевской власти, без которой та становится не более чем обыкновенной («пошлой») девкой: «Чаяли мы, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь… Ажно у тебя мимо тебя другие люди владеют, и не токмо люди, но мужики торговые… А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица». Разумеется, английские купцы немедленно были лишены всех торговых льгот и привилегий.
Неудачный оборот для российской внешней политики приобрели и события в Польско-Литовском государстве. Еще в январе 1569 г. в городе Люблине начал работу сейм, который к июлю утвердил унию (союз) между Польским королевством и Великим княжеством Литовским. Ранее они были объединены лишь общей для них персоной государя из династии Ягеллонов. В случае пресечения династии (а у последнего Ягеллона, Сигизмунда II Августа, по-прежнему не было детей) уния между Польшей и Литвой могла быть расторгнута. В этом случае Иван Грозный, бывший (в четвертом колене) единственным потомком великого князя литовского Витовта, мог бы претендовать на престол Великого княжества Литовского. Однако и эта возможность не была реализована: Люблинская уния 1569 г. окончательно объединила Польшу и Литву в одно федеративное государство – Речь Посполитую (от польского «Rzechpospolita» – республика). Впрочем, это не помешало Ивану Грозному спустя 4 года, в 1573 г., заключить с германским императором Максимилианом II Габсбургом договор о совместных действиях против Речи Посполитой, в результате которых польские земли должны были достаться императору, а литовские, ливонские, украинские и белорусские – царю.
Угрожающий характер приобретали события на южных рубежах. Крымский хан Девлет-Гирей задержал присланного к нему в 1563 г. русского посланника Афанасия Нагого и возобновил набеги на русские земли. Турецкий султан Селим II (сын Сулеймана Великолепного и Роксоланы) весной 1569 г. отправил в Азов в устье Дона 17-тысячную армию при ста орудиях. Соединившись с 40-тысячной ордой крымского хана, турецкое войско двинулось на Астрахань. Попытка прорыть канал между Доном и Волгой успехом не увенчалась, поэтому пушки пришлось отправить обратно в Азов. Подступив в сентябре 1569 г. к Астрахани, турки и татары вскоре были вынуждены отступить (тем более что в их тылах действовала пришедшая Волгой русская «плавная рать» под командой воеводы князя Петра Серебряного-Оболенского).
В условиях военно-политических осложнений на всех направлениях подозрительность царя обострялась. Последней каплей стала кончина царицы Марии Темрюковны, умершей в сентябре 1569 г. Иван Грозный вновь подумал о возможности отравления, и его подозрения пали на семью Старицких. По приказу Ивана Васильевича в октябре 1569 г. была умерщвлена княгиня Ефросинья Старицкая (ее и еще несколько монахинь отравили угарным газом). Затем государь потребовал к себе в Александрову слободу брата, Владимира Андреевича. Так и не дождавшись его приезда, Иван Васильевич сам выехал ему навстречу и заставил выпить отравленное вино (предупредив при этом князя Старицкого, что напиток отравлен – этим он превращал убийство соперника в самоубийство). Судьбу князя Владимира Андреевича разделили его супруга и старшая дочь.
Псковский кремль
Расправившись с братом, Иван Грозный собрал опричное войско и двинул его на Новгород, поскольку он получил донос, согласно которому новгородцы и псковичи вознамерились, изменив царю, перейти под власть польского короля. По пути опричники разоряли города земщины Тверь, Торжок, Вышний Волочек, истребляя всех на Новгородской дороге. В Твери, в частности, был удушен Малютой Скуратовым бывший митрополит Филипп Колычев (вернувшись из монастыря, опричник посетовал – жарко, мол в келье, задохнулся старец от духоты). В начале января 1570 г. опричники вступили в Новгород и приступили к массовым казням и разграблению города и окрестных монастырей. Главным обвиняемым оказался новгородский архиепископ Пимен, которого провезли по городу, усадив задом наперед на кобылу и обрядив в скомороший наряд. Многих новгородцев топили в Волхове, расстреливали из пищалей и луков; казни продолжались 40 дней. От рук опричников погибло не менее полутора тысяч новгородцев (а скорее всего – вдвое больше), что составляло примерно десятую часть населения города. Оправиться от устроенного царем погрома Новгород в дальнейшем так и не смог.
