– Спасибо, Энн, – кивнула я и взяла со столика конверт. На нем было написано четким печатным шрифтом – казалось, будто надпись делали в типографии: «Ее Императорскому и Королевскому Высочеству, Марии Александровне». На обратной стороне конверта стояла печать с каким-то странным двуглавым орлом. Конверт был заклеен прозрачной лентой.
Я взяла со столика красивый костяной нож для разрезания бумаг и вскрыла конверт. То, что было внутри, можно было скорее назвать запиской, а не письмом: «Контр-адмирал Ларионов сразу после завтрака приглашает ее Императорское и Королевское Высочество, с детьми и супругом, на прогулку по набережной и парку». И подпись: «Виктор Сергеевич Ларионов».
– Энн, – строго спросила я, – сразу после завтрака нас приглашает на прогулку адмирал Ларионов. Ты не знаешь, когда тут завтрак?
Энн опустила глаза:
– Миледи, завтрак уже принесли. Как только я услышала, что вы встали, я взяла на себя смелость и сразу позвонила на кухню.
– Что ты сделала? – переспросила я, – Мне непонятно, что такое – «позвонила»?
Энн вздохнула:
– Миледи, еще вчера, когда вы заснули, там в приемной мне показали три кнопки. Одной из них можно вызвать охрану, другой – заказать обед, завтрак или ужин, а третьей – вызвать горничную, чтобы она сделала уборку в апартаментах…
– Энн, ты умница, – улыбнулась я и ласково поцеловала ее в румяную щечку. Потом добавила: – Вели подавать завтрак. И что с моими малютками?
– Миледи, – сказала Энн, – им тоже принесли поесть – подогретые сливки и выпечку. Сладостей совсем немного. Я покормлю их, пока вы с милордом будете завтракать.
Потом она негромко сказала:
– Мария?! – И на пороге нашей спальни появилась высокая смуглая девица, явно гречанка, с большим серебряным подносом в руках. Я обрадовалась, что мой супруг спит, отвернувшись лицом к стене, и не видит этого буйства природы, носящее то же имя, что и я. Я слышала, что мой глупый Фредди бегает за каждой юбкой. Своим темпераментом он мне чем-то напоминает молодого эрдельтерьера.
Но здесь и в России я – ее императорское и королевское высочество, а он – всего лишь мой супруг и отец моих детей. Поэтому я разглядывала вошедшую девицу не как возможную соперницу. Смуглое миловидное лицо с аккуратно наложенным макияжем, непривычно короткая стрижка (как потом я узнала – она называется каре), высокая грудь, узкая талия, бедра нормальных пропорций, ноги, кажущиеся невозможно длинными и начинающимися прямо от шеи. Но женским чутьем мне стало понятно, что это искусство портного, сумевшего воплотить контур женской фигуры одной плавной линией. Узкое черное платье с вырезом, закрытым белой вставкой, из-за чего не видно груди. В глаза бросался подол юбки, укороченный до середины икры. Довершали впечатление черные чулки и какая-то обувь античного вида с обвивающими голень ремешками. Девица дала на себя полюбоваться, потом молча поставила на стол поднос, поклонилась, отчего ее грудь тяжело колыхнулась, развернулась и вышла.
Я перевела дух. Отвечая на мой невысказанный вопрос, Энн прошептала:
– Они здесь все такие, миледи. Я их видела.
«Да, – подумала я, – Фредди придется тяжело. Но сейчас самое главное – разбудить этого соню».
Завтрак был чисто английским: кофе, булочки и восточные сладости. Только кофейник был почему-то маловат и чашки для кофе больше похожи на наперстки. А кроме него, на подносе был еще графин с холодной водой… Так, это же кофе по-турецки, пить его так, как пьют кофе в Англии, просто невозможно из-за его невероятной крепости. Только малюсенькими глотками, и только запивая водой. А лежебоку-мужа пора поднимать.
– Фредди, вставай. – я чуть повысила голос, – а то Энн вытряхнет тебя из постели… Ты пропустил такое зрелище…
Примерно через час мы с Фредди и детьми спустились в сад. К моему удивлению, подаренный адмиралом костюм действительно придавал Фредди эдакую неброскую солидность, делая его в сто раз более принцем, чем мундир с золотым шитьем и треуголка с перьями. Я попросила мужа погулять с детьми по саду – все равно он не знает русского языка и во время моей беседы с адмиралом Ларионовым будет просто статистом. К тому же и мы с адмиралом будем чувствовать себя неловко, беседуя в присутствии человека, который нас не понимает.
На скамеечке у выхода из дворца нас ждал невысокий грузноватый мужчина в мундире незнакомого покроя. Я поняла, что это и есть адмирал Ларионов – его фотографию мне показывала госпожа Антонова в ставке моего пап а. Вот он какой – покоритель Османской империи, освободитель Константинополя, контр-адмирал и верховный правитель Югоросии.
Увидев нас, он не спеша встал и сделал несколько шагов нам навстречу.
– Ваше императорское высочество, я рад, что вы нашли время, чтобы посетить нас с визитом, – адмирал говорил заученные стандартные фразы, предусмотренные придворным этикетом, а глаза его смеялись. И тут я вспомнила все те мерзости, что британская пресса писала о югороссах. И что они насилуют всех женщин подряд, и что убивают младенцев, и еще такое, о чем даже вспоминать было противно… В общем, фантазия британских писак была просто неисчерпаема.
