Одним из основополагающих столпов этой морали объявляется семья, в которой оба супруга хранят верность друг другу и вместе проходят по жизни до глубокой старости. При этом автор (или авторы) «Притчей» мечет громы и молнии по адресу тех, кто ищет наслаждений в объятиях блудниц и «чужих» женщин:
…Чтобы спасти тебя от жены чужой,
чужестранной, чьи речи льстивы,
Которая оставляет друга юности своей
и забыла завет Бога своего;
Потому что дом ее ведет к смерти,
и стези ее к мертвецам;
Никто из входящих к ней не возвращается
и не обретают они вновь путей жизни…
Сын мой, внимай мудрости моей, приклони
ухо твое к разуму моему,
Чтобы соблюдать рассудительность и чтобы
уста твои сохранили знание.
Ибо сотовый мед источают уста чужой
женщины, и глаже елея небо ее.
Но последствия от нее горьки,
как полынь, остры, как меч обоюдоострый.
Ноги ее нисходят к смерти, на преисподнюю
опираются стопы ее…
Чтобы остерегать тебя от женщины злой,
от льстивого языка чужой,
Не пожелай красоты ее в сердце твоем и да не увлечет
она тебя веками подмаргиваниями своими.
Потому что из-за жены блудной нищают до буханки
хлеба, а мужняя жена душу дорогую уловляет.
Может ли кто положить себе огонь за пазуху,
чтобы не сжечь своих одежд?..
Еще более пространно опасность, которую таят в себе объятия «чужой» женщины, описывается в седьмой главе «Притчей». 27 первых стихов этой главы рассказывают о том, как «женщина в наряде блудницы, с коварным сердцем», «шумливая и необузданная», подстерегает «неопытных» (в оригинале — «простаков») и «неразумных юношей».
Сама Глупость как антипод Премудрости отождествляется с такой женщиной, и так же, как эта женщина, ведет к смерти:
Глупость — женщина безрассудная, шумливая
и ничего не знающая, —
И она сидит у ворот дома своего на стуле,
на возвышенном месте города,
Чтобы звать прохожих, идущих прямо своими путями:
«Кто глуп, пусть завернет сюда»;
и неразумному говорит она:
«Вода краденая сладка и утаенный
хлеб приятен!» —
И он не знает, что мертвецы там, в глубине
преисподней, — зазванные ею.
Следует помнить, что во всех этих отрывках под женой «чужой» («зара») и «чужестранной» («нохрия») понимается именно женщина-нееврейка, и, таким образом, весь пафос вышеприведенных слов направлен именно против смешанных браков евреев с неевреями. Ряд библеистов сделали на этом основании вывод, что книга «Притчей» формировалась в период после возвращения из Вавилонского плена, когда Ездра (Эзра), почувствовав угрозу ассимиляции, объявил беспощадную войну подобным бракам. Но все серьезные исследователи отвергают эту версию, так как сама лексика «Притчей» свидетельствует о том, что эта книга была создана в эпоху Первого храма и ее автор (или авторы) не имел (или не имели) никакого представления ни о той страшной участи, которая постигла этот Храм, ни о последующем изгнании.
Тем не менее, видимо, угроза ассимиляции в той или иной степени стояла перед еврейским народом уже и тогда. Но самый сакраментальный вопрос заключается в том, действительно ли все эти сентенции против «чужестранной» жены могли быть написаны Соломоном. Ведь сам он, как известно, предпочитал брать в жены и наложницы именно чужестранок.
Как ни странно, многие раввинистические авторитеты как раз в эмоциональности этих предупреждений видят подтверждение авторства Соломона. Кто, как не он, говорят они, на собственном горьком опыте мог с полным основанием сказать, что подобные связи не ведут к счастью? Подлинное же счастье мужчины, провозглашают «Притчи», заключается в браке с любимой женщиной, с которой он проходит путь от юности до старости, и именно с ней он должен искать и телесные наслаждения:
Да будет источник твой благословен и имей
радости от жены юности твоей,
Любимой лани и прекрасной серны; пусть груди ее напоят
тебя во всякое время; ее любви отдавайся постоянно.
И для чего, сын мой, увлекаться тебе постороннею
и обнимать лоно чужой?
Но в любом случае читатель во все времена воспринимал эти слова «Притчей» как гимн моногамии и супружеской верности с одновременным осуждением прелюбодеев, то есть мужчин, увлекающихся замужними женщинами:
Кто же прелюбодействует с женщиною, тот лишен ума;
тот губит душу свою, кто делает это.
Целый ряд стихов «Притчей» посвящен воспеванию простых радостей семейной жизни, по которым, вполне возможно, тосковал Соломон, и многократному утверждению, что хорошая жена — это источник всех радостей, а плохая — причина всех печалей мужчины:
Жена доблестная — венец мужу своему,
а позорная — как гниль в его костях.
Мудрая жена устраивает дом свой, а глупая
разрушает его своими руками.
Кто нашел себе добрую жену, тот нашел благо
и снискал благодать от Господа.
Дом и богатство — наследие отцов, но
от Господа — разумная жена.
Лучше жить в земле пустынной, чем с женою
сварливою и сердитою.
Лучше жить на углу кровли, нежели
со сварливою женой в одном доме.
Само семейное счастье объявляется в «Притчах» куда большей ценностью, чем богатство:
Лучше кусок сухого хлеба и с ним мир, нежели дом
полный заколотого скота, но при нем раздор.
Завершается книга «Притчей» величественным гимном-акростихом в честь женщины — жены, матери и хозяйки дома, которая в конечном счете и определяет счастье и положение в обществе своего мужа:
Кто найдет доблестную жену? Цена ей много выше жемчуга.
Муж во всем полагается на нее и не знает недостатка ни в чем.
Все дни жизни своей приносит она ему благо — не зло.
Она берет шерсть и лен, работают охотно ее руки…
и т. д.
Следующий аспект «Притчей», лежащий в основе буржуазной морали, — прославление трудолюбия как основы благополучия человека; объявление лености одной из причин бедности, а также многих пороков и безнравственности; концепция «честной бедности», противостоящей нажитому аморальными средствами богатству.
Пойди к муравью, ленивец, посмотри
на пути его, и сделайся мудрым.
Нет у него ни начальника, ни надсмотрщика,
ни правителя;
Заготовляет летом хлеб свой, собирает во время
жатвы пищу свою.
Доколе, ленивец, будешь спать?
Когда встанешь от сна твоего?
Немного поспать, немного подремать,
немного, сложа руки, полежать —
И придет, как путник, бедность твоя, и нужда твоя,
как муж с оружием.
Возделывающий свою землю насыщается хлебом, а кто
идет по следам празднолюбцев, у того нет ума.
Богатство, приобретенное суетой, уменьшается,
а собирающий рукою (трудом) умножит его.
С прославлением труда тесно связан мотив необходимости честного ведения как торговли, так и других дел:
Лживые весы — мерзость пред Господом,
верный же камень (вес) — благоволение Его.
Сами бедность и богатство человека объявляются в «Притчах» исключительно прерогативой Творца, но Он сознательно вносит в мир несправедливость в распределении благ, чтобы путем благотворительности люди сами восстанавливали справедливость и совершенствовались нравственно:
Не отказывай в благодеянии нуждающемуся,
когда есть в руках твоих сила сделать это.
Не говори ближнему твоему: «Поди и приди опять,
а завтра я дам, если имеешь при себе».
Угнетающий бедного хулит Творца его,
чтет же Его милующий нуждающегося.
Кто смеется над бедным, тот хулит Творца его,
злорадный не избегнет кары.
Лучше неимущий, ходящий в своей непорочности, нежели
богатый коварный устами и притом глупый.
Значительную часть книги «Притчей» составляют максимы, адресованные только вступающему в жизнь молодому человеку, призванные, с одной стороны, уберечь его от необдуманных шагов (например, взятия на себя роли поручителя), а с другой — дать ему предельно четко сформулированные нормы разумного и нравственного поведения. Таковы максимы о недопустимости высокомерия, вспыльчивости и потери самообладания в гневе, запрете на разглашение чужой тайны и т. д.