В груди у него похолодело. То, что он сперва принял за необычный резной узор на боках, на самом деле оказалось изображением черепа. Сотни пустых глазниц таращились на него, а он смотрел в ответ, автоматически переставляя ноги вслед за Смертью.
– Что… кто это? – выдавил он, когда они остановились у чаши.
– Убийцы. Насильники. Те, кто решил, что может брать все что захочет просто потому, что сильнее или влиятельнее, – перечислила Смерть. – И кто посмел посягнуть на чужую любовь. В завершение праздника нам будет радостно выпить из кубков, созданных по их образу и подобию.
Матвей покосился на череп в руке ближайшего к нему мужчины в белом сюртуке и вздрогнул: пронзившая его ни с того ни с сего мысль была слишком уж невероятной…
– Наш общий знакомый Лев, – неторопливо начала Смерть, и он в ужасе уставился на нее, – продолжатель дела своих родителей – шантажист и убийца, который за свою жизнь успел убить пять человек. Первым был мужчина, который всего за час до гибели сделал предложение своей первой и единственной возлюбленной. Его здесь нет, – добавила она, прежде чем Матвей начал оглядываться. Ее голос неожиданно громко разносился над притихшей огромной террасой. – Девушка жива, хоть и страдает от горя после нелепой аварии. Затем был юноша, единственная надежда своей молодой семьи, с которым Лев и его друзья захотели развлечься, – хотя Смерть говорила бесстрастно, последнее слово буквально вспороло воздух, как кинжал, и несколько гостей недовольно забормотали. – Сейчас пара присутствует на этом Балу. Затем, совсем недавно, Лев привлек мое внимание тем, что помог своему другу убрать соперника в борьбе за сердце отвергнувшей его девушки. Наркотики…
– Хватит! – прошептал Матвей. Его замутило. Смерть умолкла, хотя ее глаза метали молнии. В ее руке блеснул хрусталь, и она окунула череп в чашу.
– За бессмертие вашей любви, дамы и господа! – крикнула она, обернувшись к гостям, и сделала глоток. А затем случилось то, чего боялся Матвей: она протянула кубок ему.
– Пейте.
Он не пошевелился.
– Пейте, милорд. Во имя торжества любви!
Матвей взял бокал и оглянулся, встречая в толпе взгляды родителей, – а может быть, ему просто хотелось верить, что это были именно они. В бокале оказался незнакомый напиток со вкусом меда и трав, от которого в его груди вспыхнуло тепло. Он слышал, как оркестр вдалеке начал играть торжественную мелодию, а гости что-то крикнули все разом. Опустевший кубок растаял в воздухе. Смерть снова взяла его под руку и повела к терему. Он ненадолго оглянулся, наблюдая, как гости по очереди подходили к чаше, черпали напиток и пили из кубков, которые тут же растворялись в воздухе, а затем устремлялись обратно к воде. На секунду ему показалось, что по его плечу в немом прощании скользнули пальцы родителей. Луна вдруг засияла еще ярче; ее свет поглотил и террасу, и цветы, и огненные колонны, а затем Матвей вновь оказался в комнате с камином.
Пошатнувшись, он с размаху опустился на мягкий диван и несколько мгновений молча наблюдал за пляской языков пламени. Плечи ныли после тяжелой мантии, которая уже висела на прежнем месте, а голова гудела после нескольких часов непрерывной музыки.
– Выпейте, – сказала Смерть, без мантии, но в диадеме, и протянула ему золотой дымящийся кубок.
– А это что такое? – спросил Матвей, с подозрением втягивая носом воздух.
– Травяной отвар, Матвей Иванович. Чуть раньше, как вам наверняка стало интересно, мы вместе выпили сурью. Это напиток из трав и меда.
Он сделал маленький глоток и впервые с того момента, как начался Бал, почувствовал в груди стук сердца. Посчитал пульс: слегка учащенный, но не более того. Вполне естественно после целого вечера в компании живых душ покойных любовников, среди которых были его родители, и самой Смерти. Последняя наблюдала за ним с таким видом, словно точно знала, о чем он думает, и это ее забавляло.
– На вашей стороне время. На их – любовь, – сказала она, будто это все объясняло. Матвей открыл было рот, чтобы задать вопрос, но передумал. Его специализацией были тела, а не души, и здесь ему оставалось только принять все как данность.
Отвар действительно помог. Тепло распространилось по всему телу и вернуло силы. Смерть села напротив с та-ким же кубком, но едва пригубила отвар. Несколько минут они молчали, и он гадал, заговорит ли она о второй части сделки.
– Вам понравился Бал?
– Да, – не мешкая ответил Матвей. Ее маленькая улыбка осталась неизменной. – Но почему вы не сказали, что здесь будут мои родители?
– Потому что не хотела давать вам ложную надежду. Иногда мои гости слишком заняты друг другом и пропускают Бал. Например, сегодня мы уже в тридцатый раз были лишены удовольствия видеть режиссера Рико Фелла и актрису Лиану Манн.
Матвей воспринял знаменитые имена как нечто само собой разумеющееся, но ему не давали покоя еще несколько вопросов. А Смерть явно пребывала в благожелательном расположении духа.
