И расположился рядом с сыном миллионера Мамонтова.
Следующим был юноша, которого Саша уже запомнил по встрече на вокзале.
— Владислав Завадский, — представился он, — Юридический факультет.
— Рад познакомиться с моим политическим оппонентом, — сказал Саша. — Присоединяйтесь к нам, подискутируем.
Это был тот самый юный юрист, что критиковал Сашину конституцию.
Владислав подхватил такой же непрезентабельный чай и чахлую булочку с соседнего стола и сел напротив.
После Завадского были еще двое студентов, имен которых Саша не знал и не запомнил, но все равно, чтобы не обидеть, пригласил к своему столу.
Зато подошел студент, чью фамилию Саша помнил из истории адвокатуры.
— Александр Пассовер, — представился будущий конкурент и коллега Плевако.
— Юридический? — улыбнулся Саша.
— Да, — кивнул Александр. — Как вы всё угадываете?
— Ну, пророк я или не пророк! Садитесь с нами, Александр Яковлевич.
Внешностью Пассовер обладал библейской: тонкий нос, копна черных вьющихся волос, карие глаза и намечающиеся над пухлой верхней губой черные усики.
Он, кажется, несколько удивился обращению по неназванному отчеству, но присоединился к компании.
Последним, чьё имя было Саше смутно знакомо, оказался молодой человек прямо противоположной, совершенно славянской, почти мужицкой наружности.
— Павел Потехин, — представился он, — Юридический факультет.
И Саша пригласил и его.
Вскоре свободные места кончились, и студенты начали заимствовать стулья у соседних столов и располагаться в два ряда.
Наконец, Саше тоже принесли чай и булочку.
Только чай был густого красноватого оттенка, а булочка большой, пышненькой и с коричневой корочкой наверху. И при этом божественно пахла.
Саша взглянул на ужин Завадского.
— Ещё не трогали, Владислав? — спросил он.
— Не-ет.
— Я тоже. А давайте поменяемся?
— Хорошо.
И жидкий чай вида «ослиная моча» перекочевал к Саше в сопровождении, как оказалось, совершенно твердой булочки, а красный чай и сдоба Саши достались Завадскому.
А краем глаза Саша заметил, что Альфонский бледнеет.
— Какой-то у вас чай не отсюда, Ваше Высочество, — заметил Владислав, — и булка тоже.
— Не бывает такого, да? — поинтересовался Саша.
— Никогда, — сказал Завадский.
Столетов усмехнулся и кивнул.
— Это точно!
Свой худосочный ужин он уже уничтожил. Вместе с жидким чаем.
— А на вкус? — спросил Саша.
Владислав надкусил булочку и отпил чая.
— По-моему, это из соседнего трактира, — предположил он.
— Ну, и я попробую, — усмехнулся Саша.
И отпил бывший чай Завадского.
Поморщился.
— Производная десятая, я думаю, — заметил он, — вот Столетов, как физик, меня поймет.
Столетов хмыкнул.
— По-моему, уже равна нулю, — предположил он.
— Да, экстремум, — сказал Саша.
И откусил булочку. Зачерствела она, видимо, дня три назад.
— Зато этим предметом можно забивать гвозди, — заметил он. — Господа! Среди вас три юриста. Не подскажите мне, на каком этапе чай полностью вырождается в слабо окрашенный кипяток, а булка приобретает гранитные свойства? Иначе говоря, кого именно мне попросить папа́ за это повесить?
— А как же отмена смертной казни? — поинтересовался Пассовер.
— Я фигурально выражаюсь, — сказал Саша. — Хорошо, немного снизим риторику. Кого мне попросить папа́ отдать за это под суд? Каторга тоже не очень приятная штука.
— Буфетчик — вор, — сказал Завадский.
— Не думаю, что это полный и исчерпывающий ответ на вопрос, — возразил Саша. — Если тот, кто над буфетчиком, не вор, почему сей буфетчик до сих пор не просит милостыню на паперти Елоховского?
— Над буфетчиком — эконом, — сказал Мамонтов.
— Именно, — подтвердил Столетов. — Казеннокоштные студенты его побить мечтают.
— А над ним кто? — спросил Саша.
— Правление университета, — просветил Завадский.
— А кто возглавляет правление?
Повисло молчание.
— Ректор возглавляет правление, — тихо сказал Альфонский. — Мы разберемся, Ваше Императорское Высочество.
— Ректор заведует учебной частью, — вступился Витя, — все расходы контролирует попечитель учебного округа.
Саша перевел взгляд на Пассовера и потом — на Завадского.
Первый промолчал.
— Университетской казной заведует правление, — сказал Завадский. — Ключ у ректора. Они же заключают договоры и подряды.
— Ключ у ректора, да, — подтвердил Витя. — Но ещё нужны печати двух членов правления и казначея. Деньги можно взять только во время заседания правления под роспись в шнуровой книге.
— Прошнурованной? — переспросил Саша.
Витя кивнул.
— Да.
— Вы думаете это гарантия? — усмехнулся Саша.
— Контракты действительно утверждает попечитель, — вмешался Пассовер.
— А кто сейчас попечитель? — спросил Саша.
— Николай Васильевич Исаков, — сказал ректор.
— Не знаю такого ученого, — заметил Саша. — Чем он знаменит?
— А он не ученый, — усмехнулся Завадский, — он генерал от инфантерии.
— Интересно, — хмыкнул Саша. — А почему управляет учебным округом?
Снова повисла неприятная тишина.
— Что с ним не так? — поинтересовался Саша.
Глава 17
— Он очень похож на государя, вашего отца… — наконец, решился Завадский.
— Родственник? — предположил Саша. — Сводный дядюшка?
— Говорят, что государя Александра Павловича сын, — сказал Владислав.
— Отсюда ещё не следует, что он вор, — заметил Саша. — Хотя я бы предпочел видеть во главе учебных округов людей вроде Пирогова. Что ж! Я разберусь, господа студенты.
Завадский усмехнулся.
— Но, по-моему, сменить и эконома, и буфетчика можно уже сейчас, — заметил Саша. — У вас есть на это полномочия, Аркадий Алексеевич?
— Нужно созывать правление, — сказал ректор.
— Так созовите, — предложил Саша.
— Хорошо, завтра, — пообещал Альфонский.
— Отлично! — кивнул Саша. — Но это временное решение, господа студенты. Потому что я уеду, а вы останетесь. И не факт, что новый эконом будет лучше предыдущего, поскольку если система располагает к воровству, противостоять этому сложно. У вас есть студсовет?
— Что? — переспросил Завадский.
— Студенческий совет, — расшифровал Саша. — Выборный орган студенческого самоуправления.
— Нет, — улыбнулся Пассовер.
— Уставом такого не предусмотрено, — сказал Альфонский.
— Изменения в устав мы будем вносить до мартышкиного заговенья, — заметил Саша. — Думаю, вы все успеете окончить университет. Но можно действовать на неформальном уровне. Итак, я назначаю временный студсовет: Завадский, Пассовер, Потехин. Никто не возражает?
— Я нет, — сказал Завадский.
— Нет, — кивнул Пассовер.
— Поучаствую, — согласился Потехин.
— Я в восхищении, — сказал Саша. — Господин Столетов, я правильно понял, что вы из казеннокоштных студентов?
— Да, — кивнул будущий физик.
— Так как у казеннокоштных студентов очевидно есть свои особые интересы, Александр, я приглашаю вас занять в совете место представителя казеннокоштных студентов. Как вас по батюшке?
— Григорьевич.
— Александр Григорьевич, вы не против?
— У меня много времени занимает учеба…
— Вам не придется там постоянно заседать, ваша задача только информировать студсовет о проблемах.
— Пока да, — согласился Столетов.
— Конечно, пока, — сказал Саша. — Сможете организовать выборы — будете молодцы. То, что у нас в совете никого ни от медиков, ни от историков с филологами — непорядок, конечно. Это не так сложно. Вешаете на стены рядом с входом в аудитории дацзыбао…
— Дац… что? — переспросил Завадский.
— Дацзыбао, — терпеливо повторил Саша, — это из китайского. Стенгазета. То есть газета, напечатанная или написанная крупными буквами, которую вешают на стену. И в этой газете вы пишете: «Так и так, в университете учреждается студенческий совет. Выборы будут проходить по факультетам, скажем, в семь часов вечера: юридический — такая-то аудитория, историко-филологический — такая-то и т.д.» Собираетесь — и вперед. Мне кажется хватит по кандидату от каждого курса каждого факультета. Четыре факультета, четыре курса: 16 человек. По-моему, нормально. Больше — будет бардак. Меньше — половина народа перегорит, половина — уйдет в учебу, и от совета ничего не останется. Впрочем, вы сами должны это решить, поскольку лучше разбираетесь и в структуре университета, и в потребностях студентов.
— А нам не будет секир-башка за дацзыбао? — поинтересовался Потехин.
— В случае проблем сразу телеграфируйте мне, — сказал Саша. — Я прикрою. Не забудьте написать в каждом объявлении, что студенческий совет находится под личным покровительством великого князя Александра Александровича. Аркадий Алексеевич, ваша задача: не мешать. Иногда это лучшее, что может сделать государство.
Саша перевел взгляд на ректора. Кажется, тот понял, что ему предложен достойный и безболезненный выход, и не возражал.
— И, конечно, прислушиваться к решениям совета, — добавил Саша.
— А попроситься в совет можно? — поинтересовался Мамонтов.
— Конечно, — сказал Саша. — На выборах. Можно даже сказать пламенную речь и призвать голосовать за свою кандидатуру.
— А в назначенный?
— Можно. Сейчас это чисто волонтерский проект, так что я рад всем, кто готов поучаствовать. Вот, если студенты решат собрать деньги на работу совета, и у вас появится казна, тогда все будет более серьезно. Но на вас, Анатолий, у меня были особые планы.
— Да?
— Начну немного издалека. Студенческий контроль — это хорошо, но недостаточно. Нет ничего лучше частной инициативы. Вы говорите, что мне принесли мою замечательную булочку из соседнего трактира? А почему бы вообще не пустить сюда соседний трактир? Вот пусть частные предприниматели вам еду и организовывают, а государство компенсирует им расходы: за казеннокоштных студентов полностью, чтобы они могли есть бесплатно, за остальных, скажем, две трети, чтобы было дешево. И не думаю, что будет дороже, чем этот ужас.