Смотритель и сам чувствовал, что не к добру. В последнее время вокруг вообще творилось что-то странное, если не сказать – страшное. Если бы Романа Ильича попросили описать свои предчувствия и страхи, ему бы это вряд ли удалось. Огромная черная воронка на фоне сине-фиолетового неба и закатного солнца, которая стремительно увеличивается в размерах и засасывает все, что попадается ей на пути, и все. Никаких мыслей и соображений. Просто образ, как у Лукьяненко в какой-то книге. Но там воронка была материальна, а у Ильича – просто ощущение: шла беда.
И война в Большом метро, развязанная империей, была только лишь ее частью. А еще Смотритель понимал – он ничего не сможет сделать.
Конечно, никакого живота у Горшка не болело, он просто сбежал. И сейчас не знал, что ему дальше делать. Бежать спасать мир? Как велели ему Там-Тамыч и цыганка? Или они что-то другое имели в виду? Просто уж больно не похож Мишка ни на Бэтмэна, ни на Человека-паука, не говоря уже про Илью Муромца с Алешей Поповичем. Не похож, и совсем не хочет быть похожим. Ни по отдельности, ни на всех сразу.
В любом случае, на Ботаническую надо было заглянуть: там, в вещмешке, лежало все его нехитрое брахлишко, среди которого, кстати, была старая армейская плащ-палатка и противогаз с запасом фильтров. Горшок хоть и не собирался путешествовать по верху, да только если такая добыча сама шла в руки, не отказываться же от нее?
Горшок очень надеялся, что Виктор уже ушел, но ошибся.
– Горшок? Ты, что ли? Нагулялся?
– Мишка устал. Мишка хочет спать.
Второй раз за день Горшок соврал: спать ему ни капельки не хотелось. Но что он мог еще сказать? Можно было признаться, что собирается съехать. Можно, но Мишка пятой точкой чувствовал – не нужно. Именно сейчас – никак нельзя.
– Так что стоишь, или забыл, где твой угол? Я твои шмотки не трогал. Спи, и не мешай мне. Я работаю.
Хранитель никогда не гонял Горшка прочь, даже если колдовал у себя в лаборатории: для него юродивый был словно пустое место. А может ли оно раздражать?
– Мишка постель перетащит. Не хочу за кадкой.
Хранитель сначала не понял, что имеет в виду Горшок. Тот же стоял, насупившись, опустив голову, и всем своим видом напоминал не взрослого мужика сорока с хвостиком лет, а обиженного ребенка. А потом до него дошло.
– Так ты что, боишься? Принцессы?!
Мишка кивнул.
– Колючки острые, длинные. Мишка боится.
– Запомни, если ты ничем Принцессу не обидишь, она тебя не тронет. Она на самом деле добрая.
Пусть это не так. Но что-то же надо сказать?
– Иди, и ложись.
Горшок послушно отправился на место. Лег, закутался и стал ждать. В конце концов, уйдет же Хранитель когда-нибудь? И не заметил, как задремал. Спал он вполглаза, со сновидениями, тревожными, странными, если не сказать, страшными.
Мишке снилось, что он куда-то едет. Поезд – не совсем обычный, таких он никогда не видел, разве что только на картинке: впереди – паровоз, а за ним – маленькие деревянные вагончики. В вагончике темно: ночь и все тихо дремлют на скамейках. А за окном – настоящая новогодняя сказка: яркая полная луна на угольно-черном небе, крупные мерцающие звезды, голубой снег и четкие чернильные тени от деревьев, покрытых инеем и сверкающих, словно бриллианты. Вдалеке – спящие деревеньки, засыпанные снегом по самые крыши. Но Горшок знает, что все это – обман, мираж, замануха. И на самом деле нет за окошком никакой сказки. Только ужас, тоска и отчаяние.
Он и проснулся совсем не от страха. Скорее – от тоски и безысходности. Впервые за все эти годы ему вдруг отчаянно стало жаль себя, свою бесполезную, в принципе, жизнь… Вот помрет он, и кто о нем пожалеет? Кто вспомнит, что жил на свете такой Мишка Горшков? Заплачет? Поставит свечку за упокой души?..
Хранитель закончил работу как раз в тот момент, когда Горшок открыл глаза.
Вот и все. Теперь надо только дождаться Волкова. Виктор ни на секунду не сомневался, что он придет и с муринцем, и с этим Вексом.
Волков предложил ему прихлопнуть Векса сразу, как только тот выполнит поручение, но Хранитель отказался. Нет! Векс должен увидеть, как реализуется его, Виктора, план. Чтоб неповадно было перечить. Пусть увидит все, пусть наслаждается. При жертвоприношении должны быть свидетели. А вот потом… Хранитель решил – яд будет медленным. Человек должен понять, что умирает. И умирать долго, мучительно. Хотя был еще вариант… Кто-то из его «девочек» останется без пищи. Он еще не решил, кто именно, а Царица молчала. Поэтому, если будет угодно Повелительнице, если аппетит вдруг разыграется, то возможна и вторая жертва.
Но шприц с ядом он припас – все должно быть готово заранее…
Теперь он свободен, и вполне может позволить себе отдохнуть.