В феврале 1570 г. царь во главе опричного воинства выступил на Псков. Этому городу повезло больше: при въезде в Псков царский конь споткнулся, а встретивший Ивана IV у городских ворот юродивый протянул государю кусок сырого мяса, предлагая угоститься. Возмущенный самодержец отказался, заявив, что день нынче постный, на что юродивый резонно парировал: «А что же ты, царь православный, в постный день человеческое мясо есть собрался»? Посчитав случившееся дурным предзнаменованием, Иван Васильевич запретил опричникам убивать псковичей, ограничившись лишь разграблением города.
Вернувшись из Новгородского похода в Александрову слободу, царь продолжил искоренение измены, ища ее теперь в своем ближайшем окружении. В июле 1570 г. в Москве были организованы массовые казни. Подготовка к ним была настолько масштабной, что москвичи, как и большинство людей той эпохи, падкие на подобные зрелища, прятались в своих домах, опасаясь, что в столице готовится нечто, сопоставимое по масштабам с новгородскими казнями. На площадь, однако, царь вывел только около 300 человек, из которых уже на месте помиловал порядка двухсот. Прочих ожидала мучительная смерть. Многолетний глава Посольского приказа дьяк Иван Висковатый, обвиненный в предательских связях с польским королем и турецким султаном, был разрезан опричниками на части. Висковатый один из немногих нашел в себе силы на эшафоте выступить со словами обличения против царя и опричников: «Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!». Казначей Никита Фуников-Курцев был заживо сварен в кипятке, одному из дьяков, обвиненному в том, что он принял взятку – жареного гуся, начиненного серебряными деньгами, по очереди обрубали конечности, чтобы и сам он стал похож на эту птицу. Обрушил свой гнев Иван Грозный и на некоторых опричников. Князь Афанасий Вяземский умер в тюрьме в железных оковах. Недавнему любимцу, Федору Басманову, царь приказал обезглавить своего собственного отца, Алексея Басманова, а когда приказ был выполнен, и самого Федора казнили за отцеубийство.
Параллельно расправам с неугодными Иван Грозный продолжал вершить большую политику: с прибывшими в Москву литовскими послами он заключил перемирие (предварительно, правда, приказав изрубить на куски присланных ему в подарок от Сигизмунда Августа коней и бросить под окнами у литовских дипломатов). В преддверии готовящейся войны со Швецией Иван Грозный взял курс на союз с Данией. Брат датского короля принц Магнус был приглашен в Москву, где летом 1570 г. Иван Грозный обручил с ним свою двоюродную племянницу княжну Евфимию Владимировну Старицкую. Принцу был дарован титул короля Ливонии, в обмен на что Магнус согласился стать вассалом («голдовником») Ивана IV. Царь полагал, что немецкие города охотнее подчинятся датскому принцу, нежели русскому царю. Однако проект создания в Прибалтике вассального королевства оказался нежизнеспособным. Русское войско, возглавленное Магнусом, уже в августе 1570 г. подступило к Ревелю, но убедить защитников города открыть ворота не удалось. Осада затянулась до марта 1571 г. и осталась безрезультатной. Во время осады Ревеля между Швецией и Данией был заключен мирный договор, и рассчитывать на военную помощь датского короля Ивану Грозному больше не приходилось.
Впрочем, весна 1571 г. закончилась для Ивана Васильевича куда более страшной катастрофой, нежели неудача под Ревелем. 24 мая 40-тысячная орда крымского хана Девлет-Гирея с помощью обходного маневра прорвалась к Москве. Опричники, выставленные против татар на окский рубеж, обратились в бегство, пример которому подал сам Иван Васильевич: вместо обороны собственной столицы он уехал на север, в Ростов. Земские полки под командованием боярина князя Ивана Дмитриевича Бельского предотвратить трагедии не смогли: татары подожгли Москву, которая выгорела дотла. Сам князь Бельский задохнулся в дыму в погребе собственного дома. На другой день татары ушли, уведя с собой огромный полон. Успех похода на Москву воодушевил Девлет-Гирея, который потребовал через своих послов возвращения Казани и Астрахани, а также возобновления уплаты ордынского выхода. Ивану IV пришлось унижаться: он выразил готовность уступить хану Астрахань и послал в Бахчисарай богатые «поминки», извиняясь при этом за их недостаточный размер. Виновных в поражении, впрочем, удалось найти сразу: знатнейшего боярина земской Боярской думы, князя Ивана Федоровича Мстиславского, повинившегося в предательских связях с Крымом, царь дал на поруки. А вот недавний родственник царя, видный опричник князь Михаил Черкасский, заподозренный в связях с татарами, был по приказу Ивана Васильевича казнен.