– Не стоит благодарить, господин контр-адмирал, – ответила я на его приветствие легким кивком, – дочь императора Александра Второго не забудет то, что было сделано по вашему приказу для спасения ее жизни. Я знаю, что это было ваше распоряжение, в ответ на личную просьбу моего старшего брата, которое блестяще исполнили люди вашего полковника Бережного и нашего графа Игнатьева. Я слышала, что мой отец хотел пожаловать вас титулом светлейшего князя, а вы отказались. Скажите, почему?
– Ваше императорское высочество… – начал было адмирал.
Но я его перебила:
– Виктор Сергеевич, можно мне так вас называть? – он кивнул, и я продолжила: – Чтобы не осложнять наше общение, давайте отложим в сторону все эти формальности. Вы будете для меня «Виктор Сергеевич», а я для вас – «мадам» или «Мари». Хорошо?
– Хорошо, – кивнул адмирал. – Так вот, Мари, отказался я потому, что кошку перьями не украсишь. Воспитан я совсем по-другому, и все эти титулы для меня пустой звук, – он так легко отмахнулся от титула, ради которого многие придворные были готовы разбиться в лепешку. После этих слов мое уважение к этому человеку стало еще сильнее.
– Кроме того, – продолжил контр-адмирал, – мы выручали вас не только потому, что вы дочь русского императора. Это была главная, но не единственная причина. Одна из них – желание показать королеве Виктории, что и в ее «старой доброй Англии» мы можем делать все, что захотим. Кроме того, возможно, что Шотландия вспомнит о том, что она была когда-то независимой, и ей понадобится своя династия… Словом, как бы то ни было, мадам, а вы с детьми на свободе и в России. Здесь, в Константинополе, вы можете чувствовать себя как дома, в Петербурге. После турецкого владычества осталось множество брошенных дворцов, которые ждут новых хозяев. Выбирайте любой, обзаводитесь прислугой, и он ваш. Здесь вы будете на безопасном удалении от вашей свекрови.
– Воистину царское предложение, – кивнула я, – я посоветуюсь с мужем, и вполне возможно, что воспользуюсь им.
В этот момент мимо нас на тонких высоких каблучках пробежала еще одна девица. Несмотря на русые волосы и белое платье несколько иного, более строгого покроя, она казалась копией утренней горничной. Проходя мимо нас, девица склонила голову и поздоровалась:
– Доброе утро, Виктор Сергеевич.
– Доброе утро, Верочка, – кивнул в ответ адмирал. – Как дела?
– Спасибо, Виктор Сергеевич, хорошо, – ответила Верочка, оглядываясь, – я спешу! – И цоканье каблучков растаяло вдали.
Я подумала про себя: «Видимо, Энн была права, тут подобные красотки водятся на каждом шагу. Надо будет узнать адрес портного, который шьет такие замечательные платья. Конечно, в Петербурге, их не поносишь… Хотя, поговаривают, что югоросская мода там становится популярной. Тут главное – не перебарщивать».
– Куда мы идем, Виктор Сергеевич? – спросила вдруг я, когда тропинка в очередной раз повернула и мы оказались перед рядами больших палаток, установленных в тени раскидистых деревьев. Чуть дальше деревья кончались, и были видны множество полуобнаженных людей, копошащихся на обгорелых развалинах.
– А мы уже пришли, мадам, – адмирал указал на палатки, – мне сказали, что вы беспокоитесь за здоровье ваших детей. Впрочем, их сюда вы можете привести и попозже, а пока же, после всех злоключений, вам неплохо бы пройти обследование. Жизнь рядом с такой мегерой, как ваша свекровь, не может не сказаться на вашем здоровье. Вот это наш знаменитый госпиталь, где, по слухам, воскрешают даже мертвых, а вон там нас ждет мой хороший друг, добрый доктор Сергачев.
9 июля (27 июня) 1877 года. Пляж к западу от города Билокси, рядом с усадьбой Бовуар, штат Миссисипи
Майор армии Конфедерации Оливер Джон Семмс
Лодка подошла к берегу, и ее нос вылез на белый песок. Я тепло попрощался со своими провожатыми и соскочил на землю родного Юга. Да, это не мой штат, Алабама немного восточнее. Но это та земля, за которую я проливал свою кровь. Все эти годы я с горечью думал, что это всё было зря, хотя ни капельки не сожалел о том, что я встал тогда на защиту нашей молодой республики. И вот теперь появился шанс, пусть и чуть запоздалый, но вполне реальный.
Лодка моих спутников, с которыми я успел сдружиться во время четырехдневного пересечения Атлантики и Мексиканского залива, уже летела на всех парах обратно к «Северодвинску». Ровно через две недели они вернутся на то же место, чтобы забрать меня и моих спутников. На всякий случай мне выдали черный ящичек под названием «рация», с помощью которого я смогу вновь связаться с ними, когда они подойдут к этим берегам. «Северодвинск» будет ждать меня ровно четыре дня, после чего вновь уйдет в глубины Атлантики, с нами или без нас. Если без нас, то нам придется добираться своим ходом в Марсель, а оттуда уже в Константинополь. Но будем надеяться на лучшее.