— Да.
— Он у вас сохранился?
— Зачем вам?
— Руки вымыть естественно. А то мне сегодня с братом еще чай пить.
Саша не был уверен в эффективности спирта.
— Надо бы хлорную известь завести, — проговорил он.
Зубовский флигель оказался трехэтажным зданием, построенным в классическом стиле. С первым этажом, облицованным коричневым камнем, и с колоннадой — на втором и третьем.
Комнаты великих князей находились на втором этаже, рядом с покоями мама́, которая заняла бывшие апартаменты Екатерины Великой, почти их не изменив. Интерьеры там были настолько изысканны, что могли примирить с занудным классическим стилем.
На первом этаже жил папа́ и располагались комнаты Никсы: кабинет и спальня. Гамма первого показалась Саше слишком яркой: темно-золотой шелк на стенах, синяя обивка стульев и красный с синим ковер на полу. Зато много шкафов с книгами, много света из высоких окон, зеркало, камин и картины с пейзажами и лошадьми.
Да хоть серо-бур-малиновая! Саша бы много отдал за комнату и в два раза меньше, и любой расцветки. Лишь бы без Гогеля и Володьки.
Спальня (точнее опочивальня) брата больше напоминала арсенал. Оружие всех форм и размеров висело на стенах, стояло на подставках и украшало перегородки над дверьми. Присутствовали даже боевые топорики. Имелась и пара ружей, и несколько пистолетов. Можно было дни напролет рассматривать коллекцию и гадать, что какого века и из какой страны.
Их с Володькой комнаты были обставлены так скромно, что и говорить об этом нечего, зато со второго этажа был выход на колоннаду и дальше — в висячий сад. В последнем ничего от античного чуда не было, просто обычный сад, но на втором этаже, с розарием и яблонями. На последних еще алели поздние яблоки. Из сада был спуск в осенний багрово-золотой парк по пологому мосту. А дальше, за висячим садом шла галерея Камерона с колоннами, скульптурами и видом на большой пруд.
— Я знал, что тебе понравится, — заметил Никса.
— Еще бы! — сказал Саша.
Что-то он начал привыкать ко дворцам…
На следующей неделе был готов велосипед.
Принимать работу поехали с Никсой и Рихтером. У Фребелиусов должен был ждать дядя Костя.
На этот раз Саша был доволен. Велик, конечно, был тяжеловат, но выглядел вполне современно, даже седло на пружинах и обтянуто кожей: все по Сашиным рисункам. И тонкие спицы, и прочная рама, и цепь. Но больше всего Сашу восхитили шины.
— Вот это да! — сказал он. — Американские?
— Пока да, — подтвердил каретный мастер, — но будем делать у нас. Для повозок. Его Императорское Высочество Константин Николаевич нам ландо с шинами заказал.
Дядя Костя кивнул.
— Посмотрим, что получится.
— Сколько обошлось? — спросил его Саша.
— Пятьсот, — сказал Константин Николаевич.
— Ландо? — уточнил Саша.
— Велосипед, — сказал дядя Костя.
— Ничего себе! — отреагировал Саша.
— Это единственная машина на земле, — заметил господин Фребелиус. — Во всем мире!
У велосипеда присутствовала деталь, которая Сашу здорово позабавила. У заднего колеса были маленькие подставные колесики, как у детских велосипедов конца двадцатого века.
Саша взял чудо техники за руль и указал глазами на колесики.
— А это зачем? Господин Фребелиус, даже у английских костотрясов этого нет.
— Для безопасности, — объяснил мастер.
Перестраховались господа предприниматели. Ну, или это показуха такая: печемся о жизни драгоценного отпрыска.
— Отвертку дайте! — бросил Саша.
Заполучив инструмент, он опустился на корточки у велика и открутил колесики. Сел в седло и попытался стартовать. Велик послушался.
Сделал круг по мастерской. Транспортное средство скрипело и шло не очень ровно, но шло! Даже цепь не слетела.
— Дай попробовать! — сказал Никса.
— Не сейчас, — возразил Саша. — Это не так просто. Я тебя научу.
— А, когда будет готов, если я сейчас закажу? — поинтересовался брат.
— Недели через три, — пообещал мастер. — Но постараемся побыстрее.
В тот же вечер Саша начал учить Никсу кататься на велосипеде. Дорожки Екатерининского сада подходили для этого идеально.
— Толкайся сильно! — командовал Саша. — Двумя ногами. Вот! Теперь так, чтобы у тебя педали были готовы.
Брат надавил на педаль, проехал пару метров, но при попытке поднять вторую ногу, зачем-то крутанул руль влево и оказался под великом. Правда упал мягко и легко выбрался из-под изобретения.
— Ну, почти, — обнадежил Саша.
Никса не сдался, оседлал непокорную конструкцию и въехал в газон.
— Не все сразу прокомментировал Саша.
Вызвавшийся надзирать за процессом Гогель смотрел на это в полном отчаянии.
— Может лучше верхом, Николай Александрович? — предложил он.
— Нет, — отрезал Никса. — Верхом я и так умею.
