1
В стране Ханаан, в областях колен Эшраэля и других землях, настала пора жатвы. Люди убирали пшеницу, складывали зерно на гумнах. Пришло и время охоты. Многие, убрав хлеб, ходили с луками и стрелами в горные леса. Подрос молодняк в стадах диких коз, оленей, серн. Немало попадалось фазанов и куропаток. Однако охотились с новым серым прибытком и волки. Бродили по лесу медведи: наедались терновника, ежевики, диких яблок и залезали в дупла старых дубов, откуда, не помещаясь в сотах, истекал густыми каплями мёд.
Однажды, после охоты, разгорячённые удачным промыслом — оленихой и парой козлят, люди Добида увидели троих хмурых юдеев, кого-то искавших в этих глухих местах. Охотники спросили, что им нужно. Помявшись опасливо, юдеи признались, что ищут Добида, победителя Галата, убившего десятки тысяч врагов, как поют девушки в Эшраэле.
— Вам повезло. Мы идём туда, где находится Добид, — объявили обрадованным юдеям охотники.
На поляне у входа в пещеру было поставлено несколько войлочных шатров. Дымились притушенные костры. Кое-где на угольях жарили, нанизав на палочки, мясо лесной дичи. Расхаживали вооружённые люди, то ли собиравшиеся на охоту, то ли готовившиеся к войне.
Из пещеры вышел молодой стройный воин. Он привлёк внимание пришельцев светлыми волосами и золотистой бородкой. Поверх рубахи из грубой шерсти на нём сиял медными бляхами кожаный панцирь. На поясе висел большой меч с массивной рукоятью. Светловолосый воин разговаривал с седоватым пожилым человеком, у которого борода достигала пояса, плащ пестрел цветными заплатами, а на плече держалась ремешком небольшая арфа. Другой собеседник светловолосого был юноша, печальный и бледный.
— Господин наш, надежда и защитник народа! — со слёзным воплем бросились к Добиду пришедшие в лагерь юдеи. — Пелиштимцы снова напали. Они грабят гумна, забирая зерно. Отгоняют к себе овец и волов. Всех, кто сопротивляется, убивают или надевают на шею петлю раба. Над девушками и женщинами совершают насилие, а над их отцами и мужьями смеются. Сейчас они осадили Кехэль и готовятся к взятию города. Мы пробрались с большим трудом из окружения безбородых. Нас послали искать тебя, доблестный господин, потому что царь Саул нас не защищает.
— Ну, что ж, силачи ибрим, пора вам себя показать, — сказал Добид своим людям, сочувственно слушавшим плачущих юдеев. — Берите копья, топоры, луки, ножи, пращи — у кого что есть. Идём биться с безбородыми. А вы, кехэльцы, показывайте дорогу. И ты, пророк Гаддиэль с левитом Абитаром, будьте с нами. Молитесь. Ягбе услышит вас скорее, чем нас, грубых воинов.
Юдеи спешили впереди, при спусках переходя на бег. Шестьсот бойцов Добида следовали за ними, разделившись на сотни. Во главе каждой сотни молодой полководец назначил начальника.
Они подоспели вовремя. Враги уже начали штурм беззащитного городка, ударяя с разбега бревном в ветхие ворота. Пуская стрелы в защитников, появлявшихся на стенах, они весело горланили и размахивали оружием. В основном это были молодые пеласги, посланные для приобретения военного опыта, и наёмный разноплеменный сброд, надеявшийся безнаказанно пограбить. Вели себя осаждавшие чрезвычайно беспечно. Они не предполагали для себя никаких неприятностей.
Люди Добида подкрались тихо, как охотники, выслеживающие дичь. Также безмолвно они напали на осаждавших, круша дубинами черепа, пронзая сзади копьями, рубя мечами и топорами.
И только когда захватчики опомнились, сообразив, что их уничтожает неведомый враг, Добид пронзительно закричал высоким голосом:
— С нами бог наш!
Трубно завопил пророк Гаддиэль, развевая седую длинную бороду и бренча на арфе. Задыхаясь и прерывисто выкрикивая, пророк Гаддиэль пел древнюю боевую песнь:
Господь мой, ополчились на меня
Враги мои! Осуди их, бог мой,
Восстань и спаси меня от ярости их!
Восстань во гневе твоём
И подвигнись против неистовства врагов!
Взыщи с них кровь павших,
И не забудь стона угнетённых,
Дай мне победу во славе твоей!
