— Знай же, — сказала ему Аснат, согласившись в конце концов с его доводами, — если я тебя потеряю, если из-за излишней храбрости боги отправят тебя в страну теней, я не переживу тебя — умру через несколько часов после того, как узнаю страшную весть.
— Не бойся ничего, моя душа, я буду осторожен, ведь я буду думать о тебе. Я уверен, что вернусь к тебе живым и с победой.
Как и задумал царь, спустя двадцать дней после свадьбы армия гиксосов покинула столицу. Она насчитывала более десяти тысяч воинов — внушительное по тем временам войско. Хети поручили командование арьергардом, состоящим из трех тысяч пехотинцев. Так решил сам царь: жизнь зятя была ему дорога, поэтому он не желал видеть его в первых рядах — ведь передовым отрядам в бою придется первыми отражать удары врага, и Хети мог попасть в засаду. Однако это была лишь одна причина. Вторая заключалась в следующем: Шарек опасался, что муки совести помешают зятю действовать эффективно против соотечественников. Поэтому он предпочел доверить командование передовыми отрядами Якебхеру.
— Это человек, которому я больше всего доверяю, второй после тебя, конечно, — сказал Шарек своему зятю. — Он всегда верно служил мне, и наши солдаты его уважают. Кроме того, с недавних пор Якебхер является главой своего племени, так как его отец умер.
Хети ничего не мог сказать: несмотря на то что он не испытывал симпатии к Якебхеру, поставить ему в вину было нечего. Что до Якебхера, то он с достойным восхищения двуличием всячески демонстрировал свою преданность царю и уважительное отношение к его зятю: ему дорого дались месяцы жизни в страхе, что Мансум осмелится показаться в Мегиддо и будет узнан и схвачен двумя гвардейцами из Хеброна, которых поставили нести караул у центральных ворот города. Он вздохнул с облегчением только тогда, когда царь приказал отправить гвардейцев восвояси, считая, что предатель, пытавшийся убить его дочь и зятя, больше не появится в столице — быть может, из страха быть узнанным или потому, что никогда и не жил в этом городе. А чтобы знакомые не удивлялись, почему это рядом с ним нет Мансума, одного из самых верных его слуг, Якебхер решил послать за ним в Бет-Шеан Акирума. Тем, кто задавал ему вопрос по поводу длительного отсутствия Мансума, Якебхер отвечал, что слуга отправился проверить, как идут дела в хозяйском поместье на берегу Иордана. В конце концов двое преданных слуг присоединились к одному из передовых отрядов, которыми командовал их хозяин.
В Газе было решено остановиться на десять дней, с тем, чтобы воссоединиться с расквартированными там частями армии, насчитывавшими десять тысяч воинов. Итак, армия гиксосов была готова к завоеванию Египта. Ей предстояло двинуться вперед по дороге Гора.
В течение последних нескольких месяцев Шарек часто беседовал с Хети. Он просил, чтобы зять рассказывал ему о Египте, о нравах его жителей, их верованиях, обычаях, о богах и об истории страны.
— Если мне предстоит объединить под своей короной земли Ханаана, Сирии и Мизраима, мне следует лучше знать своих подданных, — сказал ему царь.
Также он попросил Хети обучить его основам языка.
— Я слышал, что Мемфис и Вавилон — самые большие и самые красивые города на земле. Мемфис я сделаю своей столицей и размещу там своих управленцев. Я продолжу изучение языка моих подданных. Я хочу, чтобы сын, которого тебе родит Аснат, мог говорить одинаково хорошо на языках Ханаана и Мизраима.
— Я исполню твое желание, мой господин, — ответил ему Хети. — Я восхищаюсь твоим решением обосноваться в Черной Земле и перенести туда свою столицу. Мемфис действительно один из самых больших и красивых городов, и на протяжении многих тысяч лет он был резиденцией могущественных царей Египта. Увидев памятники, воздвигнутые по их приказу, усыпальницы, похожие на горы, ты поймешь, что только самый искусный и могущественный в мире народ мог создать такое великолепие!
— Расскажи мне подробнее об этих божественных сооружениях, сложенных из тысяч обработанных камней, которые очевидцы сравнивают с настоящими горами.
И каждый день Хети находил множество поводов для восхваления своей родной земли, описывал ее красоту и величие ее царей.
— Мой господин и отец, — говорил он Шареку, — если ты станешь властителем долины Нила, если ее обитатели станут твоими подданными и пополнят ряды твоих воинов, ты будешь главой самой большой империи, какую когда-либо знали люди! Потому что, даже находясь на вершине своего могущества, правители Мизраима никогда не владели Ханааном и Сирией, которую египтяне называют страной Хару.
Произнося эти речи, не грешащие против истины, Хети надеялся, что Шарек проявит в отношении египтян милосердие и щедрость, отказавшись от намерения разорить царство Гора.
По просьбе царя он также много рассказывал об Аварисе, описывал город и порядки в нем. Не дожидаясь напоминаний со стороны Хети, Шарек повторил свое обещание сделать его наместником и позволить ему распоряжаться всеми налогами, взимаемыми с горожан и жителей окрестных областей, для содержания их с Аснат дома. Это обещание радовало сердце Хети: для того, чтобы совершить акт возмездия над Зерахом, это было как раз то, что нужно.
27
Хети с восхищением отмечал, насколько предусмотрительно и методично действовали Шарек и его командиры, в то время как в Египте говорили только о нашествии армии царя-пастуха. Главнокомандующий армии, ранее расквартированной в Газе, заранее отправил отряд вперед, для того чтобы обезопасить войска на подступах к границе с Египтом. Этот отряд захватил несколько укреплений, построенных во времена правления Аменемхета и Сенусрета. Это был славный период в истории страны, когда египтяне подчинили себе народы Ханаана. С тех пор прошло не менее трех столетий… Теперь же новые хозяева оборонительных сооружений, которые жители Ханаана называли мигдолами, вырыли дополнительные колодцы и оставили возле каждого небольшой гарнизон, превратив дорогу, ведущую из Ханаана в Египет, в безопасный «коридор».
Армия Шарека продвигалась вперед по дороге вдоль побережья, не встречая никакого сопротивления. Шарек сохранил диспозицию войск, равномерно распределив присоединившиеся к армии в Газе части по трем ранее сформированным корпусам. Якебхер командовал передовыми отрядами, включавшими пять тысяч пехотинцев и десять колесниц. Сам Якебхер и его командиры, Мансум и Акирум, ехали в колесницах в сопровождении возничих. Колесницы авангарда обеспечивали возможность быстро связаться с основными силами — десятитысячным корпусом под командованием Хиана, командующего армией Газы, который подчинялся непосредственно Шареку. В состав этого корпуса входил отряд в две сотни колесниц, которым командовал Лупакку. Хети отвечал за действия арьергарда, насчитывавшего десять тысяч солдат. К арьергарду присоединились также воины Жебузеена под началом Ярпили.
Во избежание столпотворений у мигдол, возле которых находились не только источники, но и искусственные водоемы, куда подавалась вода из тех же колодцев, три корпуса армии двигались так, чтобы сохранять между собой расстояние в один день пути. Встреча и объединение всех сил были запланированы в Аварисе, первом большом городе, у которого заканчивалась дорога Гора. Приняв во внимание сведения разведчиков о состоянии дороги, Шарек решил, что путь от Газы до Авариса займет восемь дней.
Хети правил одной из колесниц, подаренных царем хиттитов, — более тяжелой, но в то же время и более устойчивой, чем те, на которых он тренировался в Гоморре. Тем не менее Хети захватил с собой и старую колесницу, на которой теперь ехал Жимна, его возница. Жимна взял с собой вавилонянина Тарибатума, который оказался совершенно не способным управлять колесницей, влекомой двумя непривычного для него вида животными, в Вавилоне именуемыми «горными ослами». Хети взял на свою колесницу Яву, уроженца острова Каптара, жители которого делали очень красивую посуду. Молодой кефтиу, как выяснилось, тоже так и не научился править лошадьми.
— Мы сможем сколько угодно говорить о твоем острове, — сказал ему Хети, приглашая его на свою колесницу. — И сможем разговаривать на твоем языке.
Часть ночи Хети посвящал беседам с Житраном, которому Шарек поручил приглядывать за своим зятем. Житран ехал на колеснице в сопровождении Зилпы, «носителя арфы», приставленного к Хети.
— Мой господин, — сказал однажды Житран, — с того дня, как ты вернулся в Мегиддо, чтобы сочетаться браком с дочерью царя, у нас не было случая поговорить наедине, чтобы никто нас не подслушал. Рядом с тобой всегда был царь, царевна или кто-либо из царедворцев, например Якебхер.
Вспомнив об Аснат, Хети вздохнул. Житран улыбнулся.
— Я знаю, почему ты вздыхаешь: ты думаешь о царевне, — сказал он. — Я понимаю тебя и восхищаюсь не только качествами, которые ты нам продемонстрировал, но и тем, что ты сумел покорить сердце нашей царевны. А все остальные претенденты, осмелившиеся просить у нашего господина Шарека ее руки, увидев ее, не только влюблялись, но и испытывали страх перед ней. И все они получили резкий отказ.
— Боюсь, сейчас, Житран, ты станешь говорить, что, заслужив любовь женщины, ставшей моей женой, женщины, которую я люблю больше всего на свете, я нажил себе множество врагов.
— По-другому и быть не могло. Но многие завидуют и твоему положению при дворе. И если твой слуга восхищается тобой, потому что сам никогда бы не осмелился предложить себя в качестве мужа царской дочери, то сердца многих наполнены ненавистью. Правоту моих слов подтверждают многочисленные попытки тебя убить.
— Будь уверен: отныне я смогу упредить покушения на мою жизнь, тем более что со мной рядом верные товарищи — не только мои друзья хабиру, но и воины-гиксосы, которые, как и ты, заслуживают полного доверия, и Зилпа, которому я верю как себе.
— Господин, ты прав, в наших рядах множество тех, кто благодарен тебе за спасение нашего государя и восхищается твоей силой и храбростью. Однако достаточно одного удара копьем в спину или одной метко направленной стрелы, чтобы никто из верных тебе людей не смог тебе помочь.