Они не могут запереть меня, как пленницу, после того, как я спасла их из тюрьмы!
Могут, но я просто не хочу в это верить.
– Амур сказал ни в коем случае не выпускать тебя.
Черт. Кусаю губы, чтобы не сказать лишнего, пока взгляд беспорядочно мечется по комнате.
Думай.
Кровать, стол. Кровать. Окон нет. За стеной раздается шорох. Шаги удаляются. Прижимаюсь к двери и жалобно верещу:
– Постой! Постой! Я хочу в туалет, понимаешь?
Тяжелый вздох. Стивер остановился.
– Я же просто слабая девушка! Ты мужчина, ты сильный, в любом случае справишься с кем-то вроде меня.
Моя жалобная речь действует на Стивера даже лучше, чем я могла рассчитывать. Замок издает звук, подходящий только щеколде: скольжение металлического рычажка с ручкой по железной пластинке.
Прекрасно. Я смогу запереть его без ключей.
Дверь открылась. Стивер упирается руками в дверной проем, закрывая путь к бегству. Его рыжие волосы растрепанными волнами спадают до ушей. На медных прядях залом от шнурка. Виски коротко обстрижены, отчего прическа очень походит на современную. Он высокий, но при этом единственный, кто не выглядит угрожающе. Скорее мило. Шмыгая носом и шаркая, подхожу к нему, опустив голову. На нем кожаные ботинки вроде тех, что таскает красавчик-социопат Разумовский, но не такие замысловатые.
– Спасибо. Спасибо! – повторяю я, утирая нос рукавом.
Мальчишка замирает, в ужасе поглядывая на меня сверху. Становлюсь на колени и бью поклоны. Стивер отшатывается, и я хватаю его за костлявую ногу.
– Перестань!
Утыкаюсь носом в штанину, не прекращая причитать:
– Ты спас меня от позора! Спасибо тебе! Ты не дал мне обмочить свою репутацию и спальню!
Стивер трясет ногой. Я хватаюсь за его ногу.
– Ну же! Вставай! Совсем с ума сошла?
Встаю, продолжая наигранно плакать.
Поднимаю глаза на Стивера. Тот хмурится, поджав бледные губы. Утираю рукавом остатки слез со щек и игриво подмигиваю. Протискиваюсь между Стивером и дверным косяком, ловко прошмыгнув под его рукой. Оказавшись за спиной мальчишки, толкаю его что есть сил. Стивер с ненужным мне шумом падает вперед. Половицы жалобно скрипят под его весом.
– Прости, дружок, сегодня не твой день.
Стивер пытается встать, но не может. Он замечает связанные между собой шнурки кожаных ботинок. Густые рыжие брови взмывают вверх. Стивер извивается на полу, стягивая обувь. Захлопываю дверь и закрываю ее на щеколду.
Умница.
Коридор. Узкий и темный. Женские голоса на кухне. Двигаюсь в противоположную сторону, к единственной двери, и оказываюсь в спальне чуть больше той, в которой меня держали. В застоявшемся воздухе витает запах мужских тел. Глаза скоро привыкают к полумраку и сразу же находят единственный источник света – небольшое грязное окно под потолком.
Это не спальня.
Вдоль дальней стены два загона, справа к бревнам приставлены деревянные корыта для свиней. На полу пара спальных мешков, кругом разбросана одежда.
Парни спят в сарае?
Раньше было нормальным пристраивать загоны для скота прямо к дому, но представить напыщенного Разумовского, ютящегося на посеревших опилках, – выше возможностей моего воображения.
Вижу револьвер на стойке, затерявшийся среди инструментов. Ножи, рубанок, молотки разных размеров и несколько топоров, отмокающих в ведре. На деревянных ручках вырезаны символы, значения которых мне неизвестны. Похоже на руны. Крепко сжимаю револьвер в руках. Металл приятно холодит кожу. Барабан начищен до блеска. Вероятно, Хастах постарался на славу.
– Она сбежала! Амур мне шею свернет! – вопит Стивер.
Меня будто окатывает ледяной водой. Дрожащими пальцами поднимаю с пола утепленный камзол и влезаю в него. Шарю руками по карманам и нахожу немного серебряных монет с медведем, пару смятых клочков бумаги и мешочек с конфетами. Мятными. На ватных ногах пересекаю сарай и с размаху толкаю дверь во двор. Заперта.
– Почему мне всегда так не везет?
Запрыгиваю на шатающуюся полку с инструментами и вываливаюсь наружу вместе со стеклом. Рама выпадает и бьет по голове. Поднимаюсь, спотыкаясь о собственные ноги, и бегу вперед. Осколки хрустят под кроссовками. На улице холодно. Солнце слепит глаза, сияя белым пятном сквозь облака. Оборачиваюсь и вижу Стивера, растерянно выбежавшего из дома. Только идиот будет пускаться в погоню, вальяжно выходя из дверей. Он босой. Врезаюсь в высокую фигуру, облаченную в красно-белый сарафан, и падаю. Девчонка из подземелья. На голове белый платок, расшитый узорами из золотых нитей вперемешку с жемчугом и алыми камушками. Яхонты? Нева склоняется надо мной, улыбаясь.
– Давай мы сходим в туалет, а потом вернемся и сделаем вид, будто этого недоразумения не происходило?
Ее голос звучит дружелюбно, но неубедительно. Выдергиваю из кармана револьвер и наставляю ей в лицо.
Смогу ли я выстрелить? Нет.
Во всяком случае, главное убедить их в обратном.
– Княжна! – восклицает Мален, идущий бок о бок с Катунем со стороны леса.
О нет!
Деревья, потемневшие от сырости, возвышаются над деревней, окружая дома со всех сторон непроглядной стеной. Мален испуган не на шутку. Кроличьи тушки и мешки падают на подмерзшую землю, когда парни бегут к нам.
– Говорят, это не лучший способ переговоров, – встревает Катунь, подходя ближе. Он указывает на оружие в моих дрожащих руках. Катунь добродушно улыбается, делая вид, будто все хорошо.
Я его не убедила. Пора исправлять ошибки.
Взвожу курок, и все вокруг замирают. Даже ветер стихает. Пытаюсь перевести дыхание и замечаю, что по руке с оружием стекает кровь. Наверное, порезалась, когда падала. Хорошо хоть этаж первый.
– Переговоры, говоришь? – переспрашиваю, не сводя глаз со своей цели. Княжна Нева горько улыбается, но ведет себя спокойно. С достоинством.
Лучше бы она кричала или злилась. Безразличие ужасает.
– Переговоры, – вклинивается босой рыжий мальчишка, переминаясь с ноги на ногу. Глотаю слюну, вставшую комом в горле, пытаясь собрать мысли воедино, но ничего не происходит. В голове гудящая тишина.
– Вы держите меня взаперти, как пленницу.
– Уверен, это было сделано, чтобы избежать чего-то подобного, – злобно бурчит Мален, запуская пальцы в короткостриженые волосы. Он не решается шагнуть ближе. Его плащ в крови с одной стороны.
– И как? Получилось? – ехидно уточняю я, зная ответ.
Их больше, и они убьют меня. Дура, дура, дура!
Пора выдвигать условия, пока я не лишилась головы.
– Мне надоело сидеть одной, как преступнице. Мне нужно, чтобы вы ответили на мои вопросы. Вы не убьете меня. Я хочу есть и помыться. И где, черт бы вас побрал, моя толстовка?!
Смертники загадочно переглядываются.
– А вы с Амуром случайно не родственники? – недовольно бубнит Стивер, но тут же оседает под моим кровожадным взглядом. Во всяком случае, надеюсь, что я выгляжу именно так. Голос звучит спокойно, хоть я и уверена, что перегнула. Катунь удовлетворенно кивает, и я опускаю револьвер.
Я не хочу умирать.
Ко мне подбегает Мален и выбивает надежду на спасение из рук. Кисти обожгло от хлесткого удара. Револьвер отлетает прямо под ноги темнокожего качка. Катунь поднимает оружие и крутит в огромных руках. Револьвер смотрится игрушечным в больших ладонях.
Они точно прикончат меня.
Нева протягивает мне бледную руку, будто я не угрожала ей убийством. С недоверием смотрю на княжну, но все же принимаю предложение. Девушка помогает мне подняться на ноги. Мален краснеет от злости и угрожающе движется к нам.
– Ты пыталась убить ее! – кричит он, размахивая руками и норовя меня треснуть. Нева отпихивает меня за спину и с вызовом встречает разъяренного Малена. Он останавливается, когда подходит почти вплотную к княжне.
– Отойди, – приказывает он. Кажется, или я услышала знакомые нотки, пропитанные угрозой. – Иначе мне придется применить силу.
Княжна наклоняется к головорезу, служащему Разумовскому. Я, уже готовая к тому, что Нева вот-вот нас покинет, удивленно хлопаю глазами, когда княжна ласково протягивает:
– Еще шаг – и я вспомню, какие вещи ты бы хотел со мной сделать, и поведаю об этом господину Разумовскому. – Мален замирает, уставившись на Неву. – В красках расскажу о том, как ты ни разу не защитил меня. Будет ли он благосклонен настолько, чтобы надавать по твоей нахальной морде, или его настроение будет совсем испорчено, и он закопает тебя в выгребной яме?
Стивер краснеет и отворачивается. Идэр, вышедшая во двор последней, скрещивает руки на груди и со скучающим видом возносит молитвы, обратив лицо к небу.
Почему Нева заступается за меня после всего, что произошло?
Потому что за нее никто не заступился.
Никогда не испытывала такого жгучего стыда. Он захлестывает меня с головой, и все, чего можно пожелать в такой момент, – провалиться сквозь землю.
Катунь смеется, привлекая к себе внимание. Его спокойствие явно раздражает остальных и портит эту сцену.
– Он не был заряжен. Пойдем, мы тебя покормим. Не знаю, что такое «толстовка», но, думаю, мы можем предложить что-нибудь взамен. Баня готова, а вот ужин придется делать самой. На всех.
Года провел он, молча в темноте.
Один. Один. Совсем один.
Себя надежно спрятал в пустоте,
Затерянной среди руин.
Боялся света он до дрожи
И жил с закрытыми глазами.
Он был предельно осторожен
И тихо прятался веками.
Своей страшился тени он.
Она же тихо шла за ним.
В ней видел он день похорон
И погребальный сизый дым.
Отрекся от нее он сам.
Бежал, как только мог.
Ломал себя напополам,
Пересекая тысячи дорог.
Упрямо тень шагала по пятам.
И от нее ему никак не скрыться.
«Я не желаю зла, ты сделал это сам.