Шагал юнкер Перовский с такою страстью, что ему казалось, земля искрит под сапогом. И вдруг Аракчеев сделал несколько быстрых шагов к строю и, примерившись, ударил тростью по носку левой ноги Василия и пошел рядом, и, поотстав, отвесил короткий злой удар по коленке Михаила Муравьева. Отбежал и тотчас снова кинулся к строю, наградив ударом трости Глазова.
«Какой позор!» – Василий чувствовал, что еще немного, и он превратится в пылающий факел. Но надо было шагать, и он шагал, а спустя час слушал Аракчеева. Тот был краток:
– Благодарю! Всех благодарю.
Никаких замечаний от командиров не последовало, но уже на следующий день юнкеров отправили в Петербург. Начались занятия в манеже: посадка, скачки, конкур и фехтование.
О шагистике забыли. Должно быть, нарочито забыли.
Василий был на коне среди первых. Ему высказал похвалу перед строем капитан Тарасов, а подполковник Пенский поставил им с братом высший балл за макет Уральского хребта. И все-таки однажды Василий сказал Льву:
– Буду генералом – дам Аракчееву пощечину и вызову на дуэль.
– Чтоб Аракчеев рисковал своей шкурой?! – изумился Лев. – Он зальет слезами сапоги государю, и государь отправит тебя в Петропавловскую крепость. Пожизненно.
Боль оскорбления затихала – носок-то был и впрямь не в линию! – и тут судьба преподнесла еще одну встречу с Аракчеевым.
На учениях на Черной речке провинились трое солдат. Им назначили каждому по тысяче шпицрутенов. Аракчеев был на тех учениях. Увидевши, что юнкера колонновожатые не участвуют в наказании, пришел в ярость и приказал командирам-квартирмейстерам поставить юнкеров в общий строй, а строю объявил: за недобросовестный удар жалельщик получит триста палок.
И братья Перовские, и товарищи их били со всего маха длинными прутьями виновных неизвестно в чем.
– Теперь мы с Аракчеевым – единое целое, – сказал брату Лев.
– Как только получу первый офицерский чин, подам в отставку, – утешил самого себя Василий.
Островная республика
Тайна в юности драгоценнее самой любви. Даже ответной любви. Тайна – осязаемое торжество Духа. Прикосновение к сокровенному в жизни человечества, пусть только в стремлениях, а все-таки участие в божественном сотворчестве. Тайна предполагает доброе начало. У зла и дьяволиады, у всяческого разбоя и козней, даже планетарного размаха – в основе не тайна, но сокрытие, добровольное рабство сатане за корысть.
Юнкера петербургского училища колонновожатых, очарованные своим замечательным военным будущим – быть мозгом армии – пылали патриотизмом.
Учиться на колонновожатых для братьев Перовских было все равно что исполнение самого несбыточного желания. Генеральный штаб именовался свитой Его Величества. Генерал-квартирмейстер князь Петр Михайлович Волковский был в адъютантах Александра, когда тот именовался великим князем, теперь его воинское звание – генерал-адъютант. Князю тридцать пять лет, он на год старше Его Величества, и Александр доверил ему святая святых империи – генеральный штаб.
Будучи человеком новых воззрений, как и сам государь, Волконский реформировал штабную работу, искал и находил генеральные цели, пригодные для России, достойные России.
Когда у подчиненных даже начальники люди творческие, то готовящим себя к службе учеба – состояние вдохновенности, а вдохновение, коли его не взнуздывать, стремится к воспарениям.
Однажды, августовским днем, к Перовским подошел их товарищ по занятиям в Москве и здесь, в школе колонновожатых, Николай Муравьев.
– Нас замечательно готовят к службе, но для офицеров, тем более отвечающих за судьбу вооруженных сил, полезно знать об идеалах, кои внедряются в жизнь силою мысли. Мы собираемся прочесть и обсудить «Общественный договор» Руссо. Теперь мы ищем, у кого собраться всего удобнее для сохранения тайны.
– Можно у нас. – Лев посмотрел на брата.
– У нас будет удобно, – согласился Василий. – Во флигеле, где мы обитаем, даже слуги с уборкою бывают редко.
Собрались уже на следующий день узким кругом своих: затеявший все дело Николай Муравьев, дальние его родственники Артамон и Александр Муравьевы, еще один Муравьев – Никита, два брата Перовские, Лев и Василий, – все из школы колонновожатых.
Читали по-французски знаменитую работу Руссо «Об общественном договоре», а на случай какой-либо тревоги держали на столе открытым «Трактат о больших военных операциях» генерала Жомини.
На следующих читках начали знакомиться с книгою аббата Августина Баррюэля «История якобинизма», но восстал Александр Муравьев – идеалы масонства были для него высшим достижением общественной мысли, аббат же на мир смотрел из Ватиканского окна.
Общество прирастало. К Муравьевым и Перовским присоединился сначала юнкер Конногвардейского полка Николай Сенявин, потом – Матвей Муравьев-Апостол, юнкер Семеновского полка.
Появление в кружке Сенявина было встречено радостно. Все уже пришли к мысли, что идеал государства – свободная республика. Вопрос, где ее устроить. Без свержения правительств, без насилия. Пролитая кровь идеалы перечеркивает.
Счастливая мысль пришла Льву Перовскому: остров Чока! Иначе говоря – Сахалин. От цивилизаций отгорожен морями, океанами. Население имеет самое ничтожное потому пригоден для колонизации людьми, стремящимися к равенству и свободному труду. Прокормиться на Чоке можно рыбой, лесом и даже пашнею в южной части. Островное государство, однако ж, не может обойтись без флота. Вот и карты в руки юнкеру Сенявину. Его прадед – герой Северной войны, пленил три шведских корабля, командовал галерным флотом. Дед – участник Семилетней войны и войны за Крым во времена Екатерины II. Его трудами создавался Черноморский флот.
Батюшка Николая Дмитриевича в царствие Павла взял у французов в Средиземном море остров Святой Мавры с крепостью. Победы адмирала Сенявина над турками в Адриатическом море, в Эгейском, в Дарданелльском проливе покрыли род русских флотоводцев славою немеркнущей.
Итак, создание флота республики Чока возложили на юнкера Николая.
К этому времени трактат Руссо был прочитан, обсужден, пришла пора действовать.
«Собратство единомыслия и радения о благе Отечества» для окончательной организации заседание провело в доме Сенявина.
Первое слово получил Николай Муравьев, ибо он стоял у истоков движения, коему предстоит показать миру путь к общему благосостоянию, к труду свободному, к жизни – в счастье.
Они все были в своих юнкерских мундирах, все серьезны и озабоченно-торжественны.
– Бог дает жизнь, а уж как ее прожить – в нашей воле, – начал свою историческую речь Николай Муравьев. – Быть ли в истории или не быть, потомки решают по деяниям. Вольтер, Дидро, Руссо привили нам вкус к свободе мысли, но мы сами на опыте историческом и на опыте своей жизни пришли к пониманию истины: монархия не может существовать без рабства, а посему наш выбор – республика. Мы не пустые мечтатели, мы понимаем: перевернуть весь мир силами избранных – задача неисполнимая. Так что же, смирение? Принятие неприемлемого? Нет! Отказываясь от революции, мы предлагаем путь всемирных преобразований. А именно: создать на планете государство-пример. Республику, на которую засматривалось бы все человечество. Народы, понявши рано или поздно преимущества республиканского строя, избавят себя от постыдной привязанности к рабству ради благословенной жизни свободных граждан. Такова цель нашего святого собратства.
Сказано замечательно, все невольно поднялись, подходили к Николаю, обнимали.
– К делу, господа! К делу! – Предводитель был суров.
Вторым говорил Сенявин. Он взял ножницы, разрезал ленточку, и перед собратством развернулась карта острова.
– Лев Перовский предложил основать республику на сим острове. Его называют Чока, а также Сахалин. Остров достаточно велик и совершенно замечателен климатическими поясами. Суровый север. Девственные леса. В центре острова равнины, пригодные для пастбищ. Здесь климат более мягкий, сказывается влияние теплых течений океана. На юге – субтропики, господа! Растет бамбук! В растениях – гигантомания. Но самое бесценное в ином. Остров пока еще – белое пятно. Он никому не принадлежит. Сие важно! Важно начать историю не военным захватом, но мирной миграцией единомышленников. – Сенявин провел ладонью по острову, как погладил. – Без армии, однако ж, в современном мире, где торжествуют захватчики, не обойтись. А коли так, предлагаю распределить – нет, господа, не портфели министров – обязанности по занятиям, без коих современная жизнь невозможна.
Николая Муравьева обязали учредить военную дружину для защиты республики извне. Николая Сенявина – создать флот. Артамону Муравьеву поручили изучить медицину.
Артамон согласился:
– Думаю, без высокого уровня медицины в столь суровом краю, как Тихий океан, Дальний Восток, нечего и мечтать о заселении Чока. Я готов возложить на себя заботы Главного лекаря республики.
– А я – столяра! – заявил Муравьев-Апостол. – Чтобы жить, нужно иметь дома. Министров плотников и столяров не бывает, но мы ведь республика народного блага.
– Верно! Верно! – одобрили семеновца жители будущей республики.
Все посмотрели на Перовских.
– Позвольте нам быть гражданами, – сказал Лев. – Я думаю, дел на всех хватит, административных, хозяйственных… Остров, видимо, будет жив рыбной ловлей?
– Продукты моря для островитян имеют первостепенное значение! – согласился Сенявин. – Однако ж, коль возражений против республики Чока не высказано, мы можем утвердить наш план.
– Без обоснования прежде всего философского, не обойтись, – высказал свое мнение Лев Перовский. – Понятное нам может быть подвергнуто скепсису приверженцами и монархии, и революции.
– Необходимо создать миф наподобие мифов Фрэнсиса Бэкона! – воскликнул легкий на слово Артамон Муравьев. – Помните его миф о Пане? У мистиков и Бэкона Пан – образ Вселенной. Рога бога природы касаются неба и олицетворяют высшие категории науки и метафизики. Тело Пана, покрытое волосами, – символ излучения вещей. Бэкон считал, что в природе всякая ее часть испускает лучи. Посох и свирель козлоподобного – олицетворение гармонии и власти… Вы понимаете меня?.. Необходимо создать миф о Сахалине! Пусть не наши усилия – миф вербует сторонников республики.