– Родители сказали, что были со мной в день их похорон. Вы часто отпускаете души навестить родных в мир живых?
– Они сами выбирают, когда это сделать. Обычно визиты случаются, когда в другом мире происходит что-то серьезное, плохое или хорошее. Но надолго они оставаться не могут. Таковы правила.
– Я заметил еще кое-что. В реанимации были и дети, и старики. Но мои родители выглядели моложе, чем перед смертью, – сказал он. – Получается, гости могут выбирать свой облик?
– Такой облик носит их душа.
– А вы? Это ваше единственное обличье? – он повел рукой в ее сторону.
Смерть изогнула бровь:
– Я не оборотень, милорд, и не вижу смысла меняться. Бал этого не требует.
– А если бы это было желанием хозяина Бала? – спросил Матвей.
– Такого не может быть, – ответила Смерть. – Для каждого человека находится нечто более ценное, что он желает получить. И кстати, о желании… – Она поставила бокал на подлокотник, и он сделал то же самое. – Что вы хотите получить в благодарность за прекрасный вечер?
Перед тем как отправиться на Бал, он постарался максимально точно сформулировать желание, соблюдая все ограничения, озвученные Смертью: она не могла вернуть в мир живых мертвеца, не могла сделать бессмертным живое существо или, напротив, специально навредить кому-то. Она была лишь следствием, но не причиной.
Раньше желание Матвея было простым – последний разговор с родителями. Он окончательно убедился в его правильности, когда Смерть рассказывала, как важно всегда чувствовать правду. Но теперь все изменилось. Он видел их улыбки, слышал их смех – искренние, потому что что-то подсказывало ему: на Балу любви не было места лжи. Любовь сквозила в каждом их движении и взгляде. А вот ненависть действительно оказалась бессмысленна. Больше ему ничего не нужно было знать. Матвей решил, что хочет навсегда запомнить их такими, как на Балу, спокойными и улыбающимися. Полными любви к их семье, которая однажды воссоединится.
Смерть молчала, давая ему время подумать. Ее руки были сложены на коленях, но Матвей помнил, как они сжимали его локоть во время Бала. Его взгляд медленно поднялся по серебряному платью, белой шее и наконец остановился на зеленых глазах. Они выдавали ее несколько раз за этот вечер. Когда она говорила о любви; когда наблюдала за парами гостей; когда смотрела, как он разговаривал с родителями; когда он пригласил ее на танец и они вместе кружились по террасе, не в силах отвести взглядов. Во время танца в ее броне будто появились трещины: в них он мог увидеть и трогательное восхищение магией музыки, и гордость за людей, благодаря которым этот праздник до сих пор был жив. Их не мог затмить даже последний обряд – напротив, теперь он в полной мере представлял себе могущество бессмертной любви и бессмысленность любых попыток уничтожить ее.
Затем он подумал: первым, что сидевшая перед ним девушка видела в людях – даже тех, кто жаждал встретиться со смертью, – всегда был страх. Она была обречена смотреть на счастливых любовников и знать, что человек, разделивший с ней этот вечер, только и ждал вознаграждения – встречи со старой любовью, семьей или знаменитостью. Ко всем гостям она относилась с почтением и добротой, как к старым друзьям. Доброту она проявляла и к Матвею. Смерть не была равнодушной, пусть и хотела такой казаться. Матвей, долгие годы учившийся защищать собственное сердце от чужой боли, понимал это как никто другой. Теперь к его стремлению узнать больше о принципах ее существования примешивалось неподдельное восхищение.
Полено в камине треснуло и выбросило в воздух столп искр.
– Хочу, чтобы вы сказали, могу ли я поцеловать вас.
Повисло молчание. Впервые с момента их встречи Смерть растерялась. Он прочитал это на тонкой линии ее губ.
– Мое первоначальное желание уже исполнилось, прямо во время Бала, – пояснил Матвей. – Я очень рад, что мне выпал шанс провести эту ночь рядом с вами, миледи. Мне показалось, что и вы получили удовольствие. Я хочу поцеловать вас, но только если вы дадите свое разрешение. Если нет, то я приму отказ и сочту желание исполненным.
«Я забуду Бал уже завтра, – сказал он себе. – Я вернусь к привычной жизни. Но здесь и сейчас больше всего я хочу, чтобы она сказала да».
В глазах Смерти появилось любопытство. Она склонила голову, изучая его и словно ожидая, что он вот-вот возьмет свои слова назад. Но этого не случилось. Чем дольше Матвей смотрел на ее прекрасное лицо, тем больше верил, что принял правильное решение.
– Вы сильный человек, раз вам было достаточно всего нескольких секунд с родными, – наконец тихо сказала Смерть. – Вы уверены, что не хотите провести с ними еще немного времени? Я могу вызвать сюда их души.
Матвей покачал головой:
– Это будет мукой для нас всех, миледи. Несколько минут ничего не исправят. Они останутся здесь, а я вернусь домой. Я хочу запомнить их такими, какими увидел на Балу. Я ведь запомню, правда?
Смерть кивнула.
– Хорошо. А теперь, пожалуйста, исполните мое желание.