Юная фракиянка всячески старалась пробудить в Эфхеноре интерес к себе не только как к доносчице, но и как к женщине. Именно ради этого Авга и приходила к эфору-эпониму домой, несмотря на его запреты. Авге было досадно, что Эфхенор так холоден с ней, словно не ему она строит глазки и так многозначительно улыбается.
Выйдя из ворот Эфхенорова дома, Авга сначала по знакомому лабиринту из улиц и переулков пришла на рынок, где купила всё, что ей было велено поварихой. Собственно, за этим Авга и вышла из дома Горго в это зимнее утро. Потом Авга по длинной улице Афетаиде направилась к дому Горго, то и дело перекладывая тяжёлую корзину с продуктами из одной руки в другую.
– Долго же ты ходила на рынок, милая. – Такими словами встретила Авгу дородная румяная Праксиноя, заведовавшая кухней и кладовыми. – Ты, случаем, не заблудилась? А может, завела себе воздыхателя, а?
– Никого я не завела! – огрызнулась Авга, утирая ладошкой вспотевший лоб. – Ты погляди, сколько всякой снеди я тащила на себе! Я же не лошадь, у меня две ноги, а не четыре! В следующий раз сама пойдёшь на агору, толстуха. У тебя силы побольше, чем у меня.
– Ишь, какая нежная! – усмехнулась Праксиноя, глядя на то, как Авга с озабоченно-недовольным лицом осматривает свои ладони, натёртые ручкой корзины, сплетённой из ивовых прутьев. – Ну, прямо дочь персидского царя! Иди переоденься, белоручка. Будешь помогать мне разделывать рыбу.
Сердито фыркнув, Авга удалилась из поварни. Направляясь в свою тесную каморку, где хранились её нехитрые пожитки, Авга столкнулась в полутёмном переходе с конюхом своей госпожи, которого звали Ионом. Это был крепкий мужчина средних лет, немногословный и исполнительный. За преданную службу Ион был отпущен на волю царём Леонидом, но он не покинул дом царя, продолжая служить его семье уже как вольноотпущенник. Ион был женат на кухарке Праксиное, которая тоже была вольноотпущенницей и тоже не пожелала уходить от своих добрых господ.
– Идём. – Ион бесцеремонно взял Авгу за локоть и повёл за собой. – Госпожа желает поговорить с тобой.
Грубоватые манеры Иона раздражали фракиянку, которая и на этот раз обозвала его «грубияном» и «бесчувственным скотом». От Иона постоянно пахло чесноком и лошадиным потом, и это лишь добавляло неприязни к нему со стороны Авги.
– Зачем хватать меня и силой тащить куда-то?! – сердито вымолвила Авга, оказавшись перед Горго. – Я же не пьяная. Госпожа, вели Иону вести себя повежливее со мной. Ион всего-то конюх, а я твоя служанка.
Сидящая в кресле Горго отложила папирусный свиток, который был у неё в руках. Царица была в лёгком длинном химатионе, не сшитом по бокам, стянутом на талии поясом. Нагота её пышных молочно-белых бёдер явственно проглядывала сквозь длинные разрезы химатиона. Волосы Горго были собраны в высокую причёску, закреплённую несколькими серебряными заколками. Один вьющийся чёрный локон, выбившийся из причёски, свисал вдоль левой щеки царицы.
– Ты всё сказала, голубушка? – негромко и холодно промолвила Горго, грациозно положив свои обнажённые красивые руки на подлокотники из слоновой кости. – Не хочешь узнать, зачем я тебя позвала?
– О госпожа, прости мне мою дерзость, – пролепетала Авга, низко поклонившись царице.
Фракиянку вдруг обуял страх, поскольку кроме конюха Иона здесь же находился его помошник Клеон, юноша лет двадцати пяти, на котором лежала вся мужская работа в доме. Клеон был из илотов, он долгое время проживал в деревне, поэтому казался мужланом на фоне невольников, давно живущих в городе. В глазах Иона и Клеона Авга заметила что-то недоброе. Её насторожило то, что оба присутствуют в покоях царицы явно неспроста. Горго желает побеседовать с Авгой именно при них!
«Наверняка всему виной мой дерзкий язык, – промелькнуло в голове фракиянки. – Негодяи подслушали, как я нелестно отзываюсь о госпоже и донесли ей на меня. Вот подлецы!»
– Ты слишком далеко зашла, голубушка, – тем же недобрым голосом продолжила Горго, пристально взирая на Авгу. – Ты слишком сильно оступилась, чтобы я могла простить тебя. Я установила за тобой слежку и выяснила, что ты встречаешься на рынке с Пиларгом, рабом Эфхенора. Мало того, ты наведываешься домой к Эфхенору и получаешь от него деньги. Надо думать, это плата за твоё подглядыванье за мной. Отпираться бесполезно, милая. – Горго вытянула правую руку в сторону, и Клеон положил ей на ладонь маленький кожаный мешочек набитый монетами. – Это было найдено в твоей комнате под полом. Тут двадцать драхм.
Небрежно подбросив на ладони кошель с деньгами, Горго кивнула Иону и Клеону на Авгу.
– Ну-ка, обыщите её!
Те кинулись на Авгу. Ион крепко схватил фракиянку за руки, а Клеон проворно ощупал её тело сверху донизу. Авга невольно взвизгнула, когда грубые пальцы Клеона проникли в ложбинку меж её нежных грудей, выудив оттуда две серебряные монеты.
Ион толкнул Авгу так, что она упала на колени. Клеон передал обе отнятые у фракиянки драхмы царице.
– Что скажешь, пострелица? – спросила Горго. – Откуда у тебя ещё две драхмы? И не вздумай лгать!
Авга разрыдалась. Она подползла к Горго и обняла её колени.
– Скажешь всю правду, я пощажу тебя, – промолвила царица, брезгливо оттолкнув от себя рабыню. – Слезами меня не разжалобишь.
Авге пришлось сознаться в том, что Пиларг свёл с ней знакомство на рынке, куда она приходила за покупками. Пиларг ей приглянулся поначалу, он угощал её сладостями и смешил разными байками. Однажды Пиларг сказал Авге, что его господин может щедро заплатить ей за одну услугу с её стороны. Авга пожелала встретиться лично с хозяином Пиларга. Так она очутилась в доме эфора Эфхенора, убедившись, что он весьма влиятельный гражданин в Спарте.
Авга недолго колебалась, изъявив готовность доносить Эфхенору обо всём, что ей удастся подслушать и подглядеть в доме Горго. Оправдываясь перед царицей, Авга говорила о том, что на путь наушничества её подтолкнуло сильное желание выкупиться на свободу.
– Пощади меня, госпожа! – слёзно умоляла Авга царицу. – Я готова искупить свою вину как угодно. Я раскаиваюсь в своём подлом умысле. Поверь, я ещё пригожусь тебе.
– Вряд ли! – Горго презрительно усмехнулась. – Мне есть кем тебя заменить, голубушка.
И тогда Авга в отчаянии ухватилась за последнюю возможность хоть как-то расположить к себе царицу.
– Госпожа, несколько дней тому назад я случайно подслушала разговор Эфхенора с каким-то другим знатным гражданином, – волнуясь, заговорила Авга, стоя на коленях перед Горго. – Это было в доме Эфхенора. Я пришла туда вместе с Пиларгом, чтобы… – Авга покраснела и опустила глаза. – В общем, мы с Пиларгом хотели заняться любовью. В доме Эфхенора у Пиларга имеется своя комната…
– Ну и?.. – насторожилась Горго, жестом остановив Иона, который хотел было увести фракиянку из её покоев.
– Получу ли я твоё прощение, госпожа, если передам тебе суть разговора между Эфхенором и его собеседником? – Авга подняла на Горго свои блестящие заплаканные глаза. – Думаю, это очень важно для тебя, ведь в этом разговоре был упомянут Клеомброт, брат твоего мужа.
– Молви, и ты получишь моё прощение, Авга, – сказала Горго.
– Ты должна поклясться кем-то из богов, госпожа, – выставила условие хитрая фракиянка. – Лишь тогда я поверю твоим словам.
– Хорошо. Идём! – Горго поднялась с кресла и направилась к выходу во внутренний двор. Кивком головы она повелела фракиянке следовать за ней.
Прежде чем выйти на двор под холодные зимние небеса, Горго накинула на себя длинный пеплос из шерстяной ткани. В центре двора, окружённого по периметру колоннадой, стоял алтарь из потемневшего от времени мрамора. На этом домашнем алтаре Горго сжигала приношения богам в виде зёрен, масла и мяса. Поскольку здесь же сжигались кусочки ладана и благовонная смола мирры, над жертвенником витал стойкий аромат благовоний.
На глазах у Авги Горго призвала в свидетельницы своей клятвы богиню Геру.
– Да покарает меня гнев Геры, если я нарушу обещание, данное сегодня моей рабыне Авге, – торжественно произнесла Горго, положив правую руку на алтарь.
Оставшись наедине с Горго, Авга таинственным полушёпотом передала ей всё, что успела подслушать из разговора между Эфхенором и его гостем, когда те прогуливались вдоль колоннады портика, не догадываясь об её близком присутствии. Авга пряталась за кустами мирта и барбариса, которые служили живой изгородью небольшому саду, примыкавшему к дому Эфхенора.
– Эфхенор радовался тому, что ему удалось отправить в дальнюю поездку Клеомброта и Еврибиада, – молвила фракиянка, торжествуя в душе, что сумела заинтриговать свою строгую госпожу. – Собеседник Эфхенора сказал, что на людей, которым поручено отравить Еврибиада и Клеомброта, можно положиться. При этом он назвал их имена…
Авга сделала паузу, увидев, как Горго изменилась в лице.
– Ну же, продолжай! – Царица стиснула плечо рабыни своими пальцами. – Ты запомнила имена этих людей?
– Да, – кивнула Авга. – Это Динон и Филохар.
– Что ещё ты услышала? – Горго нетерпеливо встряхнула фракиянку за локоть.
– Больше ничего, госпожа, – ответила Авга. – Эфхенор и его собеседник отошли от меня слишком далеко, а затем они и вовсе вернулись в дом.
– Ты говоришь, что не заметила лица того, с кем вёл беседу Эфхенор, – промолвила Горго, мягко поглаживая Авгу по руке. – А голос его ты запомнила? Может, Эфхенор называл его по имени? Вспомни, милая.
– Эфхенор обращался к тому собеседнику не по имени, он говорил ему «мой друг», – сказала Авга, глядя прямо в глаза Горго, которая сидела так близко от неё, что её колени упирались в бедро фракиянке. – Но голос того незнакомца я хорошо запомнила, госпожа. Я сразу его узнаю, как только услышу, клянусь Вендидой.
У фракийцев богиня Вендида считалась покровительницей колдовства. Фракийцы почитали Вендиду в образе луны.
– Я прощаю тебя, Авга, – объявила Горго обрадованной рабыне, – но тебе придётся на какое-то время удалиться на мою загородную виллу. Это для твоей же безопасности, милая. Ведь Эфхенор непременно постарается тебя убить, как только прознает, что ты открылась мне. Если этот мерзавец готовит погибель даже Клеомброту, то ты для него просто мелкая букашка.