разных людей, которые принимают от них награбленную рухлядь, а великокняжие приставы и сыщики своей волокитой и вымогательствами причиняют жителям большие убытки. Вняв этим жалобам, грамота поручает всем жителям уезда, князьям, детям боярским, всем служилым людям и крестьянам, с общего совета, выбрать на каждую волость человека три или четыре из детей боярских грамотных в губные головы, да к ним прибрать старост, десятских и человек пять-шесть лучших крестьян. Эти выборные власти пусть разыскивают как самих разбойников, так и их пристанодержателей, подвергают их пытке и затем уличенных пусть бьют кнутом и казнят смертью, а имущество их выдают пограбленным; о чем потом посылают списки в Москву к боярам, «которым разбойные дела приказаны» (т. е. в Разбойный приказ). В 1541 году губная грамота дана была Пскову по жалобе псковичей на правосудие и вымогательства наместников. Тогда же начали давать подобные грамоты и по другим городам. В царском Судебнике 1550 года (по статье 60-й) постановляется уже общим правилом, чтобы наместники «ведомых разбойников» отдавали на суд губным старостам; а «старостам губным, опричь ведомых разбойников, у наместников не вступаться ни во что». Тут губные головы названы старостами, и это последнее название за ними осталось, а лучшие люди, выбираемые им в помощь, получили название целовальников — общее тогда название для всех выборных людей, приставленных к какому-либо делу и целовавших крест, т. е. приносивших присягу в добросовестном исполнении порученного им дела.
Московское правительство в своем распоряжении идти навстречу народным желаниям не ограничилось утверждением и распространением губных учреждений, но пошло и далее. Приблизительно в ту же эпоху юности Ивана IV, в эпоху влияния Сильвестра и Адашева, оно попыталось совсем отменить своих наместников и волостелей и поставить на их место земские учреждения, т. е. дать земским общинам почти полное самоуправление. Уставные грамоты на такое самоуправление давались сначала по просьбе самих жителей. Некоторые посадские и крестьянские общины присылали в Москву своих уполномоченных с челобитной грамотой, в которой излагались жалобы на великокняжих кормленщиков, т. е. наместников и тиунов; от их насилий и вымогательств, а также от татей и разбойников многие жители «разбрелись порознь», станы и волости пустели, а наместники с их тиунