– Я – Михаил. Миша. В детстве меня дома называли Мишкин. Романов, конечно.
Бель засмеялась.
– Ну, мою фамилию вы точно не сможете запомнить!
Киваю:
– Донна Изабель Франсишка Антония Тереза Микаэла Габриэла Рафаэла Гонзага де Орлеан и Браганса и О’Брайен, вам девятнадцать лет, 1 июня у вас день рождения. Юбилей. Двадцать лет.
Улыбка:
– Женщинам нельзя напоминать их возраст.
– Вам можно. Вы так молоды и красивы.
– Благодарю. А у вас 7 мая. И у вас тоже юбилей – 20 лет. Вы всем рассказываете, что вам двадцать, но это неправда пока.
– Откуда сведения?
– Иногда я любопытна до невозможности. А как вы запомнили мое имя и фамилию?
– Память хорошая. У нас досье на всех видных и красивых девушек. Я не смог не полюбопытствовать, когда узнал о вашем скором приезде.
– Ну, досье и у нас есть, этим не удивили. Но запомнили, как?
Пожимаю плечами.
– Читал много в детстве. А вы превосходно говорите по-русски. Вы же не у нас учились?
– У нас во дворце были преподавательницы академического русского языка столетней давности, поэтому у меня легкая неправильность речи, сейчас в России говорят не так. Кстати, вы тоже говорите на языке столетней давности, нет, вы стараетесь, но бывает проскальзывает.
Под ее лукавым взглядом я, признаться, похолодел… Кто еще знает, что я не тот Миша? Боря Федорович, я, понятно. Маша лежит, что та царевна, в стеклянном гробу, и мы туда сейчас и направляемся. Мой папаня? Ухтомские? Кто-то в ЮжАСе? Вот сидит прекрасная девушка и хитро-пытливо улыбается, внимательно глядя мне в глаза. Кто еще? Эби? Так ей пока не говорили, сказать скажем, но чуть позже, не до этого в такой ситуации. Бабка ее? Та еще карга старая. Борис Кровавый? Маша могла учудить или он сам догадался, ведь работал с моей кровью, кровью попаданца сюда, кровью Великого и Благословенной. Такое ощущение, что знают все, или некоторые догадываются, или присматриваются. Секрет Полишинеля!
Не придя ни к каким выводам, я попытался перевести тему:
– Так вот, обратите внимание на вон тот удивительный дом. Его построили в конце девятнадцатого века на средства…
Бель рассмеялась:
– Я раскрыла вашу страшную тайну!
Делаю непонимание на лице:
– Какую тайну???
Но принцесса наклоняется ко мне и шепчет:
– Страшную тайну… Великую… Включите браслет. Включили? Вы не тот, за кого себя выдаете…
О-па…
– В смысле?
– Вас выдает акцент, и вы тщательно пытаетесь это скрыть. У вас акцент, построение фраз, обороты, которых сейчас нет в столицах Терры. И многое другое по мелочи. Но, как утверждают, феноменальный музыкальный слух и я слышу… Вы из провинции или колонии и стесняетесь этого. Куда делась ваша мать? Я знаю, где она, но все же – оставить маленького папаше, которому он совсем не нужен, не находите ли вы это странным?
Пожимаю плечами. По-моему, она куда-то не туда выстроила в своей прелестной голове логическую конструкцию, и та уводит ее в сторону от правильной мысли… вывода… ладно, в сторону.
– Бель, вы вроде не любопытны. С чего столько подробностей и столько внимания к моей скромной персоне?
Милая загадочная улыбка была мне ответом.
– А если серьезно?
Задумчиво рисует кофейной ложкой какие-то вензеля на скатерти.
– Если серьезно… я пришла к выводу, что вы, Миша, рискуете стать императором даже не Терры, а всех Трех Миров. Или погубить все. Вы молоды, безумно опасно умны, очень наблюдательны. Но пока, повторюсь, молоды. Сейчас вот вы мастерски притворяетесь растерянным, а сами лихорадочно изволите просчитывать варианты. У вас великое множество талантов, которыми вас не обделил Господь и Дева Мария Богородица. Мы – враги. Но я отдаю вам должное.
Вздох.
– А вы станете великим, Михаил. Я чувствую великих людей. Они словно прожектор в ночи – видно издалека. Такие люди меняют мир или гибнут. Третьего не дано. Ваш внутренний жар сожжет вас изнутри.
Она помолчала.
– Когда я год назад была в Москве…
Я нахмурился.
– Были в Москве? У меня нет никаких сведений об этом.
– Не суть. Была инкогнито, разумеется. Хотела, назовем это так, посмотреть, лично посмотреть, на вероятного противника в будущей войне. Милостивый государь, не смотрите так, вы привлекаете к нам внимание. Ведите себя естественно. Я не кусаюсь.
Сказано было даже с какой-то обидой. Возможно, что-то из детства.
– Я увидела на улице вас. Вы гуляли с женой по бульвару от храма Христа Спасителя вверх, к Арбату. За вами шла молодая девушка какой-то северной наружности. С ребенком на руках.
Киваю.
– Аяна. Фрейлина моей жены.
– Да, я узнала потом. Но в тот момент я не знала. Ну, офицер, ничего особенного. Я тоже офицер. Но вы как-то неуловимо сияли. Только вы. У меня есть индейские предки, я тоже умею кое-что. Иногда вижу и слышу то, что недоступно остальным. Редко. Я не колдунья. Чувствую и все. Так вот, я поняла, что вы тот, кто сможет все исправить. Поверила в это.
– Каким образом исправить? И что именно?
– Войну. Вторую Глобальную. И это не та война, о которой вы думаете.
Мы проплывали мимо Кремля.
Изабель спросила:
– Владимир там?
Пожимаю плечами.
– Штандарт Императора поднят. Когда его нет, поднимают мой. Я всего лишь кесарь.
Принцесса фыркнула:
– Михаил, Империей правите вы, а не Владимир, и не его сестры. Дайте миру шанс. Проявите волю на переговорах, ведь вести их будете именно вы. Давайте прогуляемся по Александровскому саду. В формате один на один.
Усмехаюсь:
– Или в формате один на одну?
Она засмеялась:
– Пошляк! Могу вас вызвать на дуэль, как офицер офицера?
– Ну, разве что после окончания переговоров, у вас дипломатический паспорт.
Императорская принцесса покачала головой.
– Все серьезнее. Позже поговорим. В формате с глазу на глаз. Но в Бразилии есть радикальное течение, как вы знаете. И они тоже следят за нашими переговорами. Они считают, что мы перед вами имеем слабую позицию в части отстаивания наших прав. Решительного отстаивания. С позиции силы.
– Изабель, при всем уважении, силы Бразилии…
Кивок.
– Я знаю.
– Тогда что?
– По их утверждениям несколько ядерных бомб тем или иным образом просочилось в Россию или были здесь изначально. Наши спецслужбы работают над этим, но если такие заряды действительно есть, то взорваться они могут в любой момент. Я не знаю где. Москва. Константинополь. Санкт-Петербург. Царьград. Неизвестно где. Может, к какому-то официальному событию. Может, где ослабнут системы безопасности. И я знаю, что вы тут нанесете удар в ответ. И вам будет все равно, причастна ли власть Бразилии к этому или нет.
Отпиваю из чашки.
– Это Вторая Глобальная война.
Вздох.
– Да.
– Насколько проверены данные?
– Сложно сказать. Одна американская бомба была утеряна. Были и другие случаи.
– Но у бомб есть срок годности. Столько лет…
– Михаил, я знаю. И не знаю. Сведения такие есть. Я обязана вас предупредить. Как у вас говорят, ожегшись на молоке, дуют на воду. Глобальная война не принесла миру ничего хорошего. У вас Михаила считают Великим, но вы забываете, что половина мира так не считает. Да, признают, что он Великий, но считают его просто чудовищем. Или вы полагаете, что вторая половина мира простит России многие миллионы погибших по воле вашего императора? Даже среди сторонников умеренной партии в Бразилии немало тех, кто будет аплодировать стоя, если где-нибудь в Москве взорвется такой заряд. А ни я, ни мой царственный дед этого не хотим. Я в том числе и для этого сейчас здесь.
Признаться, слова Изабель меня озадачили. Она ошибается только в оценке моего возраста и оттого делает неверные выводы. Есть разница между почти двадцать и сто сорок два. Мир с высоты ста сорока двух выглядит несколько иначе. Да, я не прожил буквально сто сорок два, но реальный жизненный опыт у меня именно такой. Промежутки несущественны.
А опыт штука такая, что не купишь. Это как рапира. Современные дворяне носят ее. Иногда даже применяют на дуэлях. Но только для меня, единственного из ныне живущих, рапира и шашка – это реальное оружие. Шашкой я владею лучше, но не суть. Оружие. Настоящее. Не спортивное и не для представлений. Я умею им убивать и убил за свою жизнь много кого. Смешно может кому, но скольким людям из этих «кому» приходилось лично протыкать лезвием клинка горло?
Прекрасное будущее…
Автоматически положил ладонь на эфес рапиры. А вот у Изабель нет рапиры. Не принято у них. Считают дикостью. Ну-ну. Интересно, какова Бель на клинках? Грозилась дуэлью. Любопытно было бы…
С оружием в храм нельзя. Пистолет я отдал адъютанту при входе. Считается ли рапира оружием? Сложный вопрос. Церковь закрывает глаза на это. Лишить дворянина рапиры, Ножа или кинжала – значит, нанести ему смертельное оскорбление. Но обнажать в храме сталь строжайше запрещено и чревато Судом Чести.
Саркофаг все так же отражал приглушенный свет. По протоколу члены делегаций имели доступ непосредственно к гробу почившей императрицы, в то время как простая публика просто шла бесконечным потоком, складывая траурные цветы, букеты в специальные корзины, стоявшие на полу, венки в отдельной стороне. По мере накопления букеты выносили молчаливые монашки, держа корзины в одной руке и осеняя себя крестным знаменем. Более тяжелые венки выносили монахи в другую дверь.
У подножья гроба возлагались цветы. Никаких венков. Никаких надписей на лентах. По обеим сторонам саркофага стояли офицеры почетного караула лейб-гвардии Преображенского полка. Члены делегации ЮжАСа возложили скромные и строгие букеты. Постояв пару минут, глядя в лицо Императрицы-Августы, они перекрестились и тихо вышли, уступая место следующим.
У саркофага матери стояли цесарисса Елизавета и царевна Маргарита. Мы с принцессами слегка склонили головы, они слегка склонили в ответ. Вновь кивки. Пост сдал – пост принял. Девочки пошли в Кремль. На секунду тихо спрашиваю: