– Зачем?
– Эти люди вжизни обладали огромной, несоразмерной их величине властью, славой илибогатствами. Они так срослись со своим величием, что не допускают и мысли отом, что кто-то может быть лучше их. Поэтому каждый из них при любом удобномслучае ищет у меня понимания. Мол, посмотри, какие нас с тобой окружаютпрезренные ничтожества. Они и представить себе не могут, что может быть как-то иначе,что я их тоже презираю и не отличаю от других.
– И все-таки –зачем ты их собрал вместе?
– Тыпонимаешь: они не способны измениться никогда!
– Ну и что?
– А то, чтоони сами себя такими сделали – навечно! Без единого шанса на исправление!Заметь, не я, а они сами!
– Это я понял.Но зачем ты собрал их вместе?
– Чтобы онивечно сталкивались с тем, что давали людям сами! Вот в чем моя идея. И мнекажется – не самая плохая идея, да?
– Как же ты ихненавидишь!
– Как говоряту вас в Америке: «Ничего личного. Бизнес!»
– А что быбыло, если их поместить в места общего режима?
– Ну,во-первых, это было бы бездарно и неинтересно. А я не люблю бездарность! Нелюблю банальные варианты! А во-вторых, они бы там не получили адекватногонаказания. Они бы мучились вместе с обычными мерзавцами и чувствовали бы себясреди них более значительными мерзавцами. А для них быть значительнее –счастье. Даже в мерзости… Но я сохранил каждому из них наивысшее положение ваду! Правда… всем одинаковое… – сатана ухмыльнулся. – Им выпала великая честьвстречать и провожать меня! А самое страшное наказание для них – равноправие!Когда перед ними никто не преклоняется и все всех презирают! Причем презираютвсе вокруг, и никто, ни одна самая ничтожная личность не почитает! Кстати, тызнаешь, что самое мучительное для человека?
– Что?
– Это ощущениенесправедливости! Человек хуже всего переносит несправедливость по отношению ксебе!
– Так тынаказываешь их несправедливо?
– В том-то идело, что нет! – хвастал Денница. Он явно гордился своими делами. – Я не могупозволить себе быть несправедливым. За это меня сразу обвинят во всехнесправедливостях мира.
– Так что жеты выдумал?
– Как всегдавсе гениальное – просто! Я позволил им самим испытать несправедливое отношениек себе. Ведь все они свято верят, что заслуживают исключительно почестей, чтоих презирают несправедливо! И они лютым боем дерутся за справедливость! Понял?
– Понял.
– Тонко? –сиял Денница.
– Так зачем тымне все это объясняешь и показываешь?
– Ты пойми, я– художник! Я – творец! Ты даже не представляешь, сколько всего я лично создална земле! И я, как и все творцы, нуждаюсь в зрителе. Поэтому будь деликатен ивнимательно осмотри мое творчество! Кстати, пойдем, я покажу тебе мой дворецхудожников!
Сатана потащилБеловского в огромную роскошную виллу на берегу прекрасного залива. Вокругвозвышались поросшие густой растительностью горы, снежные шапки которых стекаликаскадом хрустальных водопадов.
– Смотри, какя тут все устроил! Разве скажешь, что это ад?
– Ты сам здесьживешь?
– Я? –неподдельно удивился Денница. – Нет, не я! Мне ничего не нужно! Эту роскошь ясотворил для моих любимых художников, писателей и музыкантов! Это самая лучшаяво Вселенной творческая дача!
– Не понимаю…
– Сейчаспоймешь! – расплылся в белоснежной улыбке архангел и повел Беловского водворец.
– Смотри,здесь живут художники. Тут ты встретишь столько знаменитостей и гениев, скольконе вспомнит и тысяча искусствоведов. У каждого из них есть большая светлаястудия, любые краски, кисти холсты – все, о чем может только мечтать истинныйхудожник! Многие из них всю жизнь стремились к такому, а нашли только в аду. Тыпредставляешь?
– А где жемучения?
– Какиемучения? Что тебе наплели про меня попы? Что я – изверг? Тем более, я еще разповторяю: творческие люди мне наиболее симпатичны, потому что я и сам творец!
Пойдем дальше!Смотри, здесь у меня располагаются литераторы. У каждого свои апартаменты,библиотека, компьютер с Интернетом и даже автомат-машинист, набивающий текст сголоса писателя! Представляешь, им даже по клавиатуре стучать не нужно!
ВосторженныйДенница потащил Михаила дальше:
– А здесь –моя особая гордость. Это комплекс для композиторов и музыкантов. Тут естьогромное множество самых различных залов, оркестров, инструментов. Я собралздесь все, что придумало человечество, начиная от кимвалов и заканчиваясветомузыкальными установками с пиротехническими эффектами.
Дальше у менякиносъемочные студии, целые бутафорские города, каких не имел никогда Голливуд.Потом театры, оперы, балет! В этом городе есть все!
– А где желюди?
– Все онисамозабвенно трудятся в своих мастерских и студиях. Они творят все время,каждую минуту. Это ли не радость для настоящего художника? Разве не к этому онистремились всю жизнь?
– И для когоони все это творят? Кто зритель? Ты, наверное, устраиваешь передвижные выставкии концерты по аду?
