– Зачем она тебе? Не бабушка, а Роза. Про твою страсть к бабушкам я и так знаю.
– Для исследования Мишиной комнаты.
– Тут была полиция в лице ведомства папы номер один и ничего не нашла, что ты собрался исследовать?
– У Миши в номере точно кто-то был, так?
– Ну, это только твои слова.
– А я своим словам доверяю. Так вот. Нам стоит дать понюхать Розочке Мишины вещи, и, когда она обнаружит там чужой запах, то приведет нас к преступнику. Вот и посмотрим, в чью комнату она побежит сразу после Мишиной.
– Там у Миши уже перебывала куча людей, а Розочка все-таки не полицейская собака, обученная всяким таким штукам, – засомневалась я, хотя Розочка действительно была очень одаренной псиной.
Любимым развлечением постояльцев было прятать ее игрушку. Та умудрялась найти свою резиновую курицу в любом месте. После чего становилась на задние лапки и умилительно тявкала, требуя аплодисментов.
– Ты же знаешь, она кого хочешь унюхает. У Розочки природный дар, – подтвердил Славик мои мысли. – Я только что ее испытал: не мог найти свой второй носок, а она мне его вмиг в углу отыскала.
– Он там что, стоял?
– Лежал, но очень незаметно.
– Допустим, но как ты собираешься ходить по чужим комнатам с Розочкой? Даже если она начнет ломиться в чей-то номер. Вообще-то, с собаками заходить в комнаты постояльцев запрещено. Бабушка оплачивает ее проживание отдельно, а остальные могут не так понять твои демарши.
– Мы засунем ее в твою сумку. Розочка так спрячется, что ее никто не заметит. Голову даю на отсечение, это окажется Дух Вонюх. Он ненавидит русскую культуру и решил угробить талантливого и инициативного искусствоведа. Чтобы тот не дал России встать с колен. Вот же заноза в заднице!
– Славик, я понимаю, он неприятный тип: харкает слюной, ворчит на горничную и требует второе одеяло, неприятно чавкает, ходит, потягивая ногу… Но не стоит судить людей по таким мелочам. С таким же успехом это может быть и бабушка, и йоги, и шейх, и его жены. И вообще – любой из нас. Это если вообще брать во внимание версию, что в номере был тот, кто поспособствовал падению Миши.
Славик, обладавший в этот день каким-то странным даром внушения (это потом я поняла, что он все-таки прослушал папину лекцию о гипнозе), повел меня назад в комнату. Там он придирчиво осмотрел мою новую сумку, стоявшую в кресле, и нашел ее пригодной для Розочконошения.
– Не волнуйся, все наши уже отужинали и собрались у шейха. Общее горе объединяет. Так что помешать нам не должны, – утешил он, а я нахмурилась. Как знала…
Глава 17. Логово врага. Ночь побега
Я вымылась, почистила зубы, а еще на всякий случай порвала простыню на несколько кусков. Славик напугал меня, заявив, что на нас может напасть дикий зверь и придется делать перевязку. Дикому зверю. Словом, Славик был уверен в себе как никогда. Наверное, успех у гречанки взбодрил его кровь и пробудил первобытные инстинкты самца.
Нам сегодня везло. Гречанка накрыла на стол и засобиралась. По воскресеньям у нее был выходной (это Славик разведал), но в этот раз повез ее не Шрек, за ней приехало такси. Славик все это время околачивался с Розочкой во дворе, ковыряясь в песочке у бассейна.
Как только гречанка уехала, Славик тоже принялся жаловаться на недомогание. Я слышала, как он скандалит внизу:
– Когда вы нас тащили в эту пердь, наверняка маску не надевали? То-то же! Уверен, вы меня заразили! Первый симптом – головная боль. Потом обоняние пропадет. А потом…
– Заглохни! Не то я за себя не ручаюсь! – рявкнул Шрек, а я подумала, как бы Славику дожить до побега.
Но приятель не подозревал, что висит на волоске, и продолжал:
– Вы как хотите, а я требую горячего молока, меда, и до завтра меня не беспокоить. Мне нужно отоспаться. В шкафу!
На Славика уже давно не обращали особого внимания, оттого молоко выдали и только махнули вслед рукой. Правда, Шрек грозился в молоко плюнуть, но это были мелочи.
Не успели Шрек с мелким отужинать внизу, как кто-то позвонил им по скайпу. Я узнала характерные звуки. Наверное, звонил шеф. Производственное совещание. Надеюсь, надолго.
Они засуетились, что-то выясняли между собой, вяло переругиваясь, но почти сразу же скрылись в кабинете. В это время Славик забежал в хозяйственную комнату, надавил на плитку в стене и перевел рычажок в нейтральное положение.
– Пора начинать! – заявил он, ворвавшись в комнату. – Сигнализация отключена. Баррикадируем дверь. Я сказал, что буду спать в шкафу. Ты с мигренью. До завтра нас не хватятся.
У меня от волнения вспотели ладошки. Максимально тихо мы передвинули кровать к двери. Предстояло покинуть дом через окно второго этажа.
Самым сложным оказалось то, что нам предстояло тянуть с собой еще и Розочку. Но бросить ее здесь я не могла, потому что надеялась больше не возвращаться в эту обитель спецагентов.
Возможность сигануть из окна я исследовала еще в первый же день. Москитная сетка вынималась не без труда, но мы со Славиком предварительно расшатали все крепления и теперь управились за пять минут.
