Заревел от бешенства Чернобог. Выхватил тяжелый исполинский меч и на Удачу словно легендарный Змей Горыныч налетел. Да только ни на один шаг не отступил Удача. Встретил врага лицом к лицу. Зазвенели тяжелые мечи великих воинов, посыпались на землю искры яркие, загорелась от них земля, задымилась.
Силен и ловок Удача. Да только Чернобог еще сильнее. Каменный ведь он, не из плоти и крови. Какой ему дар не нанесет Удача, ему все нипочем. Он только морщится, да продолжает удары свои наносить сокрушительные.
– Все равно я снесу твою хвастливую голову! – кричит он.
– Кто из нас хвастун, поглядим еще! – отвечает ему Удача.
Бьются они час, бьются второй. Весь Князьград слышит грохот сей битвы великой. Не может одолеть Удача Чернобога, но и тому его убить тоже не удается. Вокруг площади торговой уже ни одного дома целого не осталось – все разрушены великими богатырями.
– Сдавайся! – кричит Чернобог. – Все равно силы твои кончаются. Чувствую, слабеют удары твои. И рука уже не так тверда. Встань отдохни. А я башку твою срублю, крови твоей горячей напьюсь.
– У меня сил еще на троих как ты хватит.
И тут раздался петушиный крик. Пока битва шла, ночь к концу подходить стала.
Как услыхал Чернобог первый крик петуха, так заволновался. Биться уже не так сильно стал. Оглядываться начал.
– Что, боишься? – засмеялся Удача. – Не любишь солнышка ясного?
– Вот тебя порешу и уйду, – сказал Чернобог, но голос у него был уже не такой уверенный.
Второй раз пропел петух. Несколько петухов с разных улиц ему ответили.
Перестал драться Чернобог, повернулся и назад пошел к своей яме, из которой вылез.
– Э, нет! – крикнул Удача. – Надо драку окончить. Куда ты?
– В следующий раз встретимся, – буркнул Чернобог. Он, тяжело ступая, двигался вперед.
– А ну, ребята! – крикнул своим товарищам Удача, снова ставший обыкновенным человеком. – Не пускай его обратно. Нечего этому чучелу языческому по земле бродить да под землей. Пора и честь знать.
Бросились друзья Удачи богатыри славные на Чернобога и тоже с ним драться стали. К яме не пускают. А у того уже и сил нет, с ними биться. Он лишь от богатырей отмахивается, глазами зыркает, вперед продвигается.
Третий раз пропела над землей петушиная песня. И просветлело небо, из черного голубым сделалось. От света предрассветного замер на месте Чернобог, закаменел. Не воин теперь стоял на площади, а дурная статую пьяным ваятелем сделанная.
– Тьфу! – плюнул на нее Удача, и от плевка его статуя развалилась, в прах рассыпалась. Только серый песок остался на том месте, где она стояла. Вложил он меч в ножны и пошел к Ване и Поляне, которые, обнявшись, все это время на развалинах боярского дома прятались.
Только подошел он к ним, как просвистела в воздухе стрела предательская. Это Ратибор, который подкрался сюда и под крыльцом купеческого дома спрятался вместе с братом Ратмиром и им наущенный, тетиву на луке своем тугом спустил. Обернулся Удача, и стрела его в грудь ударила. Покачнулся витязь.
– Удача! – закричали разом царевич Ваня и Поляна и к другу своему бросились. Подхватили его, упасть не дали.
– Удача! – закричали богатыри и тоже к другу своему побежали.
И Ратмир с Ратибором из своего укрытия выскочили.
– Сюда, сюда! – закричали они. Появились со всех сторон дружинники царевичей. – Убейте их!
Раненый Удача посмотрел на своих друзей:
– Выполним до конца свой долг, братья! Защитим друга и мать его от злых ворогов.
Окружили витязи Ваню, Поляну и Удачу живым щитом к битве последней отчаянной приготовились. Удача посмотрел на Ваню, потом на Поляну, выпрямился, меч приготовил:
– До последнего за вас биться буду!
А дружинники уже в атаку пошли отчаянную. И тут солнце появилось из-за стен городских и всех осветило своими лучами. Посмотрел на него Удача, потом на свои руки улыбнулся из последних сил:
– Но вот и спало с нас заклятие. Рад я, что человеком жизнь окончу в славной битве, а не волком, зверем лесным. Не так ли друзья?
– Так! – закричали богатыри, чьи клинки уже звенели, встретившись в сражении с клинками неприятельскими. – В человечеьем обличье и умирать не страшно.