Виктор, видимо, забыл про Горшка. Или не посчитал нужным скрывать от него свои намерения: на самом деле, что такого криминального в том, чтоб Хранитель прогулялся до Ботанического сада? Да он туда сто раз на неделе ходит! Другое дело, зачем за ним увязался Горшок? Если бы он сам это знал… Ведь отличный момент: собрать вещички и перетащить их в тот закуток, который он выбрал. Но Мишке уже не хотелось переезжать, тут, у Хранителя, было чисто, тепло и по-своему уютно. Сравнить ли с той пыльной подсобкой? И кактус уже не казался таким страшным. И, опять же, Виктор всегда под присмотром…
Еще можно было бы тихонько уйти на Выборгскую. Если правы цыганка с Там-Тамычем, то, получается, встретить тех двух мужиков Мишка должен был именно там. Но Горшок и туда не пошел. Вместо всего этого, вместо логичных, нормальных действий он выбрал самое дурацкое и опасное – увязался за Хранителем.
Сделать это не составило большого труда: свой тайный ход через вентшахту Виктор сам показал Мишке, когда провернул ту «шутку» с Петром Иннокентьевичем. Ну а прибамбасы у него всегда готовы и в рабочем состоянии.
На зрительную память Горшок не жаловался, поэтому дал Виктору фору в целых полчаса.
Мультик появился совсем некстати, Горшок очень надеялся, что котей загуляет и не увяжется за ним.
– Привет, наглая рыжая морда. Явился, значит. Хочешь, дам вкусненького?
Кот, только что отобедавший у Аркадьевны, был достоин своего хозяина, и от вкусненького, само собой, не отказался.
Мишка вытащил из-за пазухи фляжку.
– Кис-кис, на, молочко. Кокосовое, правда. Но все равно, молоко.
Вкус настоящего молока Горшок уже успел забыть, Мультику вообще его не перепало, а вот кокосовым петроградцев Ботаничка иногда баловала. Мишка не стал пить свою порцию, слил ее во фляжку, про запас. Ну и для Мультика тоже. Как ни крути, а дороже кота у него никого не было. Кот, наверное, считал так же.
Попив, Мультик забрался к Мишке на колени и довольно заурчал. В этот момент на платформе со звонким лаем появился щенок. Кот зашипел и бросился защищать хозяина. Завязалась то ли потасовка, то ли игра, и друзья скрылись в туннеле.
– Вот и хорошо. А то бы за мной увязался.
И Горшок быстро покинул лабораторию.
Как Мишка и думал, Хранитель уже добрался до оранжереи.
Были ранние сумерки. Или Горшку просто так казалось: через густую растительность сада почти не проникал солнечный свет. Но вот лианы расступились, и перед Мишкой возникла оранжерея. Солнечного света тут было предостаточно, Мишка даже зажмурился с непривычки. Закатное (или восходящее? – Горшок этого, на самом деле, не знал) солнце отражалось от стекол, и оранжерея словно горела в его лучах.
Мишка осторожно, стараясь себя не обнаружить, прошел к входу. Хранитель был уже тут. Таким Горшок его еще никогда не видел: Виктор стоял на коленях перед огромным кактусом и что-то бормотал. На лице – восторг, счастье, которое нельзя выразить словами. Царица и на самом деле была прекрасна, вся сплошь усыпанная цветами, благоухающая ванилью, она даже у Горшка, видевшего, ЧТО она сотворила с человеком, вызвала восхищение. И еще… Ему показалось, что цветок разговаривает с Хранителем: она протянула к нему свои стебли и что-то тихо шептала в ответ.
Сзади хрустнула ветка, в спину Мишке впились острые когти.
– Ай!
Мультик… Кот, обиженный, что его бросили одного, нашел хозяина и, недолго думая, устроился у него на шее. Одновременно и отомстив за такое гнусное предательство.
Этим «ай» Горшок себя и выдал… Хранитель испуганно вскочил, выбежал из оранжереи, и нос к носу столкнулся с подглядывающим за ним Мишкой.
– Горшок?!
Мишка попятился, а потом повернулся и побежал, не разбирая дороги.
Глава двадцать третьяДвум смертям не бывать
15 ноября 2033 года, Ботанический сад, город
– Мультик, что же ты натворил!
Натворил, конечно, не кот, а сам Горшок, не закрыв как следует дверку вентшахты. И вот теперь он сидел посередине поляны, а кот устроился у него на коленях и тихо мурчал.
– А не надо было меня бросать, мур-р-р… Я просто пошел с тобой, и все, мур-р-р…
Нет, конечно котей говорить не умел, но Мишка понял его мурлыканье именно так.
– Да не бросал я тебя! Только не надо со мной ходить было. Тут опасно. Вот облезешь потом, будешь знать. Заболеешь.
– Мур-р, ну и что? Зато я сейчас с тобой, рядом. А без тебя мне плохо, мур-р-р…
– И мне без тебя плохо. Ты один мой друг, родное существо.
Если не это кошачье уютное «мур-р-р», Мишка, наверное, сошел бы с ума от страха. Тогда, увидев перед собой Хранителя, он ломанулся прочь, не разбирая дороги и не думая, куда он бежит. Опомнился Мишка только тогда, когда понял – заблудился. И вот сейчас Горшок сидел на поваленном дереве посередине поляны и пытался придумать, что ему делать дальше. Лес стоял вокруг темной, почти черной стеной, и Мишке казалось, что оттуда на него смотрят тысячи голодных глаз. Смотрят, оценивают, насколько он для них ценная и вкусная добыча. Но Мультик был спокоен, и Горшок успокоился тоже: в конце концов, кот первым заметил бы опасность.