— Во мне кровь спекается! — хрипя, проговорил палеонтолог; лицо его побагровело, он зашатался и чуть не прислонился к дышавшей жаром стене.
Михаил Степанович, у которого от невыносимой температуры кровь била в виски и потемнело в глазах, обхватил Павла Андреевича, и оба, делая нечеловеческие усилия, чтобы не упасть, повернули обратно.
— Ад!.. — едва мог сказать Михаил Степанович, — вход… в геенну огненную!..
Точно пьяные, в полусознательном состоянии добрели они до оставленных товарищей и как мешки повалились на землю.
Свирид Онуфриевич и Иван Яковлевич кинулись расстегивать им воротники курток и обмахивать лица платками. Михаил Степанович отстранил руку старого ученого и указал глазами на лежавшего в обмороке Павла Андреевича.
— Ему… нужнее… — проговорил он.
Антон помочил виски палеонтолога; вода и освежающее обмахивание привели его в чувство.
— Воздуха… воздуха… — пробормотал он, задыхаясь и судорожно хватая пространство руками. Воспаленные глаза палеонтолога налились кровью и вышли из орбит; багровое лицо стало принимать синий оттенок.
Свирид Онуфриевич схватил его за пояс.
— Беритесь скорее! — распорядился он, видя, что еще несколько минут, и Павла Андреевича хватит удар. — Подымайте его!
Иван Яковлевич и Антон ухватили палеонтолога с другой стороны, и все трое повлекли грузное тело его во вновь открытый проход. Ноги палеонтолога волочились по земле.
Михаил Степанович поднялся сам и оперся о стену, но тотчас же отшатнулся прочь: горячие камни обожгли его. Дрожавшие ноги плохо повиновались ему. Стараясь не уронить фонаря и удержать равновесие, он медленно поплелся за товарищами, желтый огонек которых то светился невдалеке перед ним, то вдруг исчезал за частыми поворотами.
Дышать стало легче. Михаил Степанович потрогал стены и убедился, что они далеко уж не так горячи, как в оставшемся позади коридоре.
Головокружение и связанная с ним слабость стали проходить, и вскоре оправившийся почти совсем Михаил Степанович догнал товарищей.
Они отдыхали; пришедший в себя Павел Андреевич си-дель посреди них, отдуваясь как мех и беспрерывно помахивая платком на лицо себе.
— Свежее ведь стало! — сказал Свирид Онуфриевич, завидев подходившего Михаила Степановича. — Как думаете — добрый знак, пожалуй?
— Как знать… — едва проговорил Михаил Степанович. Жажда мучила его до того, что горло сводили судороги; спекшийся язык не шевелился во рту.
То же самое испытывали и остальные. Антон бережно нацедил всем драгоценной влаги.
— Полбутылки-с осталось всего… — заметил он, поджав губы.
Несколько секунд он подержал бутылку в руках, колеблясь, выпить или нет и ему, но сила воли одержала победу: старый слуга плотно закупорил бутылку и уложил ее опять в сумку.
Минут через двадцать оправился и Павел Андреевич. Торопивший всех охотник помог ему подняться и под руку с ним зашагал дальше. Коридор круто подымался в гору.
— Мы были отравлены какими-то газами! — сказал Павел Андреевич шедшему позади Михаилу Степановичу.
— Вероятнее всего, углекислотой. Еще немного — и не увидали бы мы с вами никого из них! — он кивнул головой на спутников.
Подъем продолжался бесконечно. Трещины на полу и на стенах исчезли совершенно. Бурые и красные слои песчаника стали прорезываться полосами базальта; наконец проход, местами несомненно пробитый руками человека, превратился в узкую и высокую естественную щель в сплошной черной массе базальта.
— Господа, а ведь стены-то совершенно холодные! — заявил Михаил Степанович.
— Я чувствую течение воздуха… — заметил Иван Яковлевич.
— И свежего! — добавил палеонтолог, останавливаясь и жадно дыша всей грудью. — Боже, как хорошо!
Михаил Степанович обогнал значительно больше, чем он, истомившихся товарищей и почти бегом пустился вперед.
— Счастливчик! — проговорил вслед ему палеонтолог.
— Я завидую ему: как он еще молод!
Громкий крик послышался спустя некоторое время из тьмы впереди.
Путешественники бросились на помощь к товарищу.
Крик повторился, и в то же мгновенье вдали показался огонек фонаря Михаила Степановича. Он крутил им в воздухе, рискуя ежесекундно разбить его вдребезги о стену.
— Урра! — неистово крикнул Михаил Степанович, завидев встречный огонек. — Господа, мы спасены! Ура!
Он повернулся и исчез опять в темноте с тем же далеко отдавшимся криком.
Усталость отлетела от путешественников; как окрыленные, дружно бросились они вперед, теснясь в узкой расщелине.
За первым же поворотом дальнейшие услуги фонарей оказались излишними: слабый свет брезжил в проходе, обрисовывая выступы и неровности стен; еще несколько минут, и путешественников обдала волна света: они очутились в довольно большой, походившей на храм буро-красной пещере; с правой стороны от них в имевшее вид готического окна отверстие синело небо.
Михаил Степанович стоял у окна.
