– Я, – Векс замолчал, думая, с чего начать: все «домашние заготовки» разом вылетели из головы. – Только давайте, я говорю – вы не перебиваете.
– Да и на «ты» можно, без политесов. Попробую.
– Вами, муринцами, то есть, заинтересовался кое-кто. Про Петроградскую что слышали?
– А что, что-то особенное там?
– Там есть цветочек такой, кактус. Царица ночи…
– А, так это ж Ботанический сад! Что, неужели не сдох, выжил?
– Живее всех живых. И иногда ему приносят человеческие жертвы.
– Та-ак, уже интересно. Не, я не перебиваю, дальше давай.
– А что дальше? Теперь этой колючке муринец понадобился. Меня с вами перепутали на Выборгской, из-за загара. А когда узнали, кто я, то подсунули какую-то гадость, сказали, что через три дня кончусь, а труп отравит всех вокруг. Если я не приведу муринца, конечно. Тогда – вот тебе противоядие, и гуляй Вася. Как-то так.
По мере того, как Векс рассказывал, муринец становился все мрачнее и мрачнее, еще немного, и он сорвется…
– Оганесыч! Ты погоди выводы делать, сначала до конца дослушай. Мы сюда не за вашими пришли, а предупредить. Мы уйдем, да вдруг за нами еще кто явится? И уже без предупреждения?
– А еще помощь от вас нужна: морковка, свежая, и что-нибудь из одежды, то, что вы носите. Это для меня.
Оганесыч молчал еще с минуту, видимо, переваривая услышанное. Выражение лица менялось: ярость уступила место задумчивости. Наконец он спросил.
– А что, с ядом точно не розыгрыш?
– А если правда? Меня, когда с Выбогской тащили, какой-то гадостью вырубили. Моментально действует, как электрошокер. И это их собственного производства. Так что…
– Понятно. И что задумали? Да рассказывайте уж! Раз за помощью пришли. А то – морковка, шмотки.
– Я вместо вашего пойду, кожу морковным соком намажу, загар, типа. Ну, и одежда, само собой. А уж на месте мы как-нибудь справимся, сообразим.
Муринец смерил Алекса взглядом. Сверху до низу.
– Что-то ты ни разу не Рэмбо. Даже в армии, наверное, не служил. У меня другое предложение: сиди-ка ты тут, целее будешь, а я с этим, – он кивнул в сторону Векса, – пошлю кой кого. Есть у нас тут один, бывший спецназовец. Так будет надежнее.
– Оганесыч, а, Оганесыч… Не выйдет так. Спеца этого я не знаю…
– Так познакомиться не долго. Липа!
В комнату заглянула женщина.
– Позови Павла, скажи, что срочно надо. Он в конюшне сейчас, – и, уже обращаясь к мужикам, добавил, вернее, похвастался. – Представляете, наши коника поймали, дикий совсем. А за ним его подружайка прибежала, сама. Вот, теперь проблема.
Это «проблема» было сказано таким тоном, что сразу стало ясно: побольше бы таких проблем, и, считай, жизнь удалась.
Алекс ожидал увидеть богатыря, что-то типа Ильи Муромца, а Павел оказался небольшим, шустрым, с лысой головой и большими лопоухими ушами.
– Тебе как, не мешали уши-то?
– Что, проверить хочешь? Так давай, я всегда «за».
Алекс не успел ничего сказать, как Павел стащил с себя свитер и остался голиком.
– Ну?
– Впечатляет…
Посмотреть действительно было на что: красивое, мускулистое, тренированное тело. Античный бог, да и только. Как-то даже и стыдно, что сами-то они не просто рядом не стояли, а вообще смотрелись, по сравнению с ним, обрюзгшими стариками. Хоть ни Грин, ни Векс лишнего жира не нагуляли.
– Пашка, кончай представление, одевайся.
– Ты звал-то зачем?
– Да хочу послать тебя вот с этим, – Оганесыч показал на Векса, – мужиком прямо в пасть к дракону. Ты как?
– А принцесса там будет? Красивая?
– Царица. И не хабалься, дело-то серьезное.
Рассказ много времени не занял, мужчина все схватывал на лету.
– Слушай, командир, только правильно пойми меня. Алекс, – Павел обернулся к Грину, спросил, – Ты ведь Алекс? А по-русски? Саня? – и опять – Оганесычу. – Так вот, Санек дело говорит. Я, конечно, спец, – он развернулся в сторону гостей, шутливо поклонился и продолжил, обращаясь теперь к ним. – Не хвастаюсь, факт констатирую. – И – снова Оганесычу. – Не думаю, чтоб мне кто-то серьезным противником был. Мало таких. Но чтоб в паре работать – надо друг друга чувствовать. Эти шерочка с машерочкой, как я понял, друг друга с полуслова понимают. Не, я пойду, если прикажешь. Но лучше бы только третьим, если можно.
– Третьим никак.
– Тогда, командир, послушай, что они говорят. Да сходи до церкви, помолись за них. Я пойду? Мужики, удачи вам! Вернитесь…
Павел уже открыл было дверь, но вдруг обернулся.
– Нет, погодь. Оганесыч, можно провожу? Васятку выгуляю заодно? Посмотрю, как встретят вас. А то мало ли что…
Волков с Макаром замерзли.
К сторожке этой еще подобраться надо было! Кто-то хорошо потрудился, расставляя растяжки. Грамотно. Да только и они не лыком шиты, плавали, знают. Пока прокладывали дорогу, вспотели, а вот теперь холодный ветер пробирал до костей. Где они там?