А смерть к ним ко всем видно и впрямь пришла. В небе закружили две зловещие птицы, и если бы люди смогли бы увидеть их лица, то увидели бы, что это опять Желя и Кручина, две сестры, которые летают над всякой битвой, ожидая богатой поживы, которая, однако, не принесет им никакой радости, счастья или удовольствия, только горькие слезы над убитыми и беспредельную жалость к погибшим в бою людям.
И вдруг громкий властный голос раздался над местом сражения и сразу перекрыл грохот боя:
– Прекратить смертоубийство!
И тут же битва прекратилась. Перестали биться воины царские. И шепот меж ними разлетелся, как шелест морской волны на побережье Таврическом:
– Царь! Царь! – шептали воины и опускали мечи и сабли. – Царь наш, батюшка.
А к развалинам и в самом деле шел царь Дубрав. Вместе с ним, держа его за руку, шла Василинка. И все перед ними расступались. Только один человек не отошел в сторону, когда перед царем оказался.
Это была Забава. Безумными глазами смотрела она на воскресшего мужа. Строгим взглядом на нее посмотрел Дубрав. Не выдержала взгляда этого царица и без чувств на землю упала. Тут же к ней царевичи кинулись Ратмир и Ратибор. На колени попадали, на отца и глаз поднять не могут.
– Вот как вы сыновний долг исполняете? – тихо сказал Дубрав. – Отныне нет вам места на моих глазах. Не сыны вы мне теперь. Ступайте на север, там вам дарую землю Беломорскую. Царствуйте среди снега и льда, и мать свою забирайте с собой. Не жена она мне более.
Сказал так Дубрав и при полном молчании направился к своему младшему сыну и к Поляне. Перед ним богатыри расступились с почтенным поклоном.
Подошел Дубрав к Поляне, царевичу Ване и Удаче и низко всем им поклонился.
– Если бы не вы, – сказал, – не стоять бы мне, не дышать вольным воздухом, не смотреть на солнце ясное, не ходить по земле родимой. Спасибо вам, люди добрые и от меня, и от всей нашей Родины.
Кинулись его обнимать царевич Ваня и мать его Поляна. А Василинка увидела, что Удача тяжело ранен и рукой за грудь окровавленную держится, к нему подошла, протянула яблоко молодильное, последнее.
– Возьми его, съешь, и сразу исцелишься.
Взял яблоко Удача Андреевич, поднес к губам, надкусил, и рана на груди его тяжелая тут же исчезла. И выпрямился он гордый и радостный.
– Поживем еще! – воскликнул. – Послужим родимой сторонушке. А, царь Дубрав? – обратился он к царю. – Не откажешь в службе?
– Не ты меня, а я тебя просить должен в дружину мою вступить со товарищи, – ответил ему Дубрав. Все закричали «Ура!!!», а царь к Поляне обратился: – Какого ты мне сына воспитала, Поляна Лебедушка! Век тебе благодарен за это буду, и теперь перед всем миром крещенным руки твоей прошу. Не откажи. Стань моей женой. Стань царицей!
Покраснела Поляна, ничего не сказала, только голову опустила. Но все видели, что согласна она, и опять закричали «Ура!!!» На площади уже собралось чуть ли не полгорода. С быстротой птицы облетела людей новость. Царь жив, на Поляне женится, а Забаву и сыновей ее прочь прогнал. И ликует народ. Провожает царя Дубрава, невесту его и сына, и нового воеводу Удачу к царскому дворцу. А там уже и столы готовятся, белыми скатертями накрываются, едой заваливаются. Лебедями жареными, да медами сладкими.
Царь Дубрав впереди идет, Поляну ведет за руку. За ним Удача идет, гордым соколом по сторонам смотрит. Последними взявшись за руки, идут Ваня и Василинка. И всех их народ цветами осыпает.
Радость на Руси великая!
У самого дворца Ваня вдруг увидел скомороха, который играл на дуде и, увидев царевича, подмигнул ему.
– Антошка! Живой?
– А то, как же?
– Тебя же убили!
– Только ранили. Нашлись люди добрые, нашли меня, выходили, спрятали. Так что, не зря все было. А это девчонка твоя невеста будет?
Тут Ваня и Василинка покраснели и даже друг от друга отвернулись. Царь Дубрав на них оглянулся и засмеялся:
– Конечно невеста. Я сам лично поеду к царю Илье руки ее просить для сына. Этим же летом их и обручим. Пора нам царства наши дружбой скреплять.
Затем начался пир свадебный. Ох, и весело же там было! Вино рекой текло. Я в ней чуть было не утонул, да Бог миловал, до берега помог доплыть. А то бы не слушать вам сказки этой. Да только что уж тут еще слушать? Больше нечего. Конец сказке моей.