Дей: Верно…
Эделл: То есть все это было ради спасения крыс, я правильно понимаю? Или мышей? Вы потратили все эти деньги, чтобы избавить мышей от проблемы образования опухолей?
Подобные эпизоды воплощали в себе все проблемы табачной индустрии. По мере того как гиганты сигаретной промышленности с трудом прорывались через изощренные допросы Эделла, обнажались такие бездны обмана, что даже адвокаты табачных компаний съеживались от ужаса. Сокрытие фактов прикрывалось бессмысленной статистикой, а одна ложь – другой. Данное Эделлу разрешение на эксгумацию внутренних материалов табачной индустрии создало исторический юридический прецедент, позволяющий адвокатам и впредь проникать в эту пещеру ужасов, чтобы вытаскивать оттуда собственные закопченные экспонаты для новых дел по компенсации вреда.
В 1987 году, после четырех лет изматывающей юридической борьбы, дело о раке Чиполлоне наконец предстало перед судом присяжных. Несмотря на все надежды и предсказания наблюдателей, вердикт страшно разочаровал Эделла и семейство Чиполлоне. Присяжные сочли, что Роуз Чиполлоне на 80 % сама виновата в болезни. Остальные 20 % отнесли на счет компании Liggett, чьи сигареты Роуз курила до 1966 года, то есть до вступления в силу закона об обязательной предупреждающей маркировке сигарет. Lorillard и Philip Morris вышли сухими из воды. Суд обязал выплатить Антонио Чиполлоне 400 тысяч долларов – сумму, едва покрывающую судебные издержки за четыре года интенсивной тяжбы. Табачная промышленность злорадно заявила, что лучшей иллюстрации понятию “пиррова победа”[656]и не придумаешь.
Однако подлинное наследие дела Чиполлоне не имело отношения к победам или поражениям в суде. Выставленная перед судом как слабовольная, плохо информированная и недалекая жертва зависимости, не сознающая “очевидного” вреда табакокурения, Роуз Чиполлоне тем не менее стала каноническим образом жертвы рака, героиней, сражавшейся с недугом даже из могилы.
За процессом Чиполлоне последовала вереница подобных разбирательств. Табачная промышленность изо всех сил отбивалась от предъявляемых ей обвинений, неизменно ссылаясь на предупреждающие таблички: мол, все написано, а значит, мы ни за что не отвечаем. Однако эти тяжбы создавали прецеденты и провоцировали все новые и новые иски. Демонизированные, деморализованные и измотанные негативной оглаской производители сигарет все сильнее чувствовали себя защитниками осажденной крепости: груз обвинений и ответственности неуклонно рос.
В то же время уровень потребления сигарет на душу населения в течение 20 лет неуклонно снижался (с 4141 штуки в 1974-м до 2500 в 1994-м), и это падение стало рекордным в истории. Битва была долгой и нудной. Ни одна из мер сама по себе не уменьшала потребления табака, однако совокупный натиск научных фактов, политического давления и юридической изобретательности годами истощал силы табачной промышленности.
И все же у старых грехов длинные тени, и канцерогенеза это касается в первую очередь. Временной зазор между началом курения и раком легких составляет около 30 лет, так что эпидемия этого рака в Америке затянется на долгие годы после эпохального падения уровня курения. У мужчин стандартизированная по возрасту частота встречаемости аденокарциномы легких достигла пика в 1984 году – 102 случая на 100 тысяч человек, а к 2002-му упала до 77. Эпидемия рака легких у женщин еще не пошла на спад. Космический рост доли курящих женщин в поколении Роуз Чиполлоне до сих пор дает о себе знать на полях сражений с раком.
Прошло 27 лет с тех пор, как Марк Эделл представил суду Нью-Джерси свое необычное дело, и за эти годы ручеек исков против табачных компаний превратился в мощный поток. В 1994 году начался еще один знаковый для истории антитабачного судопроизводства процесс: штат Миссисипи подал в суд сразу на несколько компаний, требуя от них больше миллиарда долларов на возмещение медицинских издержек, которые понесла система здравоохранения штата из-за связанных с курением заболеваний, и в первую очередь из-за рака легких[657]. Майкл Мур, генеральный прокурор, так подытожил обвинение в адрес табачной промышленности: “Вы создали кризис в здравоохранении, вам за него и расплачиваться”[658]. Примеру Миссисипи последовали еще несколько штатов, в том числе Флорида, Техас и Миннесота[659].
В июне 1997 года, попав под шквальный огонь аналогичных исков, табачные компании предложили пойти на коллективную мировую. В 1998-м 46 штатов подписали “Основное мировое соглашение” (ОМС) с четырьмя крупнейшими производителями сигарет – Philip Morris, R.J. Reynolds, Brown & Williamson и Lorillard. Позже к соглашению присоединились еще 47 табачных компаний. Соглашение предусматривало суровые ограничения рекламы сигарет, роспуск торговых и лоббистских табачных ассоциаций, свободный доступ к внутренним исследовательским документам, а также создание национальной трибуны для информирования населения о вреде курения. ОМС стало одним из крупнейших соглашений об урегулировании обязательств, но что еще важнее, самым публичным признанием вины и сговора за всю историю табачной промышленности.
Можно ли назвать ОМС долгожданной официальной победой Роуз Чиполлоне над табаком? Во многих отношениях, безусловно, нет. Подобно изуродованной финальной версии закона 1970 года о предостерегающей маркировке, это соглашение, как ни парадоксально, создало для табачной промышленности еще одну безопасную гавань. Даровав подписавшим его компаниям относительную защиту от будущих судебных исков, позволив им самим устанавливать цены и ограничив рекламу табачной продукции, ОМС фактически обеспечило этим компаниям монопольные преимущества. Мелкие независимые производители теперь не осмеливаются входить на рынок или конкурировать с крупными монополистами, позволяя корпорациям жиреть еще сильнее. Обеспечиваемые соглашением ежегодные выплаты ставят отдельные штаты в зависимость от производителей сигарет, без которых они не в состоянии покрыть растущие медицинские расходы. Настоящую же цену ОМС платят курильщики, неспособные одолеть зависимость: сперва им приходится больше платить за сигареты, а потом расплачиваться своей жизнью.
Соглашение не помогло победить табачную промышленность и в глобальном масштабе. Призванный к порядку в США, ковбой Мальборо отправился завоевывать новые земли. Когда рынок сбыта и доходы пошли на убыль, а судебные издержки – на повышение, производители сигарет нацелились на рынки других стран, что привело к приросту числа курильщиков за пределами Штатов. Табакокурение стало основной предотвратимой причиной смерти в Китае и Индии[660]. Оксфордский эпидемиолог Ричард Пето, тесно сотрудничавший с Ричардом Доллом до его последних дней, подсчитал, что ежегодное количество связанных с курением смертей среди взрослого населения Индии в 2010-х поднимется до миллиона человек и в следующем десятилетии продолжит расти. В Китае рак легких уже стал ведущей причиной смерти, связанной с курением, у мужчин.
Это неуклонное наступление табака на развивающиеся страны сопровождалось смелыми маневрами в политическом закулисье. В 2004 году табачные компании без особой огласки подписали с Министерством здравоохранения Мексики соглашение, предусматривающее щедрые “взносы” в местную программу медицинского страхования в обмен на резкое ослабление регуляции рекламы и предупреждающей маркировки сигарет – по сути дела, как заметили в одном редакционном обзоре, “грабят Педро, чтобы заплатить Паоло”[661]. Исследование утверждало, что в начале 1990-х компания British American Tobacco заключила аналогичное соглашение с правительством Узбекистана и, получив так статус монополиста, принялась энергично лоббировать отмену недавно принятых законов о запрете рекламы табачной продукции. После принятия инвестиций от табачного гиганта уровень курения в Узбекистане ежегодно повышался на 8 %, а продажи сигарет выросли на 50 % в период между 1990 и 1996 годами[662].
В недавней редакционной статье[663], опубликованной в British Medical Journal, Стэнтон Глэнтц, эпидемиолог из Калифорнийского университета в Сан-Франциско, назвал все это очередной назревающей катастрофой:
Многонациональные табачные компании работают как векторы, разносящие по всему миру болезнь и смерть. Это происходит в основном потому, что табачная промышленность пользуется своим богатством, чтобы влиять на политиков и создавать так максимально благоприятные условия для пропаганды курения. Обеспечивается это предельным смягчением ограничений на рекламу и продвижение табачной продукции, а также препятствованием эффективной политике ее контроля – агрессивным антитабачным кампаниям в средствах массовой информации, введению высоких налогов, выразительных графических предостережений на упаковках, запрета курения в публичных местах и на работе. В отличие от переносчиков другой глобальной болезни, комаров, табачные компании быстро распространяют информацию и стратегии, наработанные в одной части света, по всем остальным.
Мне трудно выразить словами масштабы и глубину того человеческого опустошения, что я наблюдаю в онкологических палатах и мог бы напрямую связать с курением. Энергичному, безупречно одетому молодому руководителю отдела рекламы, когда-то начавшему курить для успокоения нервов, ампутировали нижнюю челюсть, пораженную инвазивным раком языка. У бабушки, научившей внуков курить и делившейся с ними сигареткой, обнаружили рак пищевода. Священник с терминальной стадией рака легких клялся, что курение было единственным пороком, который он не смог в себе искоренить. Даже при том, что все эти несчастные заплатили за свою пагубную привычку наивысшую цену, глубина отрицания у части из них просто поражала. Многие из моих пациентов продолжали курить, часто украдкой, даже во время лечения от рака (я чувствовал едкий запах табачного дыма от их одежды, когда они подписывали согласие на химиотерапию). Хирург, проходивший практику в Велико