Царица парижских кабаре — страница 37 из 38

А я продолжаю думать: в этом пестром, теплом городе наша судьба сложилась бы по-другому.

Но – мы остались в столице. А Париж слезам не верит.

Наши вечера в новом ресторане длились без малого десять лет, пока Джонни не сказал: «Хватит. Мы устали. Мне уже не хочется продолжать. Давай отдохнем».

Через три месяца истекал контракт на аренду. Мне хотелось его продлить. Но Джонни стоял на своем…

Я загрустила.

В этот момент история ресторана и наша судьба сделали новый крутой поворот.

За тридцать пять лет, что мы держали ресторан, у нас были разные поставщики продуктов и напитков. Но рыбу, семгу и икру все эти годы поставляла одна и та же фирма Петросянов. Мы их ценили, они нас ценили, все повторяли, что мы для них лучшие клиенты из всех русских рестораторов Парижа.

Когда я предупредила их, что через три месяца мы уходим на покой по желанию Джонни, эти солидные дельцы взволновались: «А почему бы вам не работать с нами? Станем партнерами. Мы будем заниматься всем, а вы останетесь хозяйкой дома, как и прежде».

Тут уж заволновалась я: мне хотелось сохранить «Русский павильон».

Джонни предупреждал меня: «Они очень странные люди». И мсье Тома, хозяин нашей залы, сказал: «Людмила, вы знаете, что я всегда с вами, но с этой фирмой надо подписать контракт, в котором все будет четко оговорено. И не увлекайтесь: это опасные люди, они даже судились с собственным братом!»

Я не обратила на эти предостережения внимания.

До контракта с мсье Тома они подписали контракт со мной. Я получила задаток в 50 000 франков, чтобы привести в порядок ресторан и заплатить служащим, которых не стали увольнять, так как у нас был очень хороший персонал. Мы починили кондиционер, почистили бархат, отремонтировали стулья и сменили кресла в баре.

Но когда Амед Петросян пошел к мсье Тома продлевать договор на аренду, тот попросил большую гарантию. Петросян начал шуметь. Мсье Тома объяснил, что это страховка, так как он не уверен в репутации этих людей.

«Тогда будем судиться!» – сказал Петросян.

Через несколько дней их сестра, дородная красавица Кети Петросян, пригласила нас на открытие испанского ресторана «Дорада». Пили шампанское, ели дораду, и она заявила, что ресторан у мсье Тома открывать мы не будем, так как он «слишком любит деньги», мы найдем что-то другое, лучше.

Время шло. Мы устроили прощальный вечер и сказали всем «до скорого».

Когда ресторан был уже закрыт, Эльдар Рязанов и Игорь Бортников попросили меня устроить вечер, который был снят в виде документального фильма «Княжеское гнездо». Съемки велись в салонах русского посольства. Эта встреча была похожа на те, что назывались «В гостях у Людмилы Лопато». И фильм потом несколько раз прошел по российскому телевидению.

Но, по-моему, я в этом фильме была скучна…

Мы продолжали жить в нашей квартире на авеню Георга V, иногда ездили отдыхать в Монте-Карло или в Довиль. На Пасху, Рождество, старый Новый год часто устраивали приемы – наши верные клиенты теперь чувствовали себя нашими давними друзьями и приходили в дом.

Были и другие радости: помню, как во Флоренции выходила замуж моя юная родственница Аннушка, дочь польского посла в Анкаре. Было великолепное венчание, церемония в главном зале Палаццо Веккьо, прием на триста человек в семисотлетнем замке Сан-Карло-аль-Монте в Сеттиньяно. Замок принадлежал родителям Аннушки, Манусу Зайончковскому и Миле Лопато. Звезды сияли в ночи, светлячки раскинули сеть огоньков в душистом воздухе ночной Флоренции.

Аннушка и ее жених венчались в канун Иоанновой ночи, праздника Рождества Иоанна Крестителя. В России она зовется Купальской, и все русские дети когда-то знали, что в эту ночь в воздухе должны вести хороводы светлячки. Оказалось, такое поверье существует и в Польше, и в Тоскане.

И оно сбылось: у Аннушки на свадьбе все светлячки Сеттиньяно устроили живую иллюминацию из голубых и изумрудных огней, просто воздушный балет!

Это было дважды прекрасное предзнаменование для свадьбы в Тоскане: ведь Иоанн Креститель – святой покровитель Флоренции.

Я всегда очень любила Флоренцию. Первый раз была там еще девочкой, с мамой и братом Володей. Потом мы с Джонни ездили в Тоскану несколько раз…

Помню еще – из событий этих лет – выставку картин Зинаиды Серебряковой в русском посольстве. Работы были, конечно, из парижского собрания семьи Серебряковых, а устроила выставку Женя Флавицкая. Успех был большой.

Петросяны тем временем продолжали показывать мне разные рестораны, которые нам не подходили. В один прекрасный день пришел завтракать мой адвокат, мсье де Мулен (весьма опытный юрист, адвокат компании по производству самолетов «Конкорд») и сообщил: «Петросян подал на вас в суд. Думаю, это нехорошо».

Я-то полагала, что ситуация разрешится по-дружески. Моя ошибка была в том, что я вовремя не реагировала на советы адвокатов. Дела с Петросяном кончились и в самом деле нехорошо, плохо, просто отвратительно, о справедливости не стоит и говорить. Мы были обобраны! Это стоило здоровья Джонни. У мсье Тома, хозяина нашей залы, после этого шесть месяцев длились сердечные припадки. Заболела и я: надолго впала в депрессию.

