– О боги! – невольно вырвалось у Евхенора. – Стало быть, Ксеркс может беспрепятственно проникнуть вглубь Эллады. Как и где теперь остановить персов, ведь у них на пути больше не будет узких ущелий? А на равнинах полчища варваров неодолимы!
– Наши мыслители в Синедрионе надумали возводить каменную стену на Истме близ Коринфа, собираясь остановить войско Ксеркса на этом рубеже, – промолвил Еврибиад, подняв с полу навощённые таблички. – В связи с этим эфоры приказывают мне увести флот из Эвбейского пролива в Саронический залив. Наш флот будет прикрывать Истм с моря.
Достав из круглого кожаного чехла карту Эллады, Еврибиад расстелил её на столе. Он стал внимательно разглядывать узкий Истмийский перешеек, соединявший Среднюю Грецию с Пелопоннесом, и обширный Саронический залив, омывающий берега Арголиды, Мегариды и Аттики. В Сароническом заливе находились несколько островов, самыми крупными из которых являлись Эгина и Саламин.
– Если в Спарте ещё не знают о гибели Леонида и о захвате персами Фермопил, то как понимать приказ эфоров об отступлении нашего флота от мыса Артемисий, – задумчиво произнёс Еврибиад. – Получается, что эфоры намеренно жертвуют Леонидом. Отход наших кораблей из Эвбейского пролива откроет путь персидскому флоту в Локридский залив, на северном берегу которого разбит лагерь Ксеркса. – Еврибиад взглянул на Евхенора. – Что ты думаешь об этом?
Евхенор растерянно пожал плечами. Открыто объявить приказ эфоров предательством у него не поворачивался язык, но назвать как-то иначе этот приказ из Спарты было невозможно. Поэтому Евхенор был сбит с толку.
– Было бы лучше, если бы твой корабль затонул где-нибудь по пути сюда, шурин, – сказал Еврибиад. – Я собирался завтра дать решительное сражение варварам, но теперь придётся постыдно отступать перед ними.
– Прости, Еврибиад, – пробормотал Евхенор. – Ты же знаешь, я всего лишь гонец. Вместе с тобой я скорблю по царю Леониду.
На рассвете судно Евхенора было стащено с мели двумя эгинскими триерами. «Пасифая» без промедления отправилась в обратный путь. Евхенор увозил с собой письмо Еврибиада к царице Горго и письменный отчёт о войне на море симбулея Динона, предназначенный для эфоров.
Еврибиаду пришлось вытерпеть неприятный разговор с эллинскими навархами после того, как он объявил им свой приказ об отходе греческого флота в Саронический залив. Особенно негодовали эвбеяне, поскольку получалось, что Синедрион, по сути дела, бросает их остров на произвол судьбы. Эвбеян поддержали афинские военачальники, которые устами Фемистокла и Мнесифила осыпали Еврибиада язвительными упрёками.
«Вот к чему привело главенство лакедемонян и их союзников в Синедрионе, – возмущался Фемистокл. – Нимало не заботясь о прочих эллинах, спартанцы и пелопоннесцы ныне возводят стену на Истме, желая не допустить варваров на свои земли. А как же теперь быть фокейцам, эвбейцам, опнутским локрам, беотийцам, мегарцам и афинянам, чьи владения ныне открыты для вторжения персов? Куда всем нам податься, чтобы спасти свои семьи от рабства? Как нам уберечь святилища и храмы от поругания?»
Фемистокл в присутствии прочих навархов обращался с этими вопросами к Еврибиаду, который был в замешательстве, так как не знал, что ему ответить. Еврибиад, пряча глаза, твердил одно и то же. Мол, к нему поступил приказ от спартанских властей, нарушить который он не в силах. При этом Еврибиад добавлял, что решающее сражение с персидским флотом всё равно состоится. И местом этой битвы станет Саронический залив.
Не отмалчивался и симбулей Динон, ръяно выступавший за немедленное отступление эллинского флота от мыса Артемисий.
«У острова Эгина стоят корабли, отправленные к нам в помощь из Спарты, Арголиды, Наксоса, Амбракии и Левкады, – говорил он. – Как видите, спартанцы и их союзники не теряли время даром. Эта подмога почти вдвое увеличит наш флот. Не забывайте и о том, друзья, что очень многие наши суда, находящиеся у Артемисия, нуждаются в починке. На Эгине имеются все условия для этого».
Эгинец Поликрит и коринфянин Адимант тоже настаивали на отступлении эллинского флота из Эвбейского пролива, заявляя, что с захватом персами Фермопил военные действия неизбежно переместятся в Срединную Элладу.
«Коль сбор сухопутных греческих войск объявлен на Истме, то и эллинскому флоту надлежит отплыть туда же», – сказал Поликрит.
Споры на военном совете продолжались почти до полудня. Всё это время эвбеяне и афиняне ожидали, что персидский флот снова атакует эллинские корабли. Таким образом, сложившиеся обстоятельства вынудили бы Еврибиада дать сигнал к битве. Однако варвары не вышли в море в этот день, видимо, тоже занятые ремонтом своих судов, пострадавших во вчерашнем сражении.
В полдень почти при полном штиле эллинский флот отчалил от мыса Артемисий в таком порядке: впереди двигались коринфские и спартанские триеры, за ними шли суда эгинцев, эвбеян, мегарцев и пелопоннесцев. Замыкающими плыли афинские корабли.
Всюду, где была пресная вода, Фемистокл приставал к берегу на самом быстроходном афинском корабле. На скалах, видимых с моря, афинские моряки оставляли надписи для ионийцев и карийцев, находившихся во флоте Ксеркса. Эти письменные обращения призывали ионян и карийцев не сражаться с эллинским флотом. Ведь афиняне и эвбейцы оказывали помощь азиатским грекам во время Ионийского восстания. Эллада же является прародиной для ионян, живущих в Азии.
«Если уж вы скованы слишком тяжёлой цепью принуждения и не можете её сбросить, тогда сражайтесь, как трусы, когда дело дойдёт до битвы», – такими словами завершались надписи афинян на береговых камнях.
Это делалось афинянами по прямому умыслу Фемистокла, который рассчитывал на то, что либо ионийцы изменят персам и перейдут к эллинам, либо Ксеркс перестанет доверять ионийцам и сам не позволит им участвовать в морских сражениях.
Глава девятаяДельфийский оракул
Переход из Эвбейского пролива к острову Эгина занял для эллинского флота три дня.
В гавани эгинцев стояло сто боевых кораблей, пришедших сюда в течение последних нескольких дней из разных греческих городов. Все эти города являлись членами Коринфского союза, созданного эллинами для борьбы с Ксерксом.
Из этих ста кораблей двадцать были выставлены Афинами, напрягавшими все свои силы в этой войне с персами. Восемнадцать кораблей выставили граждане Эгины. Семь кораблей пришло из Амбракии. Шесть кораблей выставила Спарта. Пять кораблей прибыло с острова Наксос, что в Эгейском море. Три корабля выставил остров Мелос, находящийся в том же Кикладском архипелаге, что и Наксос. Тринадцать кораблей пришло с острова Левкада, омываемого Ионическим морем. Девять кораблей выставил арголидский город Гермиона. Десять кораблей прибыло из Эпидавра, другого града Арголиды. По одному кораблю выставили острова Сериф и Сифнос, соседствующие с Мелосом, а также город Кротон, расположенный в Южной Италии.
Главенство над греческим флотом, собравшимся у берегов Эгины, было доверено спартанскому военачальнику Филохару. По решению Синедриона Филохар находился в подчинении у Еврибиада, который осуществлял верховное командование над всем эллинским флотом.
В начале сентября корабли Еврибиада встали на якорь в гавани Эгины, рядом с судами Филохара. Теперь объединённый эллинский флот насчитывал триста шестьдесят кораблей.
Филохар был весьма влиятельным человеком в Лакедемоне. Он доводился родным братом эфору Гипероху, поэтому ему были известны многие государственные тайны.
Весть о доблестной гибели Леонида и трёхсот его спартанцев в Фермопилах уже докатилась до жителей Эгины. На каждом углу, в каждом доме только и было разговоров о том, что полчища варваров, подобно бурной реке, растекаются по Средней Греции. Опунтские локры со своими семьями укрылись на острове Эвбея. Фокийцы толпами бегут в горы, оставляя свои города и сёла. Персы, проходя по Фокиде, всё вокруг предают огню. Конница Ксеркса уже вступила в Беотию. Беотийские города один за другим без боя сдаются персам.
При встрече с Филохаром Еврибиад первым делом заговорил с ним о том, что терзало его в последнее время, лишая сна и покоя. Еврибиад напрямик спросил у Филохара, почему спартанские власти оставили Леонида в Фермопилах без военной поддержки.
– Если это не предательство со стороны эфоров, тогда как это назвать? – молвил Еврибиад с возмущением в голосе. – Ответь мне, Филохар. Я знаю, что тебе ведомы все распоряжения эфоров, как и их тайные умыслы.
Эта беседа происходила в палатке Еврибиада, разбитой на берегу бухты в масличной роще. Было время сбора урожая, поэтому возле оливковых деревьев суетились женщины и дети, сбивавшие длинными палками тёмные плоды с веток на расстеленные под деревьями полотняные покрывала. Роща была наполнена звонким детским смехом и громкими женскими голосами.
Филохар в недалёком прошлом сам был эфором, поэтому столь резкий тон Еврибиада пришёлся ему не по душе.
– Незачем рубить с плеча, друг мой, – промолвил Филохар, поставив на стол чашу с вином, так и не донеся её до рта. – Эфоры не повинны в смерти Леонида. Если в дело вмешивается божественный рок, то люди не в силах ему противостоять. Увы, но судьба Леонида была предопределена.
– Твои полунамёки мне непонятны, – резко бросил Еврибиад, сидящий на стуле напротив Филохара. К своей чаше с вином Еврибиад даже не притронулся.
– Как тебе известно, эфоры посылали гонца в Дельфы с запросом к оракулу Аполлона Пифийского, – слегка прокашлявшись, продолжил Филохар. – Это случилось, как только стало известно, что Ксеркс перешёл Геллеспонт. Кстати, многие греческие государства поступили таким же образом, желая узнать у всевидящего Аполлона о своей грядущей судьбе. Ответы пифии, жрицы Аполлона, на эти запросы в большинстве своём оказались неутешительными. – Филохар тяжело вздохнул и пригубил вино из чаши. – В том числе и ответ пифии спартанцам.
– Ты читал этот оракул? – спросил Еврибиад.