По сообщению Арсения Элассонского, 27 декабря 1611 года[95] патриарх Игнатий, покинул Москву вместе с войском Ходкевича, намереваясь отправиться к королю Сигизмунду III в Речь Посполитую. Игнатий якобы «взял с собой многие драгоценнейшие предметы: золото, серебро и весьма много жемчуга». Но Ходкевич не намеревался уходить из России. Оставив войско, Игнатий попытался самостоятельно достичь границы. По дороге он и его спутники попали в засаду и были ограблены русскими воинскими людьми. Едва ль не нагими они бежали на Запад. Близ Смоленска Игнатий был задержан польскими жолнерами, которые доставили его в ставку короля Сигизмунда III.
Глава 5Царь-монах(1612–1613 годы)
В конце 1611 года до польско-литовского воинства, запертого в центре Москвы, с трудом добрался обоз с продовольствием, собранный воеводой Самуилом Корецким. Казаки Трубецкого «проворонили» этот обоз. В январе 1612 года в Москву смог прорваться небольшой отряд полковника Будзилы. Он подвёз «корма», которые на время облегчили положение осаждённых. Следом в Москву прорвался отряд венгерских пехотинцев во главе с Феликсом Невяровским. Этот отряд продовольствия не привёз. На этот раз казаки не сплоховали, и отбили обоз. Своим приходом в Кремль венгры только ускорили возвращение бескормицы.
Тем временем повсюду разнеслось известие, об отказе патриарха Гермогена призвать Второе Ополчение отложить поход на Москву. Захватчики стали морить его голодом. Замученный «литовскими людьми» Гермоген погиб 17 февраля 1612 года в заточении в Чудовом монастыре.
Между тем в состав Второго ополчения, благодаря усилиям Козьмы Минина, удалось привлечь и дворянские конные отряды Нижегородского и Арзамасского уездов. Сюда были привлечены «служилые немцы» и «служилая литва» – иноземная пехота, исправно несшая еще с конца XVI века службу в Нижегородском кремле. В январе 1612 года к ополчению в Нижнем присоединились воинские отряды из других городов.
Главными воеводами ополчения стали князь Дмитрий Пожарский, Козьма Минин, князь Иван Андреевич Хованский-Большой и князь Дмитрий Пожарский-Лопата. Правда, из всех воевод только князь Хованский имел к этому моменту значительный полководческий опыт. Князь Дмитрий Пожарский, несмотря на то, что многократно бил врага, ранее не руководил столь крупными военными силами. Князь Лопата-Пожарский до участия в ополчении воеводой ни разу не был[96].
В конце февраля – начале марта ополчение вышло из Нижнего Новгорода по дороге на Балахну. Затем отряды ополчения двинулись на Юрьевец, Решму, Кинешму, Плесо, Кострому, Ярославль. В Ярославль ополчение пришло в конце марта – начале апреля. Здесь оно простояло до июля.
Первое ополчение быстро достигло столицы, но из-за межсословных распрей и отсутствия единомыслия его воевод развалилось. Сердце Москвы продолжало оставаться в руках польско-литовского воинства. Новое ополчение должно было прийти под стены столицы единой, сплоённой силой.
Немалую помощь общему делу могли оказать северные уезды России, еще не опустошенные военными действиями Смутного времени. Однако, там, уже появлялись отряды казаков Трубецкого и польско-литовских захватчиков. Ключевым городом на этом направлении был Ярославль. Отряды ополчения перекрыли дороги на север и тем самым не позволили разорять нетронутые Смутой земли.
Узнав о гибели патриарха Гермогена, келарь Свято-Троицкого монастыря отец Авраамий решил ехать к Москве и поддержать казаков в стане князя Трубецкого. С ним из Троицы вызвался поехать иеромонах отец Стефан с целью духовного окормления православной казачьей паствы. Приехав к казакам, Авраамий и Стефан полностью погрузились в дела духовные. Они исповедовали, причащали, соборовали раненых и больных. Как могли благоустраивали полуразоренные подмосковные храмы, где служили литургию. Каждая литургия, на которую сходились и съезжались сотни казаков, сопровождалась продолжительной проповедью. Исповедь перед причастием тянулась часами. Лишь в середине августа Троицкий келарь начал искать могилу инока Христофора. Обрёл оную он только через три дня после начала поиска. Привели его туда казаки, у которых Юрлов узнал все подробности о похоронах инока.
Авраамий, Стефан и Юрлов раскопали могилу, подняли прах мученика. Когда раскрыли домовину, то увидели, что верно, обрели нового святого, ибо останки Христофора были нетронуты тленом. Их уложили в новую домовину и переодели в чистое платье. Следом келарь под присмотром Стефана отправил мощи в Троицу, чтобы захоронить их в обители.
Тем временем в Ярославле окончательно сложился «Совет Всея Земли», куда наряду с князем Дмитрием Пожарским и Козьмой Мининым вошли оказавшиеся за пределами Москвы представители столичной знати. Для участия в «Совете» были приглашены представители разных городов Русского Севера. Отныне это была стройная система управления, которая прослужила вплоть до Созыва Земского собора и избрания царя. Это позволило «Совету» стать подлинным временным правительством России[97].
