– Мы успеваем?
– Нет данных для точного вывода. Только предположения. Но, если они решатся играть в билет в один конец, то они придут к финишу первыми, моя госпожа.
Императрица прошептала слово, в котором без труда угадывался мат.
– У нас же Двигатели Коссиковского!
– Моя госпожа, при гравитационных маневрах Двигатели Коссиковского не имеют такого преимущества, как при полетах к Луне. Там сложная схема и траектория. Если они стартуют раньше, то… А, похоже, что уже начинают монтировать и стыковать разгонные блоки на орбите Земли. Судя по всему, там будут серьезные конструкции.
– А если их просто расстрелять на орбите?
Академик пожал плечами.
Ну да, это политическое решение. Не его епархия.
Расстрелять можно, но это война. ЮжАС войну не выдержит, но Империя совсем свалится в мрак потери международного авторитета и политического авторитета, и финансового, да и вообще. Даже внутри самой Терры.
Даже сама реплика императрицы на этом совещании не добавляла нам уверенности и авторитета.
Маша явно погорячилась и сказала лишнее.
Комиссия осматривала производство и монтаж. Нет, я не был тут главным (с чего бы я был главным? Тут генералов и академиков хватало). Я просто член экспертно-технической группы на основании того, что я этот звездолет пилотировал в качестве второго пилота в течение почти года, а еще потому, что я родственник царицы.
Конечно, я был экспертным контролем и глазами Ее Всевеличия, которая желала видеть не бравурные отчеты, а реальное положение дел в столь сложном вопросе, как межпланетная миссия, где идет гонка и счет идет буквально на дни, если не на часы. Но мне еще предстоит командовать «Благословенной», пусть это официально не объявлено пока.
Ну, что, работы велись. «Благословенная» будет дополнена новыми модулями, будет расширен жилой модуль, монтируются дополнительные Двигатели Коссиковского (Диане привет и проценты дохода от новых двигателей), устанавливаются батареи рельсотронов, ангары для всего, средства связи и сканирования и прочее.
Делалось все в совершенно ускоренно-сокращенном формате. Мы спешили и многое не будет установлено. Откажемся от многого. Потом подвезут, даст бог. Но мы все же собирались вернуться по итогу, пусть и через два года, когда нас сменит «Михаил Великий». Южноамериканская экспедиция – полет в один конец. Они не смогут вернуться. Никак. Но могут стать первыми и воткнуть флаг в поверхность Марса. В миссию набрали добровольцев, готовых умереть ради подвига и славы. Но и мы не могли уступить Красную планету.
Первый наш старт через два месяца. Начало развертывания группировки. А там уж и мы подъедем.
Марфа висела с серьезным видом. Она тоже член комиссии. Ее супруг будет командовать вторым кораблем «Цесаревич», который станет кораблем обеспечения нашей экспедиции, а неофициально, если не дай бог что-то с нами случится, Тирруский станет Романовым, когда потребуется водрузить флаг на Марсе. Не могло быть и речи о том, чтобы Знамя Богородицы установил не Романов.
А пока мы изучали. Чисто из спортивного интереса.
Благо Марфа полетит на «Цесаревиче». Бешеный взгляд Дианы сулил мне многое. Ту интрижку с Марфой она мне не простит никогда, уж не знаю, кто ей донес, браслет вроде работал, а системы видеоконтроля были отключены в связи с «аварией». Но Ди узнала. Вот и верь после этого системам. Да и людям заодно.
Руководитель постройки граф Бутовский подробно рассказывал о ходе монтажа и дооснащения корабля. Да, сделано и сделают (надеюсь) многое, но это не корабль для Марса. «Цесаревич» тем более не звездолет.
Чистое самоубийство. Нас сожжет ближайшая мега-солнечная буря. А уж их тем более. Эх, Марфа-Марфа. Оставайся дома. Давай я тебе ребеночка заделаю, и пусть Ди меня убьет, но это же смерть…
Словно почувствовав мои мысли, Марфа тихонько спросила:
– Что думаешь?
Я прикрыл глаза.
Она сказала только одно слово:
– Понятно.
– Мар, оставайся дома. Тебе детей растить еще.
Она отвернулась.
– У меня не может быть детей. Космос. Поздно.
Выпускаю воздух сквозь зубы. Неожиданно? Нет. Но…
– Мара, но ведь в Институте Крови на всех космонавтов…
Кивок.
– Да. И на меня, и на мужа есть свои банки.
– Ну? Оставайся.
В отчаянии:
– Мы не можем. Сам знаешь. И я не смогу… Знаешь, мы нашли суррогатную мать. Побоялись сами… Но она молода и сможет. Даст Бог. Не бесплатно, конечно… Пока ничего не вышло, но… Институт Крови… Я хотела тебя попросить. Поговори с Дианой. Ничего нет, но доктора в Институте говорят, что может быть с какой-то попытки… Вдруг получится. Пусть Диана присмотрит. Христом Богом прошу. Не нахожу места себе… Сдвинули стартовое окно опять. Мы даже…
– Как инспекция?