По решению суда Петросяны забрали у меня большую часть моей коллекции картин и другого ценного имущества. Картины эти выставлены теперь в зале их ресторана в Париже.

Была бы я менее настырной, согласилась бы отдать им ту сумму денег, которую они уже вложили в наш общий проект, – я бы спасла и картины, и все ценности.

Комментарии

Княгиня Наталия Петровна Голицына – урожденная графиня Чернышева (1741–1837), фрейлина «при пяти императорах», по легенде прототип пушкинской старухи графини из «Пиковой дамы».

Патрис Александрович Голицын (р. 1939) – бизнесмен, внук предводителя харьковского Дворянского собрания.

Князь Юрий — Трубецкой Юрий Николаевич (р. 1905), бизнесмен. Служил в армии США в 1941–1945 гг. Друг князя Ф. Юсупова. Живет во Флориде.

Палаццо Веккьо (Старый дворец) — здание флорентийской Синьории, один из красивейших памятников города. Строительство было начато в конце XIII в., завершено в конце XVI в. Палаццо Веккьо украшен фресками Доменико Гирландайо и Дж. Вазари, статуями Донателло, Верроккьо, Микеланджело и множеством других произведений художников флорентийского Ренессанса.

Канун Иоанновой ночи — ночь на 23 июня (в католической традиции), на 7 июля (в православном календаре), праздник Рождества Иоанна Крестителя, Иоаннова ночь, Купальская ночь, канун летнего солнцеворота. Сопряжена с множеством поверий, легенд, обычаев у всех христианских народов Европы. Так, обычай жечь костры «на Купалу» распространен от Уральских до Пиренейских гор: в средневековой Франции первый костер в Иоаннову ночь зажигал король. Поверье о том, что в Иоаннову ночь появляются светлячки, было распространено и в России.

Глава двадцать девятая

Цветы на террасе. Тишина. Зеркало



Мы решили переехать в Канны, которые хорошо знали и любили. В поезде Джонни сказал: «Если ты меня любишь – никогда больше не говори об этой грязной истории». И действительно, я с ним больше не заговаривала на эту тему.



Мой сын Делано подыскал нам в Каннах очень милую квартиру с большой террасой, где было много цветов и зелени. Жизнь, и в первую очередь ее темп, конечно, переменились. Но к нам на Лазурный берег стали часто приезжать наши друзья, и все потихоньку, постепенно приходило в норму. Я делала все, чтобы окреп после болезни Джонни. Мы старались как можно лучше развлечь друг друга – и не думать ни о чем.

В Каннах и на Лазурном берегу живут многие мои родственники. Я часто езжу на обеды с моей приятельницей Лидией Варсано. Графиня д’Альфельд, моя давняя подруга Лилиан, подарила нам тропическое дерево. Оно и сегодня цветет на нашей террасе.

Подружились мы и с соседями, владельцами огромной виллы «Полония» (когда-то ее выстроил русский князь, женатый на польской даме). После смерти Джонни эта семья стала смотреть за мной, как за родной сестрой, за что я им бесконечно благодарна. Они – добрые, умные и оригинальные люди, а Даниэль к тому же чудесная хозяйка, все умеет.

Французы, надо сказать, довольно безразлично относятся к другим, совершенно не интересуются незнакомцами и живут лишь для себя. Но если вдруг полюбят кого-то – становятся лучшими друзьями, каких только можно найти. Мои друзья, найденные уже здесь, в Каннах, очень милы и добры ко мне, как, например, мой любимый доктор, знаменитый кардиолог Жианнети, доктор Эстачи, «доктор века» как любят говорить во Франции (он считается лучшим офтальмологом в Каннах) и семья Маньян – Ольга (урожденная Пуришкевич) и Иван Петрович.



Мой сын Делано и Винфред, моя невестка, очень дружно живут в Нью-Йорке, в районе, известном под названием Аппер-Ист-Сайд. Это престижный район, застроенный в период «между двумя войнами». Их дом своей архитектурой напоминает венецианское палаццо, а квартира оформлена в любимом стиле Делано и Винфред – так называемом провансальском. В нем смешаны французская мебель XVIII века и ткани солнечных расцветок.

В течение двадцати лет Делано владел фабрикой по производству упаковок для парфюмерии: эти изящные коробочки мой сын и невестка не только продавали, но и сами разрабатывали их эскизы.

Делано и Винфред – любители живописи. У них есть большое полотно Бориса Григорьева (когда-то купленное Никитой в Берлине, в мастерской самого художника и даже репродуцированное в знаменитом русском берлинском журнале «Жар-Птица»), эскизы Александра Бенуа, работы Кислинга и Шагала. В наследство от своего отца Деланушка получил комплекты журналов «Старые годы», «Столица и усадьба» и русские эмигрантские издания с автографами авторов.



Теперь это настоящие фамильные сокровища!

Я часто на праздники летаю к сыну в Нью-Йорк. И всегда это для нас обоих большое счастье.

У меня чудные внуки: Питер – известный адвокат, он женат на красавице Карле, родом из Колумбии. А моя внучка Лиза работает в Голливуде. Она очень красива и талантлива.