Внутри полыхает злость. Сначала Хастах ослушался, демонстрируя неповиновение, теперь еще и Распутин, специально разрушивший мой план. Эти двое, кажется, перевыполнили норму того, что способно выдержать мое терпение.
Мален без лишних слов исчезает за углом. Отвязываю вторую руку. Воровка, кряхтя, садится на кровати. Она миниатюрна, но имеет тело взрослой женщины. Заметив мой интерес, она ехидно улыбается.
С Маленом решу позже. Для начала мне нужно разобраться с призрачной сестрой Стивера. Поиск человека, которого, может, никогда не существовало, – дело гиблое, но вполне выполнимое. Подозреваю, сестра Стивера могла быть вполне реальной ведьмой. Записи о самосудах над колдуньями есть в церковных архивах. Фанатики всегда обожали коллекционировать свои достижения.
Нам пора выдвигаться, пока Алые Плащи не начали прочесывать все окрестные деревни вблизи Лощины. Нужно поспать хотя бы пару часов и все-таки найти применение младшей дочери Романова.
– Да ладно тебе, мы же вместе загремели в тюрьму и выбрались оттуда. Это отличный повод не ворчать.
Окидываю раззадорившуюся девчонку взглядом. Она, явно не ожидая, смущенно отворачивается, демонстрируя подбитую щеку.
– Выгляжу неважно, да?
Ее голос удивительно тихий. За день, что мы знакомы, она впервые не раздражающе громкая. В комнате пахнет жженым фитилем, и свет становится все тусклее. Надо найти еще свечей.
Где бы их достать?
– У меня можешь не спрашивать.
Ее синяки сойдут, чего не скажешь о шрамах. Инесса разворачивается ко мне, внимательно разглядывая в полумраке. Вскипаю за доли секунды.
Хватит смотреть. Не люблю привлекать женское внимание. Восхищенные взгляды остались в другой жизни. Там я не был Зверем. Меня не изуродовали. Тогда девушки восхищались мной, а не боялись или жалели, как калеку.
Сделав глубокий вдох, складываю пальцы в замок. Раздается хруст.
– Ты говоришь, что явилась из параллельной вселенной. Мальчишка Ландау сказал, что в твоих словах есть смысл. Ничего более бредового я не слышал, но времени на разборки нет.
– Почему?
– Гражданская война. Ты была в Чернограде, а значит, сможешь провести нас в город.
Инесса вновь перебивает, вынуждая меня нервно клацнуть зубами:
– И в чем заключается цель нашего сотрудничества? Спасем планету?
Ее тон граничит между воодушевлением и неприкрытой издевкой. Еще не видел ничего подобного. Я вновь бегло осматриваю новую знакомую. Она не похожа на крестьянку, но и не выглядит как представительница видного сословия. Когда я смотрю на нее, меня не покидает ощущение того, будто что-то не так. Странное чувство.
– Нет. Получим собственную выгоду.
Утро началось через пару часов, когда солнце уже повисло над улицей, где мы остановились. Поднялся с пола я уже глубоко погруженный в размышления. Нужно обсудить с Невой всех сторонников князя Романова, что сотрудничали с Крупским. Составить списки и пройтись по адресам. Нужна карта местности, более точная, и новая утепленная одежда. Кто-то должен добыть еду, и было бы просто отлично, если б завтра на рассвете мы покинули деревню.
Надеваю жилет и цепляю кожаные ремешки для крепления ножей под одеждой. Вооружаюсь. Накинув угольный камзол, бесцеремонно толкаю ногой кровать Малена. Распутин вздрагивает и открывает глаза.
– С первым вольным утром, Распутин. Сегодня тебе придется заняться охотой. Катунь вернулся с разведки и ждет тебя во дворе.
Он рассеяно кивает, откидывая одеяло в сторону. Прохожу мимо. Завернув в крохотную спальню, нахожу в ней трех девушек. Нева застилает кровать, расправляя длинными тонкими руками концы полинялого шерстяного покрывала. Несмотря на свой юный возраст, княжна – самая высокая среди девиц. Идэр перебинтовывает воровку, крепко вцепившуюся когтистыми пальцами в колени.
– Доброе утро, господин Разумовский, – раздается голос Невы. Высокий, похожий на пение птиц.
– Доброе утро, княжна. Дамы.
Склоняю голову и с наслаждением разглядываю, как Идэр стягивает ребра Инессы повязкой. Страдалица с грустью смотрит на меня.
– Не переусердствуй.
– Не командуй.
Идэр задевает моя нравоучительная реплика. Или причина в том, что у меня нет желания говорить о наших отношениях. Я устал угадывать причины обид и упреков.
– Когда приступим к обучению? – цедит сквозь зубы Инесса. Маленькая княжна задумчиво оглядывает повязку.
– Думается, ты перестаралась.
Идэр издает презрительный смешок. За время заключения Нева не растеряла аристократизма. Прямая спина, взгляд из-под полуопущенных ресниц и расслабленные жесты.
– В самый раз, если она хочет ее прикончить. – Едва подавляю желание зевнуть. Глаза Идэр темнеют от злости.
– Можешь сделать лучше?
– Безусловно. Маменька немного учила меня врачеванию. Это не спасло моего лица, но я все еще жив.
Идэр разъяренно бросает повязки под ноги, демонстративно вскидывая руки. Она отходит от княжны и воровки, не сводя с меня убийственного взгляда.
– Делай.
– Тогда зачем мне ты?
Нева присаживается возле Инессы и поднимает ткань. Княжна помогает закончить перевязку. Напряжение в комнате становится осязаемым.
– Я не нанималась обслуживать не пойми откуда взявшихся немощных дурочек, – она пожимает плечами, пытаясь казаться равнодушной.
Кажется, мой маленький спектакль на доверие сработал и заставил Идэр нервничать.
– Твоя обязанность – лечить членов команды да отмаливать наши грешки перед своими уродливыми тотемами.
Слова о вере ранят ее куда глубже, чем она показывает. Идэр кривит губы в знакомой злобной усмешке.
Да, моя милая предательница, я тоже научился делать больно.
– Она – никто, – цедит сквозь зубы Идэр. Тонкие руки дрожат, вцепившись в золотой силуэт Богини Смерти, болтающийся на шее. – Чумазая, помятая страхолюдина. Что ты к ней так пристал? Что в ней такого?
Инесса отвечает быстрее меня:
– О, я ношу побои с гордостью. – Весело и просто. Без истерик и оскорблений в ответ.
Носит побои с гордостью.
Непроизвольно касаюсь шеи справа, там, где шрам особенно грубый. Он скрывается под воротом рубашки и выглядывает, только если расстегнуть пару верхних пуговиц. Я чуть не потерял голову.
Ношу ли я свои увечья с гордостью? Нет. Смогу ли когда-то? Тоже нет. Они свидетельствуют о главном поражении в моей жизни, а я не люблю проигрывать.
– Инесса теперь одна из Смертников.
В спальне повисает оглушающая тишина, добавляя излишнего трагизма моим словам.
Никто не хотел принимать Идэр в ряды, ей не повезло родиться женщиной, и брать к нам совершенно незнакомую девчонку с речью иноземного сумасшедшего – безрассудство. Но решил, что она, хоть и бесстрашно-глупая, что может стать несомненным преимуществом, но с легкостью справляется с замками. Тем более сделка есть сделка.
– Ты не можешь так поступить! – голос Идэр срывается, и она всхлипывает, привлекая к нашей маленькой стычке лишнее внимание. В коридоре раздаются торопливые шаги. Прохожу вглубь комнаты, открывая первые ряды для прибывших зрителей.
– Почему? Я уже это сделал.
– Поздравляю, Инесса, теперь ты одна из нас, – раздается за спиной басистый, словно раскаты грома, голос Катуня. Девчонка оборачивается, придерживая руками нижнее белье. Оно такое же странное, как и она сама.
Бретели и цветочки. Оригинально.
Идэр, словно вихрь, подскакивает ко мне и заносит руку для удара.
Давай, ударь меня. Что это изменит? Тебе станет легче?
Она не решается. Замирает и дрожит.
Прости меня за то, что не смогу отпустить тебе твои грехи, как хваленые Боги, которым ты поклоняешься.
Нельзя служить всем. Будь ты слугою Гнева всей душой, разозлятся Похоть и Уныние. Не будет у тебя ни тяги к знаниям и искусству, ни семьи.
Когда я был при дворе, у меня было все. Я был в этом убежден, но ошибался. Семьи не стало, как и еды, положения и средств к существованию.
Она смахивает слезы, бегущие по щекам, и покидает комнату в спешке.
Почему мне все еще ее жаль? Слабак.
Инесса поднимается и натягивает короткую тунику, едва прикрывающую тело до середины бедра. Голые ноги бледные и крепкие для девушки. Мне приходится наклониться вперед, чтобы видеть ее лицо. Недовольное. Кажется, оно имеет только два вида: просто недовольное и довольное, но только когда она приносит неудобство другим.
– Мне не нужно твое покровительство просто потому, что ты хочешь побесить свою жену.
Она задирает подбородок. Большие глаза уставились на меня. Голубые, как вода в ручье, глубокие, как взволнованное море. Меня поражает ее самоуверенная наглость.
– Жену?
– Она так сказала.
– О, я скорее женюсь на тебе, чем на ней.
Приняв оскорбленный вид, Инесса надувает губы. Потрескавшиеся и в кровоподтеках. Она трет щеку с проступившим синяком, отвечая:
– Разбежался. Я бы лучше встретила старость с козлом, который раскрасил мне лицо.
Не то чтобы ее слова ранят мою гордость, но как человек, что не привык слышать «нет», я впечатлен. В плохом смысле этого слова.
Хастах. Что она вообще может найти в Хастахе, кроме его презрительных высказываний о дамах?
Зачем я вообще об этом думаю?
– И чего ты добьешься без моего покровительства?
Девица повторяет выражение моего лица, передразнивая.
Я так не делаю! У меня не настолько заносчивый вид!
– Не воображай себя героем.
Меня передергивает от ее слов.
Я не считаю себя рыцарем, доблестно сражающимся со злом. Если кому-то захочется сразить негодяя, то он придет по мою душу. И все же слышать мерзкую правду о себе из чужих уст неприятно.
Катунь ложится на постель Невы. Он заплетает свалянные волосы в косички.
– Мне совсем не льстит быть… как там по-вашему, – изъявляет недовольство Инесса, садясь рядом с Нахимовым.
– Смертницей, – чопорно говорит Инессе маленькая княжна, грациозно опускаясь на свободное место рядом с Катунем. Руки Невы утопают в складках плотного темно-синего платья, расшитого серебряными узорами.