Сражение продолжалось жестоко и яростно, но недолго. Первыми дрогнули наёмники пеласгов: евуссеи, арамеи, эшраэлиты из Дана и Шимона. Они начали отступать. А когда ворота открылись и на помощь отряду Добида выбежали вооружённые горожане, враги бросились уносить ноги.
В пылу и сумятице боя Добид случайно высмотрел того бритого татуированного арамея, который отобрал у него при возвращении из Гета хлеб и смоквы. Арамей довольно умело орудовал копьём, прикрываясь лёгким четырёхугольным щитом. Добид метнул короткий дротик, вонзившийся в щит арамея. Затем, схватившись за древко дротика, юноша рванул его книзу и открыл арамея для поражения.
— Не узнаешь меня? — спросил он наёмника пеласгов. — Вот мы и встретились...
Арамей от неожиданности вытаращил глаза. Его уродливое лицо ещё больше обезобразило выражение суеверного ужаса. Арамей решил, что Добиду покровительствует какой-то злой дух. Бросив щит и копьё, он пытался бежать. Но Добид догнал его, ударив по шее своим железным мечом. Голова арамея отделилась от туловища. Когда обезглавленный упал на живот, его голова оказалась рядом, лицом вверх. Вытаращенные глаза продолжали смотреть с выражением прежнего ужаса, пока не остекленели.
Через несколько мгновений Добиду противостоял другой враг, рослый пелиштимский воин, такой же молодой и белокурый, как он сам. Он направил копьё в грудь Добида. Однако Добид успел уклониться. Подняв с земли щит убитого арамея, он взмахнул мечом. Пелиштимец также выхватил меч. Некоторое время они наносили друг другу сильные удары, сталкивая щиты и примериваясь мечами. От одного из таких ударов щит в руке Добида развалился. Щит был однослойный, кожаный, ненадёжный.
Добид остался незащищённым и невольно попятился под уверенным напором врага. К счастью для Добида, позади пеласга оказался кто-то из его бойцов, который с маху опустил на яйцевидный египетский шлем увесистую дубинку. Пелиштимец зашатался от удара, теряя равновесие, и упал на одно колено.
— Проси пощады! Может быть, я оставлю тебе жизнь... — тяжело дыша, хрипло проговорил Добид. Он приставил конец меча к горлу белокурого воина.
Пеласг не знал языка противника, но понял смысл сказанного. Покачал головой и насильно улыбнулся. Добид вспомнил, что пеласги, умирая, обязательно улыбаются, если находятся в сознании. Его меч легко вошёл между ключицами побеждённого. Тот захлебнулся кровью и повалился на бок. Добид указал своему бойцу на меч в руке убитого. Деревенский юдей радостно схватил дорогое оружие.
Сопротивление пеласгов иссякло. Они уже не думали одержать верх и заботились только о спасении. Добид со своими людьми не преследовал их. Победители возвратились, обнаружив в стороне большое стадо волов. Очевидно, стадо собрали для угона в страну Пелиштим. Тут же находилось четыре десятка связанных местных жителей. На шеи им были накинуты верёвочные петли, как рабам, приготовленным для продажи. Женщины плакали от радости. Мужчины благословляли освободителей, целовали им руки и бороды.
Кехэльцы плясали у ворот города под удары бубна, под свист и завывание пастушеских дудок. Они восславляли Добида и кричали в яростном веселье слова, ставшие у народа пословицей: «Саул победил тысячи, а Добид десятки тысяч!»
Добид с отрядом бойцов вошёл в город, чтобы полечить раненых, отдохнуть и утолить голод. Убитых горожане снесли к пещерам, в которых хоронили своих покойников. Трупы врагов погрузили на повозки, чтобы, увезя в горы, бросить в ущелье. Над окрестностями Кехэля уже парили, медленно кружа, десятки орлов-стервятников. К ночи, перекликаясь, завыли волки, завизжали дружным хором шакалы.
Поужинав, Добид вышел во двор дома, предоставленного городскими старейшинами.
— Гаддиэль, — обратился он к длиннобородому пророку, — примени своё умение. Постарайся проникнуть в будущее и узнай, можем ли мы остаться здесь надолго. Не предадут ли меня кехэльцы царю Саулу?
