так как в лицо ему прямо взглянуть невозможно, то он создал зеркало, чтобы отражаться в нём.
ГОЛУБЬ. Что это за зеркало?
УДОД. Это зеркало — твоё сердце.
ВТОРОЯ ТРОПИЧЕСКАЯ ПТИЧКА. Почему ты всегда говоришь загадками?
УДОД. Не ответил ли я уже?
Между птицами растёт оживление и возбуждение. Удод спрашивает, говоря:
ЦАПЛЯ. У меня больше нет терпения ждать, но мне страшно. Что же это за царь, объясни!
УДОД. Посмотри на эту царевну.
Входит царевна, за которой следует служанка.
УДОД. Однажды, во время прогулки царевна увидела раба неописуемой красоты. С этого мгновения сердце её перестало быть ей подвластно.
Появляется раб. Царевна поражена, но раб её не видит. Служанка спрашивает царевну (одна из птиц задаёт вопрос, а Удод отвечает вместо царевны):
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Что с тобой, царевна?
ЦАРЕВНА-УДОД. Мной одолевает любовь. Я готова отказаться и от чести моей и от самой жизни.
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Любовь к рабу?
ЦАРЕВНА-УДОД. Я знаю. Мы не можем быть вместе. Но если я не поговорю с ним, то умру от стенаний.
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Что именно хотелось бы тебе, царица?
ЦАРЕВНА-УДОД. Хотелось бы мне насладиться его присутствием, но так, чтобы он об этом не знал.
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Мы тайным образом приведём его к тебе сегодня же ночью. Даже сам раб не узнает ничего.
Служанка подходит к рабу и повествует, говоря:
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Я пришла секретно к рабу, будто мне самой захотелось развлечься. Я спросила у него две чаши вина. В его чашу я всыпала порошок, от которого раб скоро потерял чувства. Когда наступила ночь, раба тайно доставили в спальню царевны.
Лицо раба закрывают вуалью.
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Раба посадили на золотой трон, украсили чело его жемчугом. В полночь он открыл глаза и обрёл зрение.
С раба снимают вуаль. Он в полном недоумении. Сокол произносит слова за него, говоря:
СОКОЛ. Где я? Что это за дворец? Откуда взялся ковёр? Откуда эти свечи с янтарным ароматом? И эта музыка?
В это время входит царевна. Раб поражён её красотой.
СОКОЛ. Кто ты? Я ослеплён красотой твоего лица.
Царевна приближается к рабу, берёт его руку.
СОКОЛ. Я поражён. Во мне нет больше ни разума, ни жизни. В мире этом отныне нет меня, и, тем не менее, пока нет и в другом.
ЦАРЕВНА-УДОД. Ты хочешь пить?
СОКОЛ. Меня мучает жажда.
ЦАРЕВНА-УДОД. Вот вино.
Они пьют. Потом они ложатся на ложе и предаются любви, в то время как служанка продолжает, говоря:
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Всю ночь огонь вина искрился в пламени свечей. Ночь напролёт раб не сводил очей с царевны. Всю ночь царевна слезами обливалась, даря ему любовь.
Царевна осторожно отстраняется от раба.
СЛУЖАНКА-ГОЛУБИЦА. Раб пребывал в своём виденье до рассвета. Когда снотворный порошок вновь усыпил его, раба перенесли в то место, где он был прежде.
Он просыпается рядом с другим рабом, который ещё спит. Раб вскрикивает. Другой раб тоже просыпается и, вскочив, спрашивает его, говоря:
ВТОРОЙ РАБ. Но что с тобой?
РАБ. Где мы?
ВТОРОЙ РАБ. Как это, где мы?
РАБ. Что произошло? Помоги мне!
ВТОРОЙ РАБ. Ночь кончилась, кричать нет смысла.
РАБ. Увы! Увы!
ВТОРОЙ РАБ. Но перестань! Что с тобой?
РАБ. То, что я видел, никто не увидит, никогда и никто!
ВТОРОЙ РАБ. Что же ты видел? Хотя бы расскажи!
РАБ. Не могу. Я в смятении. То, что я видел, я видел в другом теле. Я ничего не слышал, и вместе с тем, я слышал всё. Я ничего не видел и, тем не менее, я всё видел.
ВТОРОЙ РАБ. Тебе снился сон!
РАБ. Не знаю, снился ли мне сон, не знаю, был ли я пьян.
Раб поднимается.
ВТОРОЙ РАБ. Куда ты идёшь?
РАБ. Я не знаю, куда я иду. Мне нужно пуститься в путь. Я должен идти. Он торопливо уходит.
Птицы безумно возбудились от этого рассказа. Они расхаживают туда и сюда, некоторые взлетают, как бы готовые уже пуститься в путь.
Тут вступает Попугай, который кричит:
ПОПУГАЙ. Минуточку! Минуточку!
УДОД. Что ты хочешь, Попугай?
ПОПУГАЙ. Злыдни заперли меня в железную клетку, такого милого попугайчика, каким я являюсь!
УДОД. Ну и что?
ПОПУГАЙ. Ну так вот, я тоже хотел бы подняться до крыла Симурга, но я не могу. Я в клетке.
Удод отворяет клетку.
Попугай выходит и обретает свободу. Он поёт некоторое время. Потом встречает Павлина, пугается и забивается обратно в клетку.
