– Скажите, Виктор Сергеевич, – замялся Серж Лейхтенбергский, – Османская империя, Британия, а теперь вот Австрия… Вы рушите империи, как карточные домики. Есть ли где предел этому разрушению, и какой во всем этом высший смысл?
– Вы хотите спросить – не настанет ли когда-нибудь черед и Российской империи? – вопросом на вопрос ответил адмирал Ларионов. – Нет, Сергей, не настанет. С нашей матерью Россией мы твердо намерены договариваться. И нынешний император Александр Второй и будущий – Александр Третий, как мы надеемся, сохранят с нами дружеские, союзнические отношения. Еще не поздно мягко и деликатно исправить ошибки, сделанные в 1861 году и направить Россию по новому, куда более правильному и бесконфликтному пути развития.
Что же касается наших действий в Европе, то поймите, Сергей, мы пытаемся установить в ней как можно более длительный и прочный мир. И ради этого мы стараемся разрядить все известные нам из нашей истории политические мины, устраняя потенциальных зачинщиков будущих войн. Мы миротворцы, и хотим, чтобы после того, как мы закончим переформирование Европы, в ней больше никогда не звучали выстрелы. Поверьте, рано или поздно любая большая европейская война обязательно докатится до России, сея смерть и разрушения.
В нашем прошлом Россия пережила два похода объединенной Европы против нее. И мы не хотим, чтобы это повторилось и в вашей истории. Ради этой цели мы сделаем все зависящее от нас. Если надо, мы будем поступать жестко, даже жестоко. Мы не будем мягкосердечными, как мать Тереза. В данном случае цель действительно оправдывает средства, и горе тем, кто попытается поднять руку на Россию или Югороссию. А так же, Сергей, на союзные с ней страны… – и адмирал многозначительно посмотрел на будущего великого князя Болгарии.
– Да-а, – только и смог выговорить Серж Лейхтенбергский. – Ну и цели вы поставили себе, Виктор Сергеевич. И кстати, кто такая мать Тереза?
– Цель поставлена по средствам, мой друг, – ответил адмирал. – С нашими возможностями было бы стыдно ограничиться захватом проливов и набивать сундуки, собирая пошлины с проходящих судов. Как учили меня в молодости, «будь реалистом – требуй невозможного». Тем более что когда начинаешь всерьез работать, то невозможное быстро окажется не просто возможным, а еще и тем, что потом покажется в порядке вещей. Как говорится, дорогу осилит идущий.
А мать Тереза – была в нашем мире такая известная своей благотворительностью католическая монахиня. Она считалась эталоном доброты и смирения. Но, в общем, это к нашим делам не относится, – адмирал посмотрел на часы. – Идемте, Сергей, время обеденное, и нас уже, наверное, заждались…
1 августа (20 июля) 1877 года, вечер. Константинополь, усадьба Йылдыз
Майор Мехмед Ибрагимович Османов
А сегодня я провожаю в дальнюю дорогу человека, бывшего совсем недавно моим врагом, а теперь ставшего другом. Отставной султан Абдул Гамид собирался в дорогу. До сего времени он жил вместе с семью женами и детьми в усадьбе своего покойного отца, султана Абдул Меджида I, под охраной наших ребят, которые не столько сторожили почетного пленника, сколько оберегали его от покушений. А желающих прикончить Абдул Гамида было более чем достаточно: тут и упертые мусульманские фанатики-ортодоксы, считавшие, что он предал ислам и перешел на сторону неверных, и их оппоненты, не менее фанатичные христиане, которые желали перерезать глотку бывшему султану и тем самым отомстить ему за убийство буйными башибузуками своих родственников и друзей. Были и те, кто рассчитывал стать правителем пока еще не оккупированной нами части Турции и видевшие в Абдул Гамиде опасного соперника.
Словом, наши бойцы не скучали. Правда, предотвращать покушения помогали технические средства – вокруг усадьбы установили охранную сигнализацию с емкостными датчиками, протянули колючую проволоку «егоза» и установили видеонаблюдение. Ну, и собачек не забыли – сделали блоки вокруг периметра.
Результат всего этого налицо – Абдул Гамид жив и здоров, а десятка два несостоявшихся киллеров закопаны на местном кладбище. Наши орлы с такого рода публикой не цацкаются. Бывший султан оценил их старания, долго и пышно благодарил бойцов за очередное спасение его любимого и обещал озолотить. Правда, пока он был несостоятелен в финансовом отношении, так как султанская казна была конфискована.
Для охраны Абдул Гамида мы отобрали морпехов из числа мусульман. Хотя эти ребята и не были особо религиозными, но молитвы помнили (спасибо их родителям!), и как себя вести в той или иной ситуации тоже знали. Получился своего рода «мусульманский батальон». Хотя, конечно, до батальона ему было далеко – усиленный взвод, не более того.