Путешественники подбежали к нему; перед ними развернулась необъятная даль; на неизмеримой глубине внизу ширилась зеленая степь; горы, встававшие местами на ней, казались курганами. Ближе к скале, вмещавшей пещеру, чернела базальтовая площадь, вся изрытая впадинами; на ней синела узкая как лента горная река, по берегу которой прибыли путешественники; маленькими пятнышками на зеленом фоне белели две палатки их. Чистый прохладный воздух вливался в пещеру потоком.
Восторг охватил путешественников. Небо, солнечный свет, зелень травы — все казалось ярким, бесценным и новым. Будто выпущенные на свободу узники, с истомленными, землистого цвета лицами, они кинулись в объятия друг друга, жали друг другу руки и поздравляли со свободой.
Главное наслаждение для всех был воздух; никто не мог вдоволь надышаться им.
— Настоящий ведь, настоящий-с! — твердил палеонтолог, расстегнув на себе все, что было возможно, и заняв своей тушей всю ширину окна.
Несколько овладев собой после приступов радости, Михаил Степанович отправился со Свиридом Онуфриевичем отыскать наружный выход из пещеры. Вглядываясь в каждый закоулок, медленно обошли они стены и встретились у противоположной окну.
Выхода не было. Зато отыскалось другое, имевшее огромный интерес для них.
— Иван Яковлевич! — послышался зов Михаила Степановича.
— Что? — отозвался отдыхавший у окна ученый.
— Пожалуйте-ка сюда! Здесь много надписей есть.
Иван Яковлевич был уже на ногах и торопливо зажигал фонарь, потушенный экономным Антоном.
— Какие, какие? — спросил он, спеша по направлению голосов.
— Наши иероглифы! — ответил Михаил Степанович.
XXV
Словно узорной резьбой покрывала надпись низы двух стен до высоты почти сажени от пола. Песчаник местами выветрился, и сеть иероглифов прерывалась впадинами; на скалах базальта, проступавших кое-где в виде черных ребер, надписей не было.
Иван Яковлевич с лихорадочным волнением приступил к изучению и списыванию их. Михаил Степанович помогал ему.
Свирид Онуфриевич постоял, поглядел на них и, убедившись, что эти люди потеряли всякую способность думать и говорить о чем-либо другом, кроме надписи, закурил трубку и, засунув руки в карманы, направился к палеонтологу.
Тот продолжал сидеть на впадине у окна.
— Выхода-то нет, драгоценнейший, — заявил охотник, подходя к нему.
— Да? — рассеянно отозвался Павел Андреевич. — Ничего, в окно выберемся!
Свирид Онуфриевич пыхнул трубкой, затем молча отодвинул, как некий неодушевленный предмет, Павла Андреевича в сторону, взобрался в нишу окна и, держась обеими руками за края отверстия, заглянул вниз.
— Одначе!.. — проговорил он, невольно отодвигаясь назад. — Саженей сорок вышины, я думаю, будет.
— Что вы говорите! — воскликнул Павел Андреевич. — Может быть, какие-нибудь уступы есть, по ним лезть можно?
Охотник снова выглянул наружу.
— Нет! — сказал он, спрыгивая на пол пещеры. — Стена совершенно отвесная!
— Вот тебе и спаслись! — проговорил, удрученный новым открытием, палеонтолог. — Но ведь, тем не менее, другого выхода нет?
— Нет! — подтвердил охотник. — Придется воспользоваться этим: у нас есть с собой веревка; только не думаю, чтобы ее хватило отсюда до земли!
Павел Андреевич с трудом влез на окно и в свою очередь посмотрел вниз.
— Батюшки! — с неподдельным ужасом проговорил он, — да разве мыслимо отсюда спуститься? Колокольня Ивана Великого не достала бы крестом до окна!
— Единственный выход! — угрюмо повторил охотник.
Он подозвал Антона, и вместе с ним стал вынимать из всех сумок веревки и связывать их крепкими узлами в одну.
— На такой ниточке вы думаете опускаться?! — спросил палеонтолог, остановившись около них.
— Выдержит… вовсе она уж не так тонка! — возразил охотник.
Скоро все имевшиеся куски были связаны. Свирид Ону-фриевич привязал к концу веревки довольно большой камень и, улегшись на выступе окна, стал спускать его; Антон придерживал позади веревку.
Через несколько времени веревка остановилась.
— Что, не идет дальше? — быстро спросил Свирид Онуф-риевич.
— Нет-с… вся вышла, — ответил Антон.
Свирид Онуфриевич выставился почти до пояса, подергал веревку и, убедившись, что камень висит еще на значительной высоте над землей, стал вытаскивать его обратно.
— Не хватило… — отнесся он к Павлу Андреевичу, молча следившему за его действиями. — Придется белье пустить в ход!
— На тряпках спускаться?! — воскликнул палеонтолог.
— Нет, где уж тут! Надо постараться привлечь как-нибудь внимание Василия и Фильки, и они подадут нам снизу все нужное! Во-первых, вывесим из окна что-либо белое… рубаху, что ли. Затем будем стрелять из револьверов. Цел он у вас?
— Цел.
Охотник достал свой револьвер; патронов налицо оказалось около сотни. Положив его и коробку с патронами на окно, Свирид Онуфриевич начал разоблачаться. Примеру его последовали Антон и Павел Андреевич. Сняв белье, все оделись снова. Охотник отыскал трещину в стене за окном и, достав из сумки вилку, укрепил с помощью ее, в виде флага, рубашку Антона. Прочее белье все втроем стали раздирать на полоски и подвязывать одну к др