(р. 1932) – американский киноактер.
Питер Устинов (р. 1921) – английский актер, режиссер, писатель. Двоюродный племянник художника А.Н. Бенуа.
Ромен Гари — настоящее имя Роман Касаев, псевдоним Эмиль Ажар (1914–1980), французский писатель и дипломат русского происхождения. В годы Второй мировой войны сражался в армии де Голля. В 1950–1960-х гг. был послом Франции в Швейцарии, консулом в Лос-Анджелесе, спикером ООН. В 1956 г. получил Гонкуровскую премию за роман «Корни неба». В 1974 г. придуманный Гари писатель Эмиль Ажар получил Гонкуровскую премию за роман «Вся жизнь впереди».
Роман Полански (р. 1933) – кинорежиссер польского происхождения. Дебютировал как актер в фильме Анджея Вайды «Поколение» (1955), в конце 1950-х снял свои первые фильмы, отмеченные мотивами гротеска, абсурда, садомазохизма. С 1965 г. жил и работал в Англии, затем в США, с 1977 г. в Париже. В 1969 г. имя Полански приобрело трагическую известность после жестокого убийства в Голливуде его жены, кинозвезды Шэрон Тейт. Среди его фильмов – «Отвращение» (1965), «Тупик» (1966), «Бал вампиров» (1967), «Ребенок Розмари» (1968), «Макбет» (1971), «Китайский квартал» (1974), «Тэсс» (1979), «Пираты» (1986), «Горькая луна» (1992), «Пианист» (2001).
Жорж Чеко – кинопродюсер фильма «Черный тюльпан».
Витторио де Сика (1901–1974) – итальянский кинорежиссер.
Сезар – Сезар Бальдаччини (р. 1921), один из крупнейших скульпторов Франции XX в. В 1960 г. вошел в группу «новых реалистов», однако искал свои способы «овладения реальностью». В середине 1960-х начал работать в «технике сжатия», создавая серии объектов, которым сжатие под прессом, деформация придавали особую выразительность.
Арманд Хаммер (1898–1990) – американский бизнесмен, нефтепромышленник. Основы многомиллионного состояния заложил в СССР в первые годы революции, в частности, скупая антикварное наследие. Создал музей Арманда Хаммера в Калифорнии.
Лоран Терзиефф — настоящая фамилия Чемерзин (р. 1935), французский актер. Снимался в фильмах Марселя Карне «Обманщики», Роберто Росселини «Ванина Ванини», Луиса Буньюэля «Млечный путь», Пьера Паоло Пазолини «Медея».
Никита Богословский – Богословский Никита Владимирович (1913–2004), композитор.
«Три года ты мне снилась» – песня Н. Богословского на стихи А. Фатьянова, написанная для второй серии фильма «Большая жизнь» (1946). Песня подверглась партийной критике, А. Фатьянов был заклеймен как «поэт кабацкой меланхолии».
Глава двадцать пятая
Наши путешествия. Русские конфеты. Свадебная полость из белого меха. Жан Татлян. «Пора освободиться»
Я всегда любила путешествовать. В эпоху «Русского павильона» мы свои долгие каникулы проводили в странствиях: Австрия, Дания, Голландия, Германия, Норвегия, Венгрия, Испания, Португалия, Багамы, Бермуды, Ямайка, Турция, Марокко, Болгария, Румыния…
И, конечно, Италия.
Верона, оперный фестиваль в античном амфитеатре. Сверкали звезды. На древних камнях, где когда-то сражались гладиаторы, шел спектакль «Ромео и Джульетта». Никогда не забуду!
В начале 1960-х у Джонни все еще было бюро в Вене, как-то мы отправились туда вместе надолго. Приятная смена окружения! Его австрийские друзья часто приглашали нас в знаменитые венские рестораны (например, в «Три гусара»). Ходили в Бургтеатр, восхищались Курдом Юргенсом, которого потом встречали и в Париже. Ходили в Оперу.
В моей жизни это было романтическое время: снег и солнце, любовь и нежность.
Позже в Вене все как-то переменилось. В отелях персонала стало намного больше, комфорта намного меньше. Но в кафе сохраняется тот же австрийский шарм, подают тот же захерторт и тот же вкуснейший штрудель. Я бы сказала, что не изменилась и публика.
Из Вены мы ездили по Дунаю в Будапешт – слушать венгерских цыган.
А позднее, в царствование Герберта фон Караяна, часто бывали на оперных фестивалях в Зальцбурге.
Тогда же мы решили поехать на неделю-полторы в Россию, в которой я никогда не была. Какой это был год, не помню, но эпоха была еще советская. Мы прилетели 1 мая, в праздник. В аэропорту нас посадили в автобус, мы проехали с полсотни метров, остановились и чего-то ждали на выезде, очень долго. Я сказала барышне-гиду: «Что же мы тут стоим? Нельзя ли кругом проехать?» Она немедленно откликнулась: «Вас, кажется, Людмила зовут? Вы в Париже можете давать советы. А мы знаем, что надо делать».
Это было очень забавно!
Они поселили нас в «Метрополе», дали номер люкс – роскошный, старомодный. Но там все было поломано, пыльно, и из крана в ванной текла коричневая вода.
Мы побывали в Большом, на «Иване Сусанине», почти ежедневно ходили в московские театры, провели вечер в грузинском ресторане «Арагви». Встречались люди такие, как та барышня-гид. Но очень многие были сердечны чисто по-русски. И девочки в отеле работали такие славные. Когда уезжали, одна из них бежала и кричала вслед: «Мой сын вам шлет русские конфеты!»
Потом отправились в Ленинград, жили в гостинице «Европа» около Русского музея. В этих старинных кварталах Петербурга, среди ампира, театральных афиш, маленьких садов, мы с удивлением встречали на каждом шагу совсем пьяных людей…
Побывали в тот приезд и в Одессе, и в Ливадии.
После долгих лет мы с Джонни решили пожениться. Поехали в Данию, в маленький город Тондер, предназначенный специально для молодоженов. Более очаровательного места никогда не видела и, думаю, не увижу! Почтальоны там все в красных костюмах, а полицейские – в белых, с синими поясами и золотыми пуговицами. Нас объявил мужем и женой мэр города (который, кстати, был другом отца Джонни). Не забуду «Кукольный дом», где маленький старичок колдовал, выпекая вкуснейшие пирожные…
Из этого райского, сказочного, андерсеновского городка разослали телеграммы друзьям и родственникам:
«Наконец поженились!» Действительно «наконец»: мы уже четырнадцать лет были вместе.
Сразу после свадьбы сели в машину. Джонни специально купил «свадебную полость» из белого меха, чтобы согреться, – было дико холодно! Заехали на обратном пути на два дня в Гамбург – и вернулись в Париж.
Спустя какое-то время кто-то нам сообщил: из России приехал приятный молодой человек, певец по имени Жан Татлян. Говорили, что он был звездой эстрады в Ленинграде. Жан пришел к нам в «Русский павильон», спросил: «Хотите, спою под гитару?» Пел он чудно, голос дивно звучал.
Со временем он начал приходить все чаще – и однажды вдруг, без каких-либо предисловий, сказал: «Я хотел бы купить ваш ресторан». Я растерялась, но ответила: «Жанушка, не старайтесь, у вас ничего не выйдет…» Татлян стал возражать: «Я моложе, я умнее, я не менее известен, чем вы». – «Насчет ума не знаю, – с улыбкой сказала я, – но мне все-таки кажется, что у вас не получится».
Он продолжал приходить в ресторан и каждый раз возобновлял разговор о покупке «Павильона». Так прошло два сезона.
Я рассказала наконец об этом Джонни, он подумал и сказал: «В общем – почему нет? Мы здесь уже двадцать лет, пора отдохнуть и освободиться».
Татлян привел к нам иранского магната Абзадэ. Они вместе осмотрели ресторан, кухню, все помещения. Я назвала цену. Татляну она показалась слишком высокой, но Абзадэ понял, что торговаться я не буду. «Покупаем».
Так прекратил свое существование наш «Русский павильон». Продали все – и ресторан, и обстановку, и картины, и квартиру над рестораном со всем, что в ней было.
Пресса провожала нас ностальгическими вздохами: «Людмила… но с этим покончено! Никого не предупредив об опасности, она покинула свой волшебный “Русский павильон” на рю Лористон. Это была одна из лучших, истинно русских ночных “шкатулок” – и вот все исчезло.
Завсегдатаи не очень надеются на то, что это волшебство можно воссоздать. Ресторан отныне называется “Две гитары” – вот и все, что можно о нем сказать».
Через три месяца «Две гитары» Татляна разорились.
А мы, подписав контракт, сложили чемоданы и поехали в Венецию. Провели чудное лето, отдохнули, вернулись в Париж. Поселились в отеле на авеню Виктор Гюго. И сразу почувствовали себя сиротами.
Поехали в Испанию, в Марбелью (тогда отель «Марбелья клуб», который принадлежал принцу Альфонсо фон Гогенлоэ, мужу принцессы Иры фон Фюрстенберг, был самым модным в Испании и очаровательным местом). Оттуда в Севилью, Гранаду, Кордову. Потом отправились в Нью-Йорк, в гости к Делано, который счастливо жил в нью-йоркском пригороде Порт-Вашингтон со своей милой Винфред и двумя малышами.
Из Америки – в Мехико, где нас встретил мой племянник Патрик (в ту пору вице-президент фирмы «Матра»). Они с женой показывали нам город. Повсюду музыка и цветы. Марьячос, уличные музыканты, встречали гостей у входа в каждый отель.
Акапулько… Вновь Марбелья… Канарские острова.
Дивный климат. Потрясающие пляжи. Невыразимая скука…
И такое чувство, будто все время от чего-то убегаем.
Вернулись в Париж, сняли элегантную маленькую квартиру на авеню Фош. Появился рояль, по вечерам приходили друзья, которым я пела все, что когда-то звучало в «Русском павильоне». Гости слушали – и спрашивали: «Когда же вы снова откроете ресторан? Скучно без вас…»
Так прошло три года.
И вот однажды мы с Джонни шли по улице короля Франциска I, мимо отеля «Шато Фронтенак», где когда-то держал свой ресторан Жан Маре (кажется, там дебютировала Эдит Пиаф). Ресторан был давно закрыт, его помещение пустовало.
Нам пришло на ум спросить у хозяина, мсье Тома, что он делает с этой пустующей залой.
Он сказал: «Если хотите, я сдам ее вам». – «Хорошо, подумаем», – ответил Джонни. Через какое-то время он заметил вскользь: «Если хочешь… красивая зала… Возьмем!»
Так и решили. Сменили квартиру на апартамент в многоэтажном жилом доме на авеню Георга, напротив знаменитого отеля и совсем недалеко от ресторана, что очень удобно. Над нами жила Софи Лорен с мужем и двумя сыновьями, под нами – Дорфман, кинопродюсер.