ПОПУГАЙ. Меня с самого утра кормят только сахаром. На мне, полюбуйтесь-ка, золотое ожерелье. Мне хватает и клетки. Я люблю клетку.
УДОД. У тебя нет никакого представления о счастье. Ты не миндаль, а только скорлупа от миндаля.
Павлин развернул колесом свой хвост. Удод его спрашивает, говоря:
УДОД. А ты?
ПАВЛИН. Что я?
УДОД. Ты хочешь отправиться в путь?
ПАВЛИН. Нет, не хочу. Я птица не такая же, как все остальные. Меня изгнали из моего царства, теперь, в изгнании, я дожидаюсь щедрого сердца, которое вернёт мне трон. Бог с ним, с Симургом. Взгляните на мои сто тысяч радужных цветов!
УДОД. Я вижу радугу и вижу к ним впридачу пару кривых ног.
Стыдясь своих ног, Павлин пытается их скрыть. Птицы смеются. Им на посмешище павлин, нахохлившись, выходит. Удод говорит ему, пока тот ещё здесь:
УДОД. В море царство твоё — капля. Зачем тебе капля, если можно стать морем?
Заметив Воробья, который пытается незаметно улететь, он останавливает его, говоря:
УДОД. Куда ты летишь, Воробей?
ВОРОБЕЙ. Я?
УДОД. Да, ты, который убегал с таким нетерпением!
ВОРОБЕЙ. О, я… я такой слабый. Я хрупкий, как волосок. У меня и муравьиной-то силы не будет. Мной овладевает желание увидеть Симурга, но в немощи моей, как же смогу я до него добраться? Я погибну в дороге.
Входит человек, который идёт медленно. Удод указывает на него.
УДОД. Помнишь этого человека?
ВОРОБЕЙ. Нет.
УДОД. Был такой святой, человек непорочный и удаляющийся от зла, который обладал как умением, так и мудростью. Это был человек несравненный, знамя мира. В день казни он произнёс только такие слова: «Я есмь истина». Тогда, в качестве наказания, ему отрубили руки и ноги. Кровь хлестала из его тела так, что он побледнел. Тогда человек, подняв глаза, потёрся об отрубленные руки свои, говоря: «Кровь оживляет лицо человека, воспользуюсь ей, чтобы лицо моё стало полным жизни. Я не хочу показаться бледным никому. Иначе подумают, что я испугался. Я хочу быть красным. Тогда палач повернётся ко мне и увидит, что перед ним мужественный человек. Мир — только труп небытия. Чего буду я бояться?»
Человек, молча, выходит. Птицы тоже хранят молчание. Удод вновь берёт слово и убеждает их, говоря:
УДОД. Ну же? Вы больше ничего не говорите? Вас так напугала эта смерть?
Птицы ничего не отвечают, опускают головы. Удод идёт от одного к другому.
УДОД. Эта птица любит только свою клетку. Другая не хочет расстаться со своим болотом, третья с горой. Ещё одна принимает себя за муравья. Ещё одна выдаёт себя за царя. Тысячи творений только тем и заняты, что усердно следуют за останками мира. Все говоря себе: зачем же оставлять покойное счастье, которым мы наслаждаемся? Что делать с сердцем?
Последние оправдания
Убеждённые Удодом птицы, вроде, готовы отправиться в путь. Но тут мы слышим песние Соловья.
Все останавливаются, и некоторое время слушают соловьиные трели. Все, кажется, поражены. Удод обращается к зрителям, говоря:
УДОД. В то время как все птицы уже дрожали желанием пуститься в путь, они услышали пение Соловья. В этой песне заключался целый мир тайн. Соловей воспевал чудесные тайны так, что с ним никто не мог сравниться.
Соловей обращается к другим птицам, говоря:
СОЛОВЕЙ. Мне известны тайны любви. Каждую ночь я повторяю песни любви. Безостановочно я преподаю новые чудеса. Кто бы меня ни слушал, теряют разум. Он в опьянении.
Он показывает розу, которую прятал, говоря:
СОЛОВЕЙ. В начале весны, когда роза, расцветая, начинает источать упоительный аромат, я весело отворяю ей сердце. Что тогда мои печали? Если роза не раскрывается, я молчу. Мои тайны известны не всем, но роза точно их знает. Я полностью погружён в любовь к розе. Существование моё без неё немыслимо. Мне нужна только роза. Добраться до Симурга — выше моих сил. Для Соловья достаточно любви к розе. Как могу я быть вдали от моей любви?
УДОД. Знаешь ли ты, почему дочь царя улыбнулась дервишу?
СОЛОВЕЙ. Нет.
Удод обращается к Голубице, говоря:
УДОД. Расскажи.
ГОЛУБИЦА. У царя была дочь, красивая, как Луна. Невозможно было увидеть её и не влюбиться. Её глаза, прищуренные не то истомой, не то опьянением, возбуждали страсть. Перед блеском её губ самые что ни на есть чистые рубины сохли от ревности. И если бы сахар узнал их вкус, он растворился бы от стыда.
Появляется дервиш, видит царевну и замирает.
Сам дервиш говорит:
ДЕРВИШ. Волею судьбы несчастный дервиш увидел ясную Луну и был жестоко ошарашен. Бедняга держал в руке лепёшку, которая упал на дорогу.
Царевна задерживается перед дервишем, улыбается ему и говорит:
ЦАРЕВНА. Царевна, проходя мимо дервиша, улыбается ему. Прежде, чем удалиться, как пламя огня.