Конрад Буссов писал тогда, что если бы Лжедмитрий после Болховской битвы немедля подошёл к столице, то москвичи сдались бы ему без боя. Однако самозванец медлил, и это дало шанс Василию Шуйскому укрепить свои позиции в Москве. Оборонительные сооружения Скородома, Белого города и Китай-города Москвы были приведены в полную боевую готовность. В стенах и в башнях были установлены дополнительные пушки и пищали, заготовлены запасы пороха и боеприпасов. В Москве из числа посадских людей собиралось ополчение.
Шуйский, в который уже раз, сумел собрать и подготовить новое войско, которое возглавил князь Михаил Скопин-Шуйский. Он надеялся разбить Лжедмитрия на подступах к Москве, и вывел войска на Калужскую дорогу. Вскоре Скопин узнал, что среди подчинённых ему воевод затаились изменники. Князья Иван Катырёв, Юрий Трубецкой и Иван Троекуров организовали заговор. Князь Михаил был вынужден вернуться в столицу и там схватить заговорщиков. Тем временем самозванец, узнав, что на Калужской дороге его ожидает московское войско под предводительством Скопина-Шуйского, предпочёл не вступать с ним в бой и повернул на север. Отряды самозванца после Можайска захватили Борисов. Московские воеводы, караулившие Лжедмитрия на Тверской дороге с небольшими отрядами, не смогли остановить его, и в начале июня самозванец появился под стенами столицы. 25 июня схватка войск Лжедмитрия и московских войск произошла уже на Ходынке близ оборонительных укреплений столицы. И здесь Рожинский выиграл сражение в поле. Однако взять Москву ему не удалось, так как отряды москвичей под рукой князя Скопина отразили поляков, литовцев и казаков от стен Скородома.
В конце июня 1608 года войско Лжедмитрия угнездилось и укрепилось в большом селе Тушино, расположенном у берега реки Москвы всего в 19 верстах от Московского Кремля. Гетман Рожинский, его воеводы и ротмистры теперь надеялись взять город измором. Их отряды попытались перерезать все дороги в столицу и полностью взять её в кольцо. Но им не удалось перекрыть все подступы к Москве. А 28 июня 1608 года в ожесточённой битве с паном Лисовским правительственные войска смогли отбить Коломну.
Глава 3Тушинские воры(осень 1608 – конец 1609 года)
Иван Никитич Романов-Юрьев прискакал в Ростов Великий ранним и холодным утром начала сентября 1608 года. Не ответив на поклоны дворского и слуг, принявших коня, Романов быстро поднялся по ступеням на высокий крылец. Двое детей боярских, сопровождавших его, сошли с коней и остались ждать на дворе. С крыльца Иван Никитич, велел дворскому угостить их пивом и накормить. Быстро прошёл через переднюю, миновал палату, и вошёл в митрополичьи покои. Служка поклонился Ивану и молвил, что владыка оповещён о приезде и уже час-другой ожидает его. Иван Никитич прошёл в покои владыки. Филарет, увидав дорогого гостя, потеплел глазами, встал из-за стола, на котором были разложены свитки с текущими делами, очинёнными перьями в стеклянном приборе, и аккуратно положил перо, омоченное в чернилах. Он вышел навстречу брату и, было, раскрыл ему объятья. Но Иван сначала принял благословение старшего, затем они троекратно поцеловались и обнялись.
Филарет пригласил брата к столу с широкой столешницей, крытой дорогим сукном тёмно-вишнёвого цвета. Филарет, позвав служку, приказал подать дорогого фряжского вина, сладостей и орехов. С интересом стал расспрашивать Ивана о том, что творится в столице и в Тушино. Иван охотно рассказывал. Затем они осушили стеклянные кубки. Владыка приказал слуге плотно прикрыть двери и не беспокоить его. Далее они повели тайный разговор.
– Прибег к табе, владыко, с вестию и за советом, – произнёс младший Романов-Юрьев.
– Разумею, брате о чём поидет речь, но без нашего совместного решения не подвизаюся.
– Шляхта именитая тушинская от лица того, кто ими верховодит, прислала ко мне. Пишут мне, де, езжай к брату-владыке, да зови его в Тушино. Молви владыке, де зовёт его сам царь Димитрий и хощет видети его подле собя патриархом Всея Русии! – негромко и доверительно произнёс Иван.
– Догадывал ся и ждал того, брате. Но ответь, достоит ли мне, двоюродному брату самого покойного государя Феодора Иоанновича, имети дело с вором-самозванцем? – задал вопрос Филарет.
– Самозванец ли оный, владыко? А ежели и самозванец, так «что ни поп, тот и батька»?! Главное Шуйского убрати… – с сомнением произнёс Иван.
Филарет неторопливо наполнил вином кубки. Они выпили. Стали закусывать орехами и изюмом.
– Помыслил яз и о сем. Но, сам лицезрел два с половиной года назад на Лобном месте убиенного Димитрия. Да и отрока, нетленного мощи из Углича поднял и на Москву кто, как ни яз доставил. Каково же будет мне за то на Страшном Судище Христовом, ежели покривлю душою?
– Ну а как не поедеши в Тушино, а вор Тушинской сам Москву имет? – с осторожностью спросил младший Романов.
– Неисповедимы пути Господа нашего. Ежели попустит такое Господь и призовёт меня православный мир, тогда прииду! – твёрдо молвил владыка.