Гаддиэль взял в руки походную арфу и стал наигрывать, перебирая жильные струны. По мере того как длилась игра, взгляд его делался безумным. Изо рта пророка начали вырываться будто возникшие в глубине чрева неясные слова и страдальческие звуки. Вдруг он отбросил арфу, схватил бубен и, выстукивая беспокойный ритм, медленно закружился, как волчок, по двору. Вращение это становилось всё более стремительным. Седая борода пророка развевалась, плащ в ярких заплатах надулся, как парус. Наконец Гаддиэль издал протяжный крик и упал ничком.
Добид знал, что трогать его сейчас нельзя. Полежав некоторое время, пророк поднялся. Долго сидел, глядя неподвижно перед собой. Потом он встал, прошёлся, пошатываясь. Подобрал с земли арфу и бубен.
— Ну что? — шёпотом спросил Добид.
Не отвечая, Гаддиэль устало опустился на соломенную циновку. Жестом попросил налить ему вина из большого кувшина, принесённого хозяином дома. Абитар налил вина в чашу и подал пророку. Тот выпил одним глотком, попросил повторить.
После этого Гаддиэль совершенно успокоился. Важно расправил на груди длинную бороду и взглянул на Добида. Отряхивая свой запылившийся плащ, он сказал равнодушно:
— Надо уходить в горы. Кехэльцы предадут тебя Саулу.
Добид призадумался. Ему не хотелось верить в неблагодарность эшраэлитов из города Кехэля, ради которых он сражался с пеласгами. Но что-то внутренне убеждало его в том, что пророк прав. Он уже не мог ощущать себя простым человеком. Значит, он должен поступать, как человек избранный, как помазанный и назначенный на царствованье. И руководствоваться при этом не только личной выгодой. Пока же Саул, царь, живёт и властвует, ему не должно противостоять. Пусть бог решит его судьбу, по силе и благоволению своему.
Когда Гаддиэль ушёл из дома, чтобы заночевать в шатре, Добид всё-таки замыслил проверить его ясновидение.
— Надень ефод, Абитар, — попросил он молодого левита. — Прочитай молитвы. Может быть, бог даст мне знамение своё.
Абитар надел поверх обычной одежды синий священнический ефод. Повернувшись к востоку, раскачиваясь всем туловищем, он сложил руки на груди и произнёс молитву. Добид стоял немного позади него, стараясь повторять то, что бормотал левит. Необычайное чувство охватило его. Нет, он не видел и не слышал ничего чудодейственного. Однако нечто пламенное и сильное одушевляло его, и это «нечто» казалось ему присутствием бога.
— Боже Эшраэля, вразуми помазанного раба твоего, пошли мне знамение, — шептал Добид, преисполненный священного вдохновения.
Наконец левит кончил читать молитвы и распростёрся на середине двора, охватив голову руками. Добид сделал то же самое. Потом они встали и посмотрели друг на друга.
— Ты знаешь ответ бога? — спросил Добид.
— Знаю, — сказал левит. — Но подожди немного, тебе будет знамение.
— Когда?
Абитар пожал плечами.
— Ляжем спать, подождём до завтра, — нерешительно предложил Добид.
— Я не думаю, что мы будем сегодня здесь спать.
Абитар снял ефод, уложил его в свой узел. Он сел, подложив узел под спину.
Заглянул воин, охранявший вход с улицы.
— Господин, тут какой-то человек хочет тебя видеть, — сказал он. — Мы его обыскали, оружия на нём нет. Впустить?
Добид кивнул, и перед ним явился бедно одетый селянин средних лет. Подол его длинной одежды побелел от пыли, лицо казалось утомлённым.
— Я пришёл предупредить тебя, — взволнованно проговорил вошедший. Видно было, что он искренне хочет оказаться полезным. — По дороге из Гибы я встретил посла от старейшин Кехэля. Он признался, что послан к царю с вестью о твоей победе и о том, что ты и твои люди находитесь в городе.
— Почему старейшины Кехэля платят мне неблагодарностью?
— Они боятся. Если царь узнает, что ты здесь и никто его не известил, он придёт с войском и уничтожит всё население города.
— Это правда, — раздумчиво согласился Добид. — Пошли, Абитар, собирать людей. Ночевать будем в лесу.
С трудом удалось уговорить воинов. Только вполне уяснив опасность, они согласились покинуть город. Поддерживая и неся на носилках покалеченных в бою, шесть сотен вольных бойцов Добида (сократившееся на тридцать человек) двинулись к горному лесу.