По нашему мнению, со временем наши бойцы должны стать командирами во вновь сформированных войсках Ангорского эмирата – так будет называться новое государство. Границы его еще окончательно не определены, но скорее всего, это будет вся территория Анатолии и несколько портов на Черном море. Столицей эмирата станет Анкара (Ангора), а главой – эмир Абдул Гамид I. Государство будет чисто светским, что должно снять острый межрелигиозный вопрос, а также будет провозглашено равенство всех национальностей. И строго будут наказываться любые попытки устроить погром или резню иноплеменников. Ангорский эмират подпишет с Югороссией союзный договор, в котором мы станем гарантом его независимости и целостности.
В общем, такой вот расклад. Абдул Гамид вроде бы согласился с ним, но по его лицу и поведению я видел, что бывшего султана мучают какие-то сомнения. Вчера вечером, накануне его отъезда в Анкару, у нас состоялся откровенный разговор.
Неделю назад, в пятницу, Абдул Гамид вместе с моими морпехами отправился в мечеть Султана Ахмеда, или как ее еще называют, Голубую мечеть. После того как над Святой Софией снова был водружен крест, мечеть Султана Ахмеда стала главной мечетью Константинополя. Вот туда-то и отправился на молебен Абдул Гамид со своей свитой.
Проповедь читал новый мулла, правильный, которого по нашей просьбе прислали из Казани. Так что насчет идеологической составляющей там было все тип-топ.
Но прихожане были ошеломлены тем, что «грозные московиты», так легко и просто разгромившие армию падишаха, сегодня вместе с ним явились на Джуманамаз (Пятничную молитву), сделали все, как и положено правоверным, омовение и, после провозглашенного муэдзином азана, расстелив в мечети молитвенные коврики, приготовились слушать хутбу – проповедь муллы.
Совершив двукратный намаз, Абдул Гамид и его охранники – их прихожане тут же стали называть «гвардией», так же степенно свернули молитвенные коврики и отправились в усадьбу Иылдыз. Разговоров потом было…
Кстати, наш «папа Мюллер» – старый контрабандист Аристидис Кириакос – доложил на следующий день поутру, что по данным его агентов, по всему городу и его окрестностям разнеслась весть о том, что завоеватели не собираются искоренять подчистую всех турок и с уважением относятся к мусульманам. Как следствие – поток беженцев резко сократился, как сократилось количество межнациональных и межрелигиозных конфликтов.
И вот вчера, опять-таки после пятничной молитвы, Абдул Гамид уединился со мной в саду и решил расставить все точки над «i».
– Уважаемый Мехмед Хаджи, – сказал он, – мы завтра с вами расстанемся. Сердце мое полно горечи. Я привык к вам, и мне будет очень трудно без ваших мудрых советов. Я мечтал, что вы станете моим визирем и будете подсказывать мне самые лучшие решения в трудных делах становления нового государства турок-османов.
– Эфенди, – ответил я, – мне тоже очень жаль расставаться с вами. Поверьте, я рад был бы и дальше помогать вам в эти тяжелые для вас дни. Но я человек военный, и служебная необходимость требует моего присутствия в другом месте. Но хочу вас утешить – вместо меня у вас будет советником капитан Фарид Хабибулин. Он человек опытный, прекрасный воин, имеющий боевой опыт, и к тому же мусульманин. При нем будет радиостанция – вы уже знаете, что это такое, – Абдул Гамид кивнул, – и в трудных ситуациях вы всегда сможете связаться со мной.
– Это хорошо, – задумчиво сказал бывший султан, – но я боюсь, что правоверные и христиане не смогут мирно жить вместе, и снова прольется кровь… Неужели новое государство турок повторит печальную судьбу Османской империи?
– А почему вы, эфенди, считаете, что все обязательно должно закончиться кровопролитием и взаимным истреблением? – спросил я. – Вот, к примеру, в центре России, можно сказать, в самом ее сердце, два с лишним века существовало мусульманское ханство. Оно называлось по имени его основателя, потомка Чингисхана, сына казанского хана У луг-Мохаммеда Касима. И не было никаких войн с русскими, окружавшими со всех сторон это ханство. Скорее, наоборот – касимовские татары ходили вместе с русскими полками в походы в составе Московского княжества, а потом и Русского государства. Касимовский хан Сами Булат во время Ливонской войны командовал русскими войсками в Ливонии, а потом, приняв православие, даже был почти год царем Руси. А Иван Грозный, во времена которого это все происходило, называл себя «Иванцом Васильевым» и отдавал царские почести «Царю Всея Руси Симеону Бекбулатовичу».
Правда, потом Иван Васильевич снова стал царем, а Симеону Бекбулатовичу дал в правление великое княжество Тверское.
– Вот такая вот история, – сказал я Абдул Гамиду, который внимательно слушал мой рассказ.
– Да, оказывается, как плохо я знал историю страны, с которой туркам приходилось столетиями воевать, – задумчиво сказал бывший султан. – Надеюсь, что теперь уже больше никогда турки и русские не встретятся на поле боя.
– Иншалла, – ответил я и поднял глаза к небу.
– Иншалла, – задумчиво повторил вслед за мной Абдул Гамид и провел ладонью по тщательно выбритому подбородку.
Мы немного помолчали. Потом бывший султан спросил меня:
– Мехмед Хаджи, скажите, позволено ли будет новому государству турок иметь свою армию и флот?