К концу сентября брат мог самостоятельно проехать метров десять, причем даже не совсем по синусоиде.
— У меня для тебя сегодня задание, — объявил Саша. — Попробуй развернуться по малому радиусу и поехать обратно.
Никса попробовал, но не вписался в поворот и даже не упал, а опустился на землю вместе с великом.
— Как ты? — забеспокоился Саша. — Не ушибся, не поцарапался?
— Да, все в порядке! — сказал Никса.
И продолжил попытки.
Они покатались по французскому саду напротив Большого дворца, потом спустились в английский парк, к Эрмитажу, и вернулись на берег большого пруда.
На этот раз их пасли Рихтер с Гогелем.
Проблема состояла в том, что даже первый плоховато за ними успевал, не говоря о втором. К концу тренировки пятидесятилетний генерал дышал, как бегун после марафона.
— Да вы не беспокойтесь, Григорий Федорович, — успокаивал Саша. — Никса же не один, я с ним.
В первую субботу октября Никса уже вполне прилично катался по парку по очереди с Сашей.
Но в воскресенье терпение гувернеров лопнуло, и они стали сопровождать братьев верхом.
Не тут-то было! Лошади оказались с великом полностью несовместимы. Железного собрата они пугались и шарахались от него, как ошпаренные.
И всадники следовали за подопечными на приличном расстоянии. Что Сашу с Никсой вполне устраивало.
Тогда же произошло еще одно важное событие. Собственно, вышел очередной номер «Морского сборника». Там была напечатана история про самураев, два стихотворения («Мария» и «Балаган») под псевдонимом «Михаил Щербаков», перевод с английского статьи про новейшие Великобританские якоря и обсуждение проекта закона о патентах.
С авторским экземпляром от дяди Кости прибыл гонорар 60 рублей (20 за самураев, по 10 рублей за стихотворение и 20 — за перевод).
«Саша, ты только не очень огорчайся, — писал Константин Николаевич. — Отношение к твоему проекту довольно критическое».
Собственно, дядя Костя предупреждал, что обсуждение жесткое и спрашивал, стоит ли печатать. Саша был так загружен учебой, что ему было совершенно не до споров, а обсуждение читать некогда, так что он просто написал:
«Все печатайте».
И вот теперь руки дошли.
Мата там не было, хотя Саша подозревал, что цензура не попустила.
Порадовало, что предложение сделать патенты бесплатными появилось сразу и под соусом: автор вообще не понимает, о чем пишет. И тут же вылезло альтернативное предложение: цену патента увеличить в сто раз, чтобы купчины проклятые платили за монополию по полной и кормили ненаглядное государство. А бесплатность патентов приведет к валу заявок, которые не то, что Госсовет, а все министерства, вместе взятые, не будут успевать рассматривать.
И тут же всплыла идея сделать получение патента заявительным, то есть вообще ничего не рассматривать, а выдавать всем желающим на любую хрень, и удостоверять только приоритет.
Понятно, что его тут же упрекнули за то, что собирается развести дополнительную бюрократию в виде учреждения никому не нужной очередной кормушки для чиновников.
Саша почувствовал себя совершенно в своей тарелке, руки зачесались от предвкушения выдумывания ответов, и он сел за работу. Точнее за развлекуху.
Да! Кажется, он смог построить для себя Фейсбук в отдельно взятом «Морском сборнике».
«Во-первых, благодарю всех комментаторов за интерес к моему проекту, — начал Саша. — Я глубоко убежден, что ваши замечания помогут сделать его более совершенным и отвечающим духу времени.
Когда я только задумывал эту реформу, у меня не было опыта получения привилегии на изобретение, теперь есть. В одном случае я прошел этот скорбный путь до конца. И еще три заявки на рассмотрении.
После первого опыта, я уже увидел те подводные камни, о которым мне написали любезные критики, возможно, это не все. И главные инсайты у меня впереди.
Однако уже сейчас для меня совершенно очевидно, что в нашем патентном праве смешены три совершенно разных явления: авторское право на изобретение, то есть право интеллектуальной собственности, патент как форма налога на бизнес и привилегия как синоним монополии на производство чего-либо.
Я говорю только о первом. У нас нет в законодательстве понятия об интеллектуальной собственности, и я предлагаю его ввести, и именно на него и выдавать патенты. То есть в моем проекте патент — это свидетельство о праве собственности на тот или иной интеллектуальный продукт. И ничего больше.
Патент, как форма налога, — штука прогрессивная, но это вопрос налогового кодекса, а не патентного права. А монополии вообще вредны. Нам не монополии нужны, а антимонопольное законодательство, чтобы наши промышленники конкурировали друг с другом и совершенствовали продукт.
Конечно, авторское свидетельство на изобретение дает право изобретателю не давать другим производить то, что он придумал, без его позволения. Однако, это не монополия на производство, скажем, телеграфных аппаратов вообще, а только на производство телеграфных аппаратов данного типа. Усовершенствовал? Молодец! Получай патент на новый тип телеграфа — и производи на здоровье.