– Нет,выставки в других зонах не положены. Но здесь они обязательны! Как концерты икино! Без них нет никакого смысла во всем этом великолепии! Только не подумай,что я заставляю моих творцов работать силком!
– Незаставляешь? А я подумал, что в этом и есть смысл наказания.
– Никакогонасилия – мой принцип! Нет! Их самих за уши не оторвешь от холстов и роялей!Они бешено творят, и, что самое главное, творят не в стол и не в корзину! Ониимеют непременное право выставиться, показать фильм или напечатать книгу! Развеэто не исполнение всех их мечтаний?
Они вышли вроскошный парк с античными скульптурами на газонах. На бордюре одной из дорожексидел понурый художник с перебинтованным ухом и рвал свои работы. Черезнесколько шагов им повстречался бегущий в отчаянии композитор, разбрасывающийпо ветру партитуру. За ним на идеально ровной лужайке скульптор разбивалмолотком статую.
– Что с ними?– спросил Беловский.
– Ничегоособенного… – лукаво улыбнулся сатана, – это неудачники, непризнанные гении. Ихработы оказались не очень успешными на выставках и концертах. Публика и критикиих не приняли.
– А гдеуспешные творцы?
– Ну откуда в адууспешные, сам подумай! Тут все неуспешные. Они всю вечность стремятся написатьчто-нибудь такое, что непременно будет признано публикой, и они получатзаслуженное признание. Они горят мечтой создать такое произведение, котороеприведет всех в восторг! Но тут такого не бывает. Тут всегда говорят одно и тоже, что такой-то исписался, а другой перестал чувствовать форму, цвет, ритм илислог. Что другие художники, несомненно, лучше и даровитее. Поэтому все моитворцы бесконечно стремятся создать что-то необыкновенное, такой шедевр, прокоторый ни у кого не откроется рот сказать, что это полная дрянь! И я даю имвсе возможности, для этого! Но здешняя публика никогда ничего не признает,закидывает гнилыми помидорами, покидает залы через десять минут просмотра спектакляили фильма, весело смеется на выставках.
– Чудовищнаяподлость!
– Какаяподлость? Где ты увидел подлость? Я абсолютно ни во что не вмешиваюсь! Я толькообеспечиваю их всем необходимым для творческого самовыражения!
– Но кто тогдазрители и критики?
– Да они жесами! Настоящие эстеты должны общаться с прекрасным, и я им предоставляю этувозможность в полной мере! Художники и писатели ходят на балет и в кино, потомучто они – творческая интеллигенция, а режиссеры и композиторы – на вернисажи ивыставки, потому что они тоже творческая интеллигенция. Ну а книги читают икритикуют все! И ни кому ничего не нравится! И все потому что эти творцы всюжизнь признавали и признают только себя. Они физически не способны оценитьчужие достижения. Единственное, что тут невозможно, это лицемерие. Тут ведьживут обнаженные души. Они не могут, как бывало, льстить, хвалить тех, кого насамом деле презирают, говорить высокопарные слова о необыкновенных талантах ивеликом вкладе в искусство других, потому что на самом деле все они так думаюттолько о себе. И они режут правду матку в лицо друг другу, не выбираявыражений. Короче говоря, у меня тут культурная жизнь кипит вовсю!
– Как смола вкотле…
– Ну а что тыхотел… Ад есть ад…
Архангелзасмеялся, как будто преподнес старому другу неожиданный сюрприз.
– Ну, как тебемой храм искусств? Песня, да?
–М-да…жестоко…
– Но ведь этовсе сделал не я! Правда – не я? Они же сами все делают!
– Все-таки длячего ты меня тут водишь?
– Эх, Миша,Миша, – доверительно сказал Денница, – скучно мне тут. Не радует ничто!Противно! Знал бы ты, как я ненавижу ад!
– Так придумайеще что-нибудь. Ты же творец!
– Вот я ипридумал. Но для этого мне нужен ты.
– Нет уж, тысам как-нибудь…
– Да ты неотказывайся сразу-то! Я ж не тороплю. Походи, посмотри, подумай.
– Да все мнеуже понятно.
– Было бы всепонятно, так не отказывался бы. Тем более что ты уже понял, что про меня всеврут. Меня оклеветали от начала до конца и при этом еще называют клеветником иотцом лжи. Ничего себе справедливость, да?
– Ты зря уменя сочувствия ищешь.
– Я несочувствия ищу, а хотя бы понимания.
– Что я долженпонять?
– Что я нетакой, каким меня рисуют на ваших иконах.
– Зачемтебе это?
– Чтобывосторжествовала справедливость.
– И чтотебе это даст?
– Это немне. Это всем нужно. Это жизненно необходимо всему человечеству!
– Какомучеловечеству? Человечество счастливо, что ты здесь, а не там!
– О! Какоезаблуждение! Миша, это человечество – тут, а не там. Пойдем, покажу тебечеловечество!
При этихсловах город искусств исчез, они провалились куда-то вниз и оказались навысокой скале, возвышающейся над необъятным оранжево-черным океаном.Приглядевшись, Беловский увидел, что океан кишит миллиардами и миллиардамишевелящихся существ, напоминающих красных червячков для аквариумных рыбок. Онужаснулся – это же люди!
– Да, этолюди! – подтвердил его догадку сатана. – Вот где человечество! Смотри! Вот гделюбовь твоего Христа! Вот куда Он засунул свое лучшее творение!