— Так ты нашел меня? — прошептала она.
— Нашел.
— И все знаешь?
— Знаю.
— Почти всегда я способна справиться с собой. Но сегодня их было слишком много, я испугалась за тебя — и не справилась.
— Ты спасла меня.
— Как там Субодай? Он жив?
— Да.
— Он боготворит тебя.
— Да.
— Как я устала... — Ее глаза закрылись, и он, наклонясь, поцеловал ее в губы. Она открыла глаза. — Ты постараешься спасти Ананаиса, правда? — Ее веки опустились снова. Он укрыл ее одеялом, вернулся в переднюю часть юрты и налил себе найиса.
Правда ли то, что он старается спасти Ананаиса?
Или рад, что решает не он?
Если Ананаис погибнет, что помешает ему завоевать всю дренайскую землю?
Да, Тенака не слишком спешит, но что пользы спешить? Декадо сказал ему, что повстанцы все равно не продержатся. Зачем же гнать своих воинов день и ночь, чтобы они обессиленными пришли на поле битвы?
Зачем?
Тенака представил себе Ананаиса, гордо стоящего перед ордами Цески с мечом в руке и горящими голубыми глазами Он тихо выругался и послал за Ингисом.
24
Легион двинулся на приступ, и самострелы Лейка выбросили последний запас свинца. Дробь ударила солдат по ногам — враг стал осмотрительнее, и атакующие держали щиты высоко. Лучники выпустили черную тучу стрел — бесполезно: вскоре лестницы загрохотали о стену.
Скодийцы были уже за гранью усталости. Они двигались, как автоматы. Мечи затупились, руки болели... но они держались.
Лейк обрушил на возникший под стеной шлем топор. Топор застрял в черепе, и упавший увлек его за собой. Следующего солдата Ананаис просто столкнул со стены. Затем он быстро отдал один свой меч Лейку и бросился вправо, где оборона грозила прорваться.
К нему подоспели Балан и Галанд. Угроза миновала. Трое легионеров прорвались слева — они перебрались через стену и помчались к лазарету. Первый упал со стрелой в спине, второму стрела угодила в шлем. Третьему преградила дорогу Райван с мечом в руке.
Воин встретил ее с ухмылкой, но она с поразительной быстротой отразила его удар, навалилась на него всей своей тяжестью, и он упал.
— Ах ты корова! — Он откатился прочь, вскочил и снова кинулся на нее. Стрела, пущенная Торном, вонзилась солдату в бедро. Он вскрикнул и обернулся — это была ошибка — Райван вонзила меч ему в спину.
Галанд дрался рядом с Ананаисом, бросаясь туда, где опаснее всего.
Почуяв близость победы, легионеры стали биться с удвоенной силой. Вновь и вновь они приставляли к стене лестницы, и все больше солдат взбиралось наверх.
На Ананаиса накатила волна холодной ярости. Да, он с самого начала знал, что победа невозможна, ну и что с того? Пусть он мало чего достиг в жизни — но поражений не терпел никогда. Теперь, перед смертью, у него отнимали и это слабое утешение.
Он отразил очередной удар и вогнал под черный шлем клинок. Враг упал, выронив меч. Ананаис подхватил оружие и бросился в гущу боя, орудуя уже двумя мечами. Кровь сочилась у него из множества мелких ран, но силы его не иссякали.
Позади за стеной поднялся рев. Ананаис не мог обернуться, но он увидел испуг в глазах захватчиков. Рядом внезапно возникла Райван с мечом и щитом. Вскоре враг был отбит.
На подмогу прибыли женщины Скодии!
Они плохо владели оружием, но бросались вперед, вовсю размахивая мечами, и оттесняли легионеров одним лишь численным перевесом.
И вот уже последнего солдата сбросили со стены, и лучники осыпали отступающих градом стрел.
— Уберите мертвых со стены! — крикнул Ананаис.
На несколько мгновений всякое движение остановилось: мужчины обнимали жен и дочерей, матерей и сестер. Женщины опускались на колени рядом с убитыми, не скрывая своих слез.
— Не время сейчас для чувств, — сказал Ананаис. Райван взяла его за руку.
— Для чувств всегда есть время — это и делает нас людьми. Оставь их.
Ананаис опустился на стену, прислонясь ноющей спиной к парапету.
— Ты поражаешь меня, женщина!
— Как легко тебя поразить, — улыбнулась она, садясь рядом с ним.
Он взглянул на нее и усмехнулся:
— Бьюсь об заклад, в юности ты была красоткой!
— Да и ты, я слыхала, был хорош.
Он, осклабясь, прикрыл глаза:
— Почему бы нам с тобой не пожениться?
— Мы не доживем до завтрашнего дня, жених.
— Стало быть, со свадьбой тянуть не станем.
— Староват ты для меня, Черная Маска.
— А сколько тебе?
— Сорок шесть.
— Вот и славно!
— Ишь, приспичило. Пошел бы лучше раны свои перевязал — ты весь в крови.
— Не успел я сделать предложение, как ты уже начинаешь меня пилить.
— С женщинами всегда так. Ступай!
Она посмотрела, как он идет к лазарету, поднялась и взглянула в долину. Легион готовился к новой атаке. Райван обернулась к защитникам.
— Уберите убитых со стены, недоумки! Давайте-ка, шевелитесь. Женщины, запаситесь мечами — и шлемы себе тоже подберите. — Она стащила шлем с лежащего рядом мертвого легионера и скинула труп со стены. Шлем — бронзовый, с черным плюмажем из конского волоса — пришелся ей впору, и она застегнула ремень под подбородком.
— Ты чертовски соблазнительна, Райван, — сказал, подойдя, Торн.
— Тебе нравятся женщины в шлемах, старый бугай?
— Ты мне всегда нравилась, женщина! С того самого дня на северном лугу.
— Ага, помнишь, стало быть? Мне это лестно.
— Нет такого мужика, который забыл бы тебя, — засмеялся Торн.
— Но никто, кроме тебя, не стал бы говорить о таких делах в разгар боя. Эх ты, старый козел! У Ананаиса хоть достало приличия сделать мне предложение.
— Правда, что ли? Не соглашайся — он гулящий.
— За день далеко не отгуляет. Легион снова пошел на приступ.
Около часа солдаты пытались захватить стену, но скодийцы словно обрели новую силу и мужество. Лейк набрал несколько мешков мелкой гальки и зарядил ею самострелы. Трижды огромные луки давали залп, и наконец один треснул, не выдержав напряжения.
Враг отступил.
Когда закатилось солнце третьего дня осады, стена еще держалась.
Ананаис подозвал к себе Балана.
— Как дела в Тарске?
— Там творится что-то странное. Была одна атака с утра, а потом — ничего. Враг бездействует.
— Хотел бы я, чтобы и у нас было то же самое. Видит небо, как хотел бы!
— Скажи, Черная Маска, ты верующий?
— С чего это ты вдруг?
— Ты сказал «небо».
— Я слишком мало знаю, чтобы верить.
— Декадо обещал мне, что я не останусь один. Но я одинок. Они все ушли. Либо они мертвы, а я дурак, либо Исток взял их к себе, а мне в этом отказано.
— Почему отказано?
— Я имею дар, но веры не имею. Прежде я лишь разделял общую веру. Понимаешь? Другие верили, и их вера передавалась мне. Но они ушли, и я ничего больше не знаю.
— Я не могу помочь тебе, Балан.
— Это верно. Никто не может.
— Верить, пожалуй, все же лучше, чем не верить. Не знаю почему, но мне так кажется.
— Это дает надежду в мире, где правит зло.
— Да, наверное. Скажи мне, на твоих небесах жены соединяются с мужьями?
— Не знаю. Ученые уже много столетий спорят об этом.
— Но вероятность-то хоть есть?
— Наверное.
— Тогда пошли, — велел Ананаис.
Они прошли по траве к шалашам беженцев, где сидела Райван со своими подругами.
Ананаис стал перед ней и поклонился.
— Женщина, я привел священника. Хочешь выйти замуж во второй раз?
— Ты глуп! — усмехнулась она.
— Ничего подобного. Я всегда хотел найти женщину, с которой мог бы провести остаток своих дней, но так и не нашел. По всему выходит, остаток дней мне суждено провести с тобой — так уж сделаю из тебя заодно порядочную женщину.
— Это все прекрасно, Черная Маска, — сказала она, поднимаясь на ноги, — да только я тебя не люблю.
— Да и я тебя тоже. Но если ты оценишь мои великие достоинства, мы с тобой заживем на славу.
— Ладно, — с широкой улыбкой сказала Райван. — Но брак осуществится только на третью ночь. Таков горский обычай.
— Согласен. У меня все равно голова болит.
— Перестаньте! — вскричал Балан. — Я не стану участвовать в этом. Вы глумитесь над священным обрядом.
Ананаис положил руку ему на плечо.
— Нет, священник, ты не прав. Это просто светлый миг в часы мрака. Посмотри — все улыбаются.
— Хорошо, — вздохнул Балан. — Подойдите ко мне оба. Беженцы, услышав о свадьбе, высыпали из шалашей, а женщины нарвали цветов и сплели венки. Принесли вина. Весть докатилась и до лазарета, где Валтайя как раз закончила работу. Она вышла наружу, охваченная противоречивыми чувствами.
Ананаис и Райван рука об руку направились к стене. Бойцы кричали им «ура», пока не охрипли. Ананаис взвалил жену на плечо и понес вверх по ступенькам.
— Поставь меня, увалень! — завопила она.
— Сейчас, только через порог перенесу.
Смех скодийцев докатился до лагеря легионеров.
— Что у них там происходит? — спросил Цеска Дарика.
— Не знаю, государь.
— Они смеются надо мной! Почему твои люди не взяли стену?
— Они возьмут ее на рассвете, клянусь вам.
— Если этого не случится, ответишь ты, Дарик. Не могу больше видеть этого проклятого места. Хочу домой.
* * *
Три кровавых часа продолжалась битва утром четвертого дня, но легионеры так и не взяли стену. Ананаис едва сдерживал радость — несмотря на усталость, он почувствовал перевес в бою. Без полулюдов легионеры сражались механически и жизнью рисковали неохотно. Скодийцы же дрались с обновленной уверенностью. Пьянящее вино победы бурлило в жилах Ананаиса, и он смеялся и шутил, посылая проклятия вслед бегущему врагу.
Но перед самым полуднем на востоке показалась пешая колонна, и смех утих.
В лагерь Цески въехали двадцать офицеров — они привели с собой пятьсот цирковых полулюдов из Дренана, специально созданных боевых зверей восьми футов роста. Помесь северных медведей, больших восточных обезьян, львов, тигров и лесных волков.