Перед тем как лезть на подоконник, мы прислушались. Вокруг было тихо. Где-то вдалеке шумело море. Хотя, возможно, это был шум трассы, но мне было приятнее думать, что где-то там внизу и впрямь есть море.
Наше окно было на углу, чуть правее под нами чернела скатная крыша гаража, пристроенного к дому. Главное – добраться до нее, а там можно и спрыгнуть. Под нашим окном располагался небольшой парапет. При желании туда можно было поставить вазончики с цветами. Но сейчас этот парапет был нашей жердочкой к свободе.
Я полезла первой, возблагодарив шпагат папы № 3. Все-таки сидение между двух табуреток не прошло даром, и я довольно легко достигла крыши. Славику было сложнее, ему предстояло лезть с Розочкой, и мы опасались, как бы она не начала лаять с перепугу.
Славик соорудил из простыни некое подобие рюкзака, и засунул туда псинку. Демонстрируя чудеса дрессуры, та сидела и помалкивала.
Чуть высунувшись, Славик протянул рюкзак мне, после чего неуклюже пополз по парапету. Зря он прогуливал физкультуру. Нога его один раз соскользнула, и я уже было совсем испугалась, что он упадет. И дело даже не в том, что он бы сильно пострадал. Хотя он всегда был малахольным и стал бы ныть даже из-за занозы. Но шуму бы наделал прилично. К счастью, Славик был уже близко ко мне, и я попыталась тянуть его за капюшон толстовки.
Дальше дело пошло живее. Крышу гаража поддерживала декоративная колонна, увитая старым плющом. Придерживаясь за него, мы сползли вниз без особых проблем.
Ворота открылись бесшумно, и я вознесла благодарность Всевышнему: все сработало!
Теперь перед нами была только неизвестность. Днем мне казалось, что я сразу сориентируюсь на местности, но в надвигающейся темноте все виделось намного сложнее. Решили двигаться влево. Наверное, машинально, потому что в ту сторону дорога шла чуть вниз, и идти было легче, чем карабкаться в гору.
Как только мы спустились достаточно, чтобы вилла исчезла из поля зрения, нас ждала новая неприятность. Налетела какая-то вредная мошкара. Сначала вдали появились какие-то темные движущиеся столбики, и я подумала, что у меня начались галлюцинации.
– Это гнус! – сразу же вынес вердикт Славик. – Бежим!
– Сам ты гнус, – парировала я, хотя при ближайшем рассмотрении оказалось, что Славик прав. Не знаю, какой породы был сей гнус, но бежать от него хотелось как можно быстрее.
Впрочем, бег не особо помог. И без темных столбиков вокруг хватало какой-то греческой мошкары. Жалили они так больно, что Славик прыгал и вскрикивал ежеминутно. Кстати, жалили почему-то в основном его. Я после душа успела намазаться кремом для тела с ароматом ванили, и он, скорее всего, отпугивал эту гадость. А вот приятель исполнял ритуальные танцы индейца.
Под его стенания мы преодолели еще километра два. Никакого конкретного плана у меня не было: добраться бы до человеческого жилья, позвонить своим и в полицию.
Конечно, Славик мечтал порыскать в Беотии, среди точек, обозначенных Мишей, но меня это волновало мало. Живыми остаться – и то счастье.
Стало холодать, ноги с непривычки загудели. А человеческого жилья все еще не было видно. Наверное, мы пошли не в ту сторону.
С досады я принялась поддевать ноющего Славика:
– Помнится, ты обещал одной спичкой разжечь костер. Кажется, сейчас самое время. Передохнем и немного отпугнем мошкару. Да, Розочка?
Я потрепала по загривку бедную собачку и осознала, что все время чувствую свою вину перед ней. Жила себе тихо-мирно с бабушкой, а тут такие потрясения. Но Роза, кажется, была бодра и весела.
– Айн момент. Это же тьфу. Легкотня!
Славик покрутился вокруг меня, потом пошуршал под деревьями, растущими вдоль дороги, и насобирал маленькую охапку сухих веток. В правой руке он сжимал какую-то бумажку. Надеюсь, не туалетную. Весь свой скарб он сложил небольшой горкой.
– Не бздит – так горит, – подбадривал себя Славик после каждой неудачной попытки. – Ну смотри, маленький же язычок пламени все-таки получился?
– Это костер тебе свой язычок продемонстрировал. Горе луковое.
– Живи, костер, живи. Костер моей любвиии! Любви к земле одной. К земле навек родной, – затянул Славик патриотическую песню, подражая голосу Добрынина и зажигая очередную спичку. А я покрутила пальцем у виска.
Но костер словно услышал этого чудилу: через пять минут он уже пылал, как на пионерской зорьке. Или как в нашем камине в отеле. Я тоже ощутила острый укол тоски по дому в сердце. Славик же грел руки, самодовольно ухмылялся и грыз помидор. В свете костра это выглядело как кровавый оскал шакала.
Насытившись, он утерся рукавом и провозгласил:
– Я тебе скажу так: нам надо держаться горной местности и идти овечьими тропами. Будем доить горных козлов, ты научишься сбивать сыр. Я хорошо знаю коренья. Чую, мы свернули в сторону диких прерий. И потеряли время. Пока двинемся в сторону человеческого жилья, непременно угодим в их лапы. Потому остаются только козлы… Но это, конечно, временно.