Пожимаю плечами.
– Отнюдь не «Великий».
Папаша усмехается.
– А как ты хотел? Наши орбитальные верфи чудеса делать не умеют. Но спецы делают все, что возможно.
– Понимаю. Тем более что вновь сильно сдвинули сроки.
Кивок.
– Да, ЮжАС резко ускорились и монтируют звездолет на орбите Земли. Взлетают корабль за кораблем и на орбите уже накопили компонентов немало. Наша разведка никуда не годится. Нужно чистить и срывать головы. Но это позже. Сейчас нас это ни от чего не спасет. Породит хаос только. Южники спешат. Сам понимаешь, у них окно возможностей буквально в несколько недель, а не в полгода, как мы рассчитывали. А у нас на «Благословенной» даже двигатели не смонтированы. И модули вообще. Мы быстрее, но они раньше. Конечно, завтра стартует с нашей орбиты первый транспорт. Потом пойдут один за другим. Но вопрос в флаге. Южане могут успеть.
Сеньор Педро Григорио Луис Компанк де Оливейра, бригадир ВВС Бразильской империи расслабленно торчал на командирском мостике. Вокруг суетились подчиненные. Командир пил чай из космического стакана и поглядывал в иллюминатор.
НИКОГДА не допускайте сомнений экипажа в спокойствии и ПРАВЕ командования принимать решения. Вы можете их вести на смерть, но, если вы дрогнете, то это гарантированная смерть. Для всех.
Такая вот философия.
Это Силы. Хоть наземные. Хоть воздушные. Хоть морские. Хоть космические. Да хоть и марсианские.
Оливейра пил чай.
Корабль собирали. Вопрос не пяти минут и даже не пяти недель.
Сложно.
Они торопились. В любой момент их корабль могут разнести из рельсотронов. Просто сбросят обломки их корабля с орбиты. Нужно стартовать как можно быстрее. Назад вернуться не надеялся никто. К сожалению, не было вариантов. Но тут были добровольцы.
Шестеро.
Разных стран Южной Америки. Но…
– Идем на посадку, Центр.
– Принято. Телеметрия в норме.
– Принято.
Шли последние приготовления. Скоро старт миссии. Собственно, их посадка должна была быть вспомогательно-разведывательной, но космос не терпит расслабленности и прочего головотяпства. Всяко может случиться.
– Первый, горизонт в норме.
– Принято. Снижаемся. Центр, есть снижение.
– Принято. Мягкой посадки, парни.
Светлейший Юрий Александрович отслеживал параметры, а Роман Григорьевич был вторым пилотом. Ему бы быть первым, все же полковник Космических Сил Терры, но командир был целым принцем Луны, что не мешало ему так же быть старшим офицером КСТ. Но это служба, да и привык полковник Ремека учить и страховать молодежь. У них острота реакции, у него опыт. Так что… роли распределены штатно.
Да и по распорядку Службы, а также по Уставу, второй пилот ведет корабль. А тут как раз ситуация. Молодым нужен опыт.
– Второй, траектория уходит.
– Вижу, первый.
Через полминуты:
– Траектория в норме.
– Принято, второй. Топливо?
– В пределах.
– Принято.
Посадка и стыковка на самом деле скучнейшие мероприятия. Многое решает автоматика. Но никакая автоматика не заменит реакцию опытного пилота. Штатно – да, и стыковку произведут механоиды, и носик тебе вытрут, но управлять нештатными ситуациями они не умеют. Пока во всяком случае.
– Юра, ты точно хочешь на Марс?
– Рома, иди нафиг. Нашел время. И место.
– Тебе-то что сделают? Светлейший, принц Лунный.
Юрий показал пустую руку, на запястье которой не было браслета подавления.
– Не всем принцам полагается. Так что заткнись.
Мама разносила меня, да так, что я чуть ли не вскочил на кровати. Приснится же… Вспоминаю подробности сна. Маманя моя, императрица Мария Федоровна изволили гневаться. В свой обычной ледяной манере, который пробирает до костей и заставляет леденеть кровь в жилах. Как мой папаша с ней только справлялся?
Приснилось мне, как она меня отчитывает за связь с Коссиковской. С Александрой Коссиковской.
Я покосился на мирно спящую рядом Коссиковскую. Как сказали бы в Охранке, она же Ухтомская, она же Ольхонская, она же Липпе, она же Романова и прочее по списку в личном деле. Диана, словно почувствовав мой взгляд, открыла один глаз и сонно спросила:
– Ты чего?
– Спи.
А что я должен был сказать, что мне приснилась мама? Или прабабушка моей благоверной? Хорошо хоть Николай не приснился, с него станется.
– Спи, счастье мое. Я тебя люблю.
Динка кивнула и, повернувшись на другой бочок, вновь заснула.
Приснится же такое! Я потер глаза. Потом потер пузико (нет у меня пузика, это была ирония, если что), потом потер… неважно, в общем.