Ага, идут. Что, трое? Или один провожатый? Похоже на то.
– Макар, глянь-ка, что за зверюга!
– Бля, пошутил же боженька. Но ручная, походу. Что, так обоих и потащим?
– Сами дойдут. Оба! Или я не ясно объяснил? Приказ Хранителя – доставить обоих!
– Все, вас увидели.
– Откуда знаешь?
– Бинокль, окуляры сверкнули. Идите, я тут подожду. Ни пуха…
– К черту!
Когда они уходили от сторожки, Векс оглянулся. Павел смотрел им вслед, Васятка радостно прыгал рядом.
Глава двадцать пятаяПоверить и рискнуть?
15–16 ноября 2033 года. Территория Северной Конфедерации, поселок Мурино
Дежурные на Выборгской явно скучали: пришедших – ушедших и раньше было не больно много, а сейчас, так и вообще – Горшок оказался первым за полдня. Намолчались, поэтому старший из них двоих обрадовался и возможности поговорить, и самому Горшку, который жил на станции, пока не перебрался на Петроградскую.
– Мишка! Ты куда пропадал? А кот твой как? Мультик, вроде? Живой?
Кот, услышав, что его зовут, высунул голову.
– Жив, котяра. Что, так и катаешься у хозяина на хребтине?
Кошак муркнул, спрыгнул на пол и тут же пометил территорию.
– Брысь, сволочь лохматая! – второй дежурный попытался дать коту пинка, но Мульт ловко увернулся и зашипел на обидчика.
– Жень, да ладно тебе. Хоть и вонь, конечно, да от живого существа. А то нюхай тут креозот. Не надоело? И учти, коты, они злопамятные. Обоссыт ночью, что делать будешь?
– Поймаю и башку отверну.
Женька появился на Выборгской недавно, ни Мишку, ни его кота не застал, да еще и был в пресквернейшем настроении.
– Я те тогда яйца отверну! Да тебя за этого кота вообще отсюда попереть могут!
– Тоже мне, ценность! Кот. И станция ваша… Выгоните – уйду, потеря небольшая, тоже мне…
И Женька продолжил что-то там бурчать себе под нос.
– Ты на этого дурня внимания не обращай, молод еще, не понимает, что сейчас такие, как твой Мультик, – на вес золота. Говорят, что их тут где-то даже разводят специально, и продают. И выгодно. А то крысы совсем оборзели. Ты бы своему тоже невесту, что ли, подобрал. Котятки пошли бы. Я бы взял одного, с котом и драная палатка домом покажется…
Дежурный так и болтал бы до бесконечности, но к посту подходили люди.
Мишка прошел на станцию.
Со стороны «бара» – местной забегаловки – пахло едой. Так пахло, что у Горшка закружилась голова. Мультик свою проблему с голодом решил просто: терся об ноги, об ножки столов, изображал голодные обмороки и приступы обожания, другими словами – выпрашивал куски у посетителей. Кто-то гнал его, кто-то умилялся – киса – и подкармливал эту наглую рыжую морду. Уже через полчаса котей стал перебирать харчами. Наелся.
Но Горшок – не Мультик, ему за одну только милоту никто и крошки не даст. Да и милоты-то никакой нет и в помине. Раньше с едой и жильем проблем не было: амплуа юродивого и кормило его и позволяло не беспокоиться о крыше над головой. Можно было бы и сейчас повторить прошлый успех, да только Мишка поймал себя на мысли: все, был юродивый, да вышел. Ботаничка, а потом и питерские улицы начисто выбили из него желание кривляться. И как ему теперь быть, Горшок не имел представления.
– Мишка? Вернулся, надо же. А мы тут уж думали, что ты совсем сгинул у этих чокнутых. Как хоть они там? Гляжу, не обижали: отъелся, посвежел. Расскажешь что? Развлеки компанию, сделай милость.
Горшок не любил Леху. Впрочем, так его называл только он, для остальных это был Алексей Николаевич, «владелец заводов, газет, пароходов», вернее, гостиницы и этой забегаловки, которые давали неплохую прибыль. Человек, вроде, и не бедный, а скряга и жлоб. Мог пообещать, а сам обмануть, по принципу: по пятницам не подаю.
Но сейчас у Мишки особого выбора не было, и он подошел к столу. Увидев, что Горшок сглотнул слюну при виде закуси, Леха сделал воистину царский для него жест:
– Что уставился, жуй. А то на голодный желудок и врать-то скучно.
Уговаривать Горшка не пришлось. Но как бы голоден он ни был, все равно заметил, что здешняя стряпня и в подметки не годится тому, чем кормила его Аркадьевна.
– Ну, чем порадуешь?
Мишка уже знал, чем. Поверить – не поверят, это точно, а вот напугает он их тут до смерти. Хотя он ничего сочинять не собирался. Если только самую малость. Все рассказал, все одним махом вывалил. И про Хранителя, и про Царицу с Принцессой, и про то, как собственными глазами видел: скормил Хранитель своему кактусу ни в чем неповинного человека. И косточек от него не осталось. Все в красках и лицах, уж чего-чего, а рассказывать Горшок умел и знал, как заинтересовать, где рассмешить, а где – напустить жути. Постепенно вокруг Лехиного стола собралась небольшая толпа.
– Ну, Горшок, и горазд ты врать. Молодец! Страху напустил – в темный туннель теперь одному не сунуться. Эй, Заварза, на три дня у этого чудика тут кредит открыт, спросит – накормишь.