В Ярославле определилась конечная цель ополчения: освобождение Москвы, созыв Земского собора и решение вопроса о престолонаследии. Войско пополнилось охочими людьми из числа дворян и посадских, усилена была и артиллерия. Отдельные отряды, посланные вождями ополчения, разбили и изгнали «воровских казаков» из ряда городов и селений. В это время в Ярославль прибыло новгородское посольство. Немалую часть которого представляли шведы. Обсуждался статус Новгорода Великого и вопрос об избрании шведского принца на всероссийский престол. Вождям ополчения удалось временно примириться со шведами и избежать войны. Да и шведам было выгодно, чтобы Россия продолжала борьбу с Речью Посполитой – извечным врагом Швеции.
Распоряжения нижегородско-ярославского «Совета» признавали не везде. Ряд уездов не подчинился власти, как Первого, так и Второго ополчения. Твердость и последовательность действий князя Пожарского, строгое руководство войсками вызывали сильное недовольство, как части представителей родовитого боярства, так и части казаков.
Однако, 27 июля 1612 года основные силы ополчения выступили из Ярославля и 20 августа подошли к Москве. Князь Пожарский сознательно старался не соединять свои отряды, в которых преобладали дворяне, с отрядами, стоявшего под Москвой, ополчения князя Трубецкого. Там преобладали казаки и бывшие «тушинцы». Отношения между руководителями обоих ополчений были напряженными. Казаки неприязненно относились к хорошо снаряженным дворянам, стрельцам и воинам Д.М. Пожарского. А те, в свою очередь, обвиняли казаков в грабежах и разбоях. Но поход на Москву оказался своевременным…
Вся первая половина 1612 года выдалась очень холодной. Пришло лето, но положение в Кремле и Китай-городе не улучшилось. Осознавая безнадежность своего положения, польско-литовские отряды стали покидать Москву. Наиболее боеспособный полк под рукой пана Зборовского ушёл к Смоленску в начале июня 1612 года. Несколько возов зерна 25 июля 1612 подвёз в Москву пан Якуб Бобовский, но всё это было каплей в море. Начался голод. Торговцы, доставлявшие с огромным трудом «корма» из Подмосковья, сбывали хлеб по баснословной цене. В середине августа за Зборовским последовал и Гонсевский. Вместе с собой отступавшие увезли остатки кремлёвской казны. Во главе гарнизона Гонсевским был оставлен пан Николай Струсь.
Когда ополчение уже стояло под Москвой, на Пожарского было совершено покушение. Ещё при подходе к Москве вожди ополчения опасались казаков Трубецкого и не знали, пойдет ли князь на переговоры[98]. Однако, позже переговоры состоялись… Произошло объединение канцелярий двух ополчений. Новый «Совет всея земли» возглавили: князь Трубецкой, князь Пожарский, и выборный от Всея Земли Козьма Минин. Накануне приближающейся битвы войска князей Пожарского и Трубецкого принесли взаимные присяги. Казаки и дети боярские князя Трубецкого поклялись «против врагов наших польских и литовских людей стояти». Ополченцы Минина и Пожарского в ответ «обещевахуся все, помереть за дом Пресвятой Богородицы и за Православную християнскую веру»[99].
Всего на сутки Второе ополчение опередило войско гетмана Яна Кароля Ходкевича, спешившего с 400 возами продовольствия на помощь осажденному польскому войску.
Численность войск Второго ополчения не превышала 10 тысяч воинов. Значительную часть его составляли пешие и конные казачьи сотни, численностью около 4 тысяч человек. Особый отряд состоял более чем из 1 тысячи стрельцов. Остальная часть войска состояла из дворянского и посадского ополчений. Самой боеспособной, хорошо вооружённой частью были дворяне Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы. Летописцы тех лет отмечали: «А смоляном поляки и литва грубны искони – вечные неприятели, что жили с ними поблизку и бои с ними бывали частые и литву на боех побивали». В состав ополчения входило несколько сотен пеших наёмников-стрелков – немцев и литвинов. Из крестьян, посадских людей и простых казаков, только нижегородские ополченцы были хорошо одеты и вооружены.
Отдельную воинскую силу составляло соединение князя Дмитрия Трубецкого, состоявшее из 2 500 казаков и детей боярских. Это были остатки Первого ополчения. В казачьем таборе царили разногласия. Остальные «мнозии ж от казатцкову чину и всякие черные люди не имущие… токмо едину пищаль да пороховницу у себя имущие», «ови убо боси, инии же нази»[100].
Численность войск, пришедших к Москве с гетманом Ходкевичем, составляла около 13,5 тысяч человек. Конная часть войска была распределена по разным соединениям: более 2 тысяч сабель были в составе нескольких отрядов и в хоругвях. В личном отряде гетмана насчитывалось около 2 тысяч конных воинов. Пехота гетманского войска была немногочисленна. Здесь числилось 1 500 стрелков