Катунь кивает, не отрываясь от беседы с Хастахом.
– И она такая – пойдем, оседлаешь меня на тяжеловозе. А лошадь-то как удивилась, представляешь?
Идэр тыкает Нахимова в бок, заставляя обратить внимание на меня. Катунь пожимает плечами, и швы на рубахе жалобно трещат. Идэр закатывает глаза и откладывает драгоценности на низенький дубовый столик. Он покосился от времени, и побрякушки скатываются к тахте, прячась под расшитым кружевом подолом маленькой княжны.
– Я не думаю, что это хорошая идея, – хрипит Хастах, поднимаясь на ноги. Катунь сокрушенно роняет голову на руки, опечаленный тем, что не смог рассказать байку до конца. Бусины в его свалянных волосах звякают.
– Каждый из вас не раз бывал в разведке, в отличие от нее.
Стараюсь быть терпеливым и отбросить сомнения в собственной правоте. Если кто-нибудь из них умрет, то она должна заменить его без каких-либо проблем.
– Он прав. – Нева поднимается и откладывает треснутое зеркало в бронзовой оправе в сторону. – Инесса должна учиться выживать. Господин Разумовский научит ее лучше любого из нас.
Я не испытываю желания получить их одобрение, но слова княжны мне льстят.
– Она никчемная и всех нас убьет, пока он будет водить ее на поводке возле себя, – послышалось из-за спины.
Проклятая Идэр.
Думает, будто она лучше других. Как бы не так. Я докажу им всем, что я прав. Избавиться от Инессы можно сотней разных способов по тысячам причин, но точно не из-за Идэр.
Покидаю Смертников молча, избавив их и себя от ненужных споров. Вваливаюсь на кухню. Стивер и Инесса сидят на маленьких лавочках, очищая репу.
Куда они дели бутылки со своим варевом?
Инесса развлекает его своими безумными историями, иначе такую лучезарную улыбку на лице парнишки никак не объяснить.
Есть еще один вариант – легкая влюбленность, но его я предпочитаю откинуть сразу же, хоть это и глупо. Инесса заметно отличается от всех виданных мною раньше девушек, и она многим нравится.
Катунь только и делает, что заставляет Хастаха писать свои шутки под диктовку, чтобы потом пересказать их воровке.
– Я возьму ее с собой.
Лицо Нессы вытягивается от удивления. Стивер пожимает плечами, продолжая чистить овощи, будто ничего не услышал.
– Уверен, что от нее будет толк, а не проблемы? – выдержав паузу, вопрошает Хастах, догнавший меня в дверях. Я начинаю терять терпение.
Если от девчонки будет польза, то я заставлю Идэр подавиться своей желчью. Поставлю ее на место и докажу им, что какими бы странными ни были мои планы, они всегда работают.
Присматриваюсь к своей сегодняшней напарнице. Ее длинные волосы заплетены в две косы. Княжна вплела в них пару ситцевых сиреневых лент. Моя рубашка подпоясана, и рукава закатаны немыслимое количество раз, при том, они все равно ей длинны. Она может быть незаметной. В крайнем случае ее можно куда-нибудь запихнуть, если надоест.
– Вот и посмотрим.
Инесса откладывает нож на стол.
Спасибо, что не ткнула им меня или Хастаха.
– Обязательно говорить так, будто меня здесь нет?
Стивер хмуро разглядывает кроличье мясо, ожидающее его в тазу.
– Она задолжала нам ужин после своего побега. Да и мне нравится сидеть с ней тут, – неловко вклинивается Стивер.
Конечно, ему нравится. Кто бы сомневался. Не исключаю вероятности того, что мне бы тоже понравилось.
Гоню эти мысли прочь.
– Верну ее через пару часов. – Прохожу вглубь кухни. Вытаскиваю из шкафчика горючку и стакан, но убираю их обратно, не сделав ни одного глотка. Голова должна быть ясной. Оборачиваюсь к Инессе, возмущенной предстоящей вылазкой.
– Собирайся. У тебя пятнадцать минут.
Мы ложимся в колосящемся поле, когда солнце скрывается за горизонтом, напоследок окрасив небосвод на Западе в оранжевый. Камзол не спасает от ветра, путающегося в посеревшей пшенице.
Сколько урожая убила игра в воскресших божков? Если Катерину и Константина подняли из мертвых, то у нас не два Новых Бога, а три. Но кто это может быть? Почему человек, имеющий власть над смертью, не караулит царя днями и ночами? Почему они не вдохнули жизнь в Виндея?
Или он тоже воскрес? Плевать. Я прикончил его однажды, ничто не остановит меня во второй раз. Если мне предстоит перебить весь двор, чтобы досадить Волгану, то это малая цена за успокоение.
Но, прежде чем переходить к наступлению, нам нужно оружие, карты и Сердце Туманной Башни. Инесса раскладывает вокруг свои игрушки, не проявляя никакого интереса к разведке. Я терпеливо жду, когда ей наскучат ножи и гнутые гвозди и она присоединится. Но этого не произошло ни через полчаса, ни через час. Стемнело. За усадьбой, в деревушке крепостных Иванцева залаяли собаки.
– Убери свои вещи, – бросаю я, разглядывая огоньки в окнах дома.
Пересменка каждый час. С прошлого обхода прошло пятнадцать минут. Вдоль забора теснятся деревья, но в их тени я все равно замечаю крышу. Конюшня? Почему тогда лошадь привязана к дереву у забора? Кто-то должен покинуть усадьбу, и это точно не Иванцев. Мелкий купец, толкающий крестьянских девок в публичные дома вдоль всего Западного Пути, не обучен верховой езде.
– И не подумаю, – беззаботно отвечает Инесса громче, чем должна была. Награждаю ее злым взглядом, еле удерживая себя от того, чтобы накричать. Поникнув, она виновато рассовывает свои вещицы по карманам потертого плаща.
– Может, хоть поговорим?
– Нет, – сухо отрезаю я, поправляя колосья, служащие нам укрытием. Сегодня гораздо теплее, чем пару дней назад.
Погода беснуется из-за воскрешения Катерины и Константина. Кто может обладать таким могуществом, чтобы поднять мертвеца? Где этот человек? Сможет ли он решить мою проблему? Десятилетия, проведенные при царе, и ни одной догадки о том, кто способен на воскрешение. Волган не стал бы выпускать такое ценное дарование из дворца. Кто-то из Совета. Надо бы встретиться с добрым другом Фиагдоном и, если он меня не убьет, выяснить имя. Кому, как не бывшей верхушке правящей элиты, может быть известно о темной лошадке на арене лже-богов?
– Почему?
Сбитый с толку, я обессиленно опускаю голову и утыкаюсь лицом в траву.
Может, она нам не так уж и нужна? Она только отвлекает меня.
– Потому что мне неинтересно с тобой говорить. Не о чем.
Двигаю ее ближе к себе. Легла бы еще дальше. Мы же так хотим, чтобы нас заметили!
Инесса упирается в мой бок руками, не желая повиноваться. Синяки отзываются болью. Она ни капли не похожа на ту, что я испытал, когда получал свои жуткие шрамы. Боль в каком-то роде даже приятная.
Как же Инесса раздражает своенравностью. В моем понимании девушка должна быть кроткой и послушной. Как Идэр.
«Чтобы потом всадить нож в спину», – напоминаю себе я.
– Тебе обязательно вести себя так? – возмущенно шипит воровка, заставляя меня хмуриться. Отпускаю ее, сдавшись. Если нас кто-нибудь заметит, то я сдам ее им без зазрения совести. Скормлю сторожевым псам.
– Как? – С трудом подавляю желание зевнуть. Спать на земле определенно не лучший способ отдыха. Тем более с ней. Инесса самостоятельно подвигается ближе, корча недовольное лицо.
– Мерзко.
Инесса лежит на животе, пристально следя за мной, а не горизонтом. Ее большие голубые глаза того и гляди проделают во мне дыру. Несколько прядей выбились из кос и обрамляют раскрасневшееся от ветра лицо.
– Таковая моя натура. Я такой, какой есть, в этом и прелесть моего существования.
Отчасти это правда. Но лишь отчасти. Я самый великий лжец из всех.
Инесса пренебрежительно фыркает, продолжая ерзать. Если так пойдет и дальше, то я придушу ее раньше, чем взойдет солнце.
Девчонка пахнет чем-то знакомым. Сладким.
– Это смешно.
– Что тебя веселит?
Инесса выуживает из-под себя небольшой льняной мешочек и крутит его в руках. Шнурок падает на солому. Клацаю челюстью, старательно удерживая все бранные эпитеты при себе. Воровка действительно хороша. В ее цепких лапках – мои мятные конфеты. Она высыпает на ладонь оставшиеся три леденца.
– Будешь?
Она невинно хлопает ресницами, надув губы. Набираю в легкие побольше воздуха и мотаю головой.
Держи себя в руках.
Инесса закидывает все три карамельки в рот и, наигранно чавкая, толкает меня плечом.
– Если передумаешь, придется брать уже пожеванные. Кстати, что сделала твоя невротичная подружка, что ты ее к себе на версту не подпускаешь?
Обернувшись к воровке, открываю рот, но, не найдя подходящих слов, просто истерично смеюсь. Инесса удивленно вскидывает брови.
– Не подумай, я интересуюсь сугубо из любопытства. То, что я хотела влезть в твою голову через штаны, – фигура речи.
Смех у меня выходит хриплый и непривычный слуху. Как гомон распуганных ворон. Он мой и чужой одновременно.
К черту этот бессмысленный разговор.
Поднимаюсь. Солома хрустит под ногами, как первый снег. Наклоняюсь к девушке, небрежно поправляя ворот рубахи. Прячу шрамы на шее. Расстояние между нашими лицами настолько маленькое, что выдыхаемые облака пара оседают каплями на моих волосах. Глаза Инессы расширяются от удивления, когда я подношу замерзшую ладонь к ее лицу.
– Пожалуй, не откажусь от пожеванного леденца.
Инесса смущенно кашляет, пряча взгляд. Смутить ее не сложно, что странно для особы, обладающей столь скверным характером.
– Выпле-е-евывай, – тяну я. Инесса недовольно выплевывает на мою ладонь одну конфету.
– Эй, еще одну! – Мой тон полон наигранного возмущения.
Инесса безропотно повинуется. Взгляд, что пару мгновений назад был переполнен смущением, темнеет от злости.
Интересно.
Сбегаю от проницательной воровки, держась канав и тени деревьев у территории усадьбы. Ветер доносит в спину ее изумленное: «Куда?». Бегу к лошади и сую ей под нос леденцы. Мягкие губы скользят по руке, когда гнедая кобыла съедает предложенное угощение. Грива заплетена в пару пышных кос, а к седлу прицеплена сумка. Пустая. Цепляюсь за ветвь дуба и подтягиваюсь. Лошадь провожает меня взглядом. Перепрыгиваю забор и оказываюсь на территории Иванцева. Крыша скользкая и поросшая мхом. Приседаю и прячусь за ветками с пожелтевшими листьями. Отсюда я не заметен, если смотреть из окон. Дом из камня, два этажа в высоту, весь в позолоченной лепнине.