Следом разговор вновь перешёл на тему о том, что творится в Тушино. Тут Иван Никитич рассказал, что есть известие, де во главе повстанческого войска встал полковник Ян Сапега – двоюродный брат самого великого литовского канцлера. По его словам, это был знатный воевода. Добре воевал он с крымцами, воеводствовал на свейской войне и покрыл ся славными победами, побил ляшских переветников-рокошан. В августе с одобрения своего брата-канцлера Льва Сапеги он предложил Лжедмитрию помощь и с 1720 солдатами перешёл литовско-русскую границу. Уже 25 августа Сапега взял Вязьму. После чего, встретив Марину Мнишек и её отца, направился в Тушино и теперь является одним из виднейших воевод у самозванца.
Затем Иван поведал, что на Москве Шуйский собирает войско и готовится выступить по Ярославской дороге, чтобы закрыть ворам путь на север. Во главе же войска поставлены воеводы Ромодановский и Головин. Филарет внимательно слушал брата и всё более хмурился.
Юрий Беззубцев дал знать о себе в Воронеж, через посыльного казака уже в июле. С Третьяком Юрловым он встретился в Путивле лишь в сентябре 1608 года. Друзья обнялись и расцеловались троекратно. Юрий позвал гостя в дом. Помолившись пред образами, они уселись за столом в небольшой трапезной, и хозяин приказал подать доброй горилки и закуски – свежеиспечённый каравай, солёных грибков и огурцов. Выпили по первой, крякнули от удовольствия, отёрли усы, закусили. Недолго думая, хозяин налил по второй. Но Юрлов от второй отказался. Тут они и повели разговор. Беззубцев рассказал Юрлову, всё, что знал про Тушинские и Московские дела. Тот внимательно слушал, хотя многое ему уже было известно.
– Что дале мыслишь делати, Юрги? – спросил Беззубцев.
– Мыслю, в стороне не отсижусь. А что делати пока не ведаю, – отвечал собеседник.
– А на Тушинские дела позрети хочеши?
– Отай, позрел бы. Да, толико б было на што зрети…
Лжедмитрий фактически правил Россией – раздавал землю дворянам, рассматривал жалобы, встречал иностранных послов. Василий Шуйский, практически запертый в Москве, потерял власть над страной. Для борьбы с тушинским «цариком» Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III, по которому Речь Посполитая должна была отозвать всех поляков и литовцев, поддерживающих Лжедмитрия. Марина Мнишек должна была признать, что Тушинский «царёк» не является её мужем. Она же отказывалась именовать себя российской государыней. Мнишеки дали слово, что сразу после освобождения покинут пределы России. Шуйский направил отряд, проводить Мнишков до литовского рубежа. Однако гетман Рожинский и другие тушинские предводители отказались оставить начатое ими дело. Более того, войско Лжедмитрия продолжало пополняться поляками, а в конце августа в Россию пришёл с отрядом наёмников полковник Ян Сапега, взбунтовавшийся против Сигизмунда III из-за неуплаты жалования. Кроме того, тушинцы дважды пытались осадить Коломну, чтобы полностью блокировать Москву, но отряд под рукой князя Дмитрия Пожарского нанес жестокое поражение отрядам самозванца. Под Зарайском также произошла ожесточённая схватка защитников города с отрядом пана Лисовского[47].
Узнав, что Мнишки во исполнение договора отпущены из Ярославля в Польшу, Лжедмитрий решил отбить их у сопровождающего царского отряда. Это предприятие осуществил Ян Сапега. Однако Марина пока не собиралась в стан Лжедмитрия, предпочитая оставаться у Сапеги. Хитрый и предприимчивый Юрий Мнишек согласился признать тушинского «царика» зятем, при условии, что самозванец, сев на царском столе в Москве, пожалует Юрию 30 тысяч рублей и Северское княжество с 14 городами. После заключения «брачного договора» Мнишки, наконец, признали царём тушинского «вора». В начале сентября гетман Сапега привёз их в Тушино, где Марина «назвала» самозванца своим мужем. Затем они тайно обвенчались. В Тушине был заведён «царский двор», по образцу московского.
Тем временем между Сапегой и Рожинским – лидерами поляков в Тушине был произведен раздел сфер влияния. Ян Сапега был признан вторым гетманом наряду с Рожинским. Гетман Рожинский остался в Тушинском лагере и контролировал южные и западные земли, а гетман Сапега вместе с паном Лисовским вызвался овладеть Троице-Сергиевым монастырём, взять под свою руку дорогу на Русский Север – к Белому морю и распространять власть «царя Дмитрия» в «Замосковье», в Поморье и в Новгородской земле.
Польско-литовское войско численностью более 15 тысяч сабель и копий во главе с полковником Яном Сапегой двинулись в сторону Свято-Троицкого монастыря в конце сентября. Из дневника Сапеги известно, что в последних числах месяца оно стало лагерем у села Воздвиженского. Тогда лазутчики и донесли о приближении большого русского войска, двигавшегося со стороны Москвы. Численность его достигала 20 тысяч воинов. Полковник велел немедля трубить сбор и двигаться навстречу противнику. Он был рад, что своим выступлением отрезал столицу России от Ярославля и других северных («замосковных») городов, верных Шуйскому. Этим манёвром он сумел выманить значительные силы врага из Москвы, которая, казалось, была практически осаждена.