Как в воду глядел. Где-то вдалеке послышался собачий лай, крики и отдаленные звуки выстрелов. В комнате было светло, значит не так уж много времени прошло, после нападения. Дверь резко распахнулась.
— Долго вы еще будете возиться? — на пороге стоял английский офицер, кажется, я видел его как-то в сопровождении лорда Рондо. Но разглядывать долго я его не стал, потом разберемся, а без лишних разговоров нажал на спуск.
Грохот, искры, дым, который быстро расползся по комнате, и офицер упал на пол без признаков жизни. Наверняка у него есть заряженное оружие, мелькнуло у меня в голове, и я уже было метнулся к телу, но тут в дверном проеме появился второй. Все-таки реакция у этих парней что надо. Сориентировался он очень быстро. Я не успел сделать и шагу, а он уже выхватывал свой пистолет, но тут за его спиной послышался страшный рык и через мгновение англичанин упал под весом прыгнувшего ему на плечи огромного пса, а страшные челюсти сомкнулись у него на шее. Громкий крик забившегося под собакой англичанина на мгновение оглушил. А крики с улицы раздавались уже совсем близко.
— Гром, фу! Оставь! — Петька с рваной раной через всю щеку ввалился в комнату и схватил своего пса за загривок, оттаскивая от его уже даже не шевелящейся жертвы. Выгнав из комнаты Грома, он шагнул ко мне. — Живой! — и, как-то совсем по-детски всхлипнув, крепко обнял.
— Ай, у меня ребра дай Бог не переломаны, — взвыл я, подозревая в тот момент, что Петька захотел исправить ту досадную оплошность, допущенную нападавшими, оставившими меня в живых.
Но этот друг так называемый, только рассмеялся, отпуская меня.
— Михайлов? — тут же спросил я, проложив руку к ноющей груди.
— Жив. Но четверых наглухо, — Петька сразу посерьезнел. — В седле удержишься?
— Постараюсь. Филиппу к себе в седло возьмешь, я не смогу, — и я повернулся к принцессе, которая все еще стояла за моей спиной прикусив нижнюю губу и пристально смотрела на меня. — Что случилось? Вам плохо? — тут же задал я вопрос, подозревая, что пропустил ее ранение или еще чего похуже.
— А это правда, что вы и жена этого господина… — она кивнула на лорда Рондо, а я открыл рот и тут же снова его закрыл.
— Э-э-э, ну-у-у… — и обернулся к Шереметьеву. — Домой, живо.
— Домой, так домой, — кивнул Петька, переводя сияющие глаза с меня на Филиппу и обратно, протягивая мне мою дубленку и шапку, которые нападающие сняли, перед тем как к стулу привязывать.
— Андрей Иванович, государь, — дверь была приоткрыта, Митька не хотел, видимо, рисковать и пропустить момент, когда мне станет плохо, чтобы успеть оказать помощь.
Ушаков вошел в кабинет и тут же в свое любимое кресло. Был он мрачнее тучи.
— Что-то уже удалось выяснить? — хмуро спросил я, скрестив руки на груди.
Вместо ответа он бросил на стол увесистую пачку бумаг. Открыв их, я пробежался глазами по первой странице и стиснул зубы. «Кондиции», мать их.
— И кого прочат на мое место? Анну? — я швырнул бумаги на стол.
— Ее в первую очередь. Елизавета — отрезанный ломоть. И, государь, предварительно мне удалось узнать, что в Англии действуют две противоборствующие группы, при этом одна выступает за открытые боевые действия, вторая предпочитает действовать по старинке, — и Ушаков кивнул на «Кондиции».
— Да что же я им такого сделал, чтобы на меня так сильно разозлились? — я потер перевязанные запястья, которые уже начали зудеть.
— Хм, — глубокомысленно произнес Ушаков. — Одно только выведение из английских банков золота Александра Данилыча покойного, да с золотом Соловьевых чего стоит. К тому же те Соловьевы всей торговлей льна, пенькой, смолой и древесиной были назначены еще дедом твоим, государь, заведовать, а они почитай весь товар в Англию гнали, да еще и на дюже выгодных для англичан условиях. Ты ж им воздух перекрыл и в Баку отправил из Архангельска, а тут еще и бунт мастеровых в Голландии случился. Да потеря части флота под Кронштадтом… Мне дальше перечислять, али на этом остановимся?
— Где Анна? — хмуро спросил я, разглядывая «Кондиции».
— В Петербурге, под домашним арестом, — Ушаков вздохнул. — Ее причастность во всем не выявилась, просто она единственная, из Романовых, кто ближе всех к трону остался, остальных за уши притягивать надобно, вот ее и пытаются использовать.
— Привезти ее сюда, я побеседовать с ней хочу. И леди Рондо допроси, Андрей Иванович, она знает даже поболее, чем ее муженек. Он кстати живой?
— Живой, что ему сделается, — хмыкнул Ушаков. — Их было двенадцать. Все из охраны посольства. А вот засаду устраивали какие-то наемники. Их мы пока что ищем, но не беспокойся, государь, найдем. План Рондо сорвался, потому что наемники в последний момент струхнули малость. Убить императора в его же стране, это нужно недюжую смелость иметь. Видимо, этой смелости им и не хватило. Поэтому вы с ее высочеством, хвала Богу, живы, — он замолчал, а через полминуты добавил. — Я в храме был, свечку поставил, когда вы вернулись, а мне подробности сообщили, — своим внезапным заявлением, сказанным странно дрогнувшим голосом, Ушаков выбил меня из колеи. А он тем временем вздохнул и уже своим обычным чуть издевающимся тоном продолжил. — Сейчас начнем дознание проводить лорда Рондо, как он до жизни такой докатился. И жену его допросим и слуг, не сомневайся, государь Пётр Алексеевич, — он встал и направился к двери, потому что на дворе уже была почти ночь, а ему еще предстояло столько сделать.
— Кто из наших им помогал? — я повернулся к нему, когда он уже подходил к двери.
— Конюший, что Цезаря сегодня оставил в стойле. Он же и про маршрут, на котором Миних погиб, передал. Слуги многое знают, а мы про это периодически забываем. Но теперь всем нам наука будет. Да, ежели кого с утра не дозовешься, не волнуйся, государь, это мы прямо сейчас каждого проверять начали.
Он ушел, а я остался стоять, глядя в окно. Ладно, нечего тут делать, надо отдыхать идти.
Уже лежа в постели, я долго смотрел в потолок, заложив руки за голову. Так они почему-то меньше болели. С англичан мои мысли перекинулись на Филиппу. То, как она себя вела… А ведь мы могли погибнуть. Как же хорошо, что пока не придумали автоматов.
Да какого черта! Я вскочил с кровати и подошел к окну. Думал недолго. Открыв раму, вылез на широкий карниз. Прикрыв окно, очень осторожно пошел по карнизу, который тянулся вдоль всего здания. Где-то не слишком далеко должно быть окно в ее комнату.
— Можешь идти, Марго, — Филиппа сидела у туалетного столика и рассматривала синяк. Да, сейчас долго придется сидеть взаперти, и прогуливаться вечером, когда будет уже темно, пока это отвратительное украшение не сойдет на нет.
— Вам точно ничего больше не нужно, ваше высочество? — бедная девушка очень переживала, разглядывая синяк на лице Филиппы и слушая, как их с императором Петром едва не убили сегодня. В этой России ее бедной госпоже уже досталось больше, чем за все шестнадцать лет ее жизни. — Может окно прикрыть?
— Нет, я сама, — Филиппа покачала головой. Она всегда открывала окно перед сном, потому что заметила, после этого лучше спится.
Марго ушла, а Филиппа еще с минуту посидела у зеркала, затем решительно встала и направилась к окну, чтобы закрыть его и лечь уже спать. Внезапно какая-то тень закрыла весь оконный проем, и она вскрикнула, попятившись спиной к двери. Но через секунду уже стояла, глядя расширившимися глазами, как с подоконника в комнату соскакивает Петр, в одной шелковой рубашке, штанах и сапогах.
— На улице чертовски холодно, — наконец произнес он по-русски, глядя на Филиппу. Она молчала, все еще стоя посредине комнаты, отчего то нечто кружевное и воздушное, что было на ней надето, стало полупрозрачным. — Прогони меня, пожалуйста, — она сначала кивнула, а затем покачала головой.
— Зачем? — руки вспотели, и Филиппа украдкой вытерла их о пеньюар.
— Действительно, зачем, — он криво усмехнулся и сделал шаг в ее направлении. — Ты ведь понимаешь, чем это закончится?
— Понимаю, — она кивнула. — Мама мне все рассказала еще в то время, когда я собиралась в Испанию.
— К черту Испанию, — по какой-то непонятной причине он разозлился. А потом схватил рубашку за спиной и стащил через голову, бросив на пол. Мог бы и не стараться, его грудь все равно была вся в бинтах, ничего и не разглядеть толком. Но Филиппа отметила про себя, что та форма, которая была на нем на балу, просто подчеркивала его фигуру, но не приукрашала ее. Он подошел совсем близко и как там в том страшном доме очень бережно обхватил ее лицо. — К черту Испанию, — повторил он, подхватывая ее на руки, словно она ничего не весила, лишь слегка поморщившись, из-за боли в ребрах, и повернулся в сторону кровати.
Глава 6
Утро для меня наступило в четыре часа. Я проснулся, почувствовав чей-то напряженный взгляд, и повернув голову увидел темно-карие глаза, которые пристально на меня смотрели. Повернувшись набок, я подпер голову рукой.
— Не так ты представляла себе свой первый раз, — я не спрашивал, я констатировал факт.
— Это было… странно, — наконец Филиппа подобрала подходящее слово. В свете одиноко горящей на столике свечи, которую, похоже, поменяла сама принцесса, когда я уснул, синяка на ее лице практически не было видно, да и голову она поворачивала так, чтобы это украшение не попадало в поле моего зрения. Хотя на сам синяк ей было, ну не наплевать, но где-то очень близко. Как я понял, кто-то очень сильно постарался, чтобы внушить Филиппе мысль о том, что она непривлекательна. И я пока не знал, как можно это исправить, тем более после ее «странно». Она долго не решалась, но затем прикоснулась к застарелому шраму на руке.
— Откуда он? — я невольно вздрогнул, просто тело «вспомнило» как страшные клыки разъяренного зверя сомкнулись на руке, и какая боль пришла после.
— Волк укусил, — довольно равнодушно ответил я, не зная, как описать словами тот страх, то чувство неизбежности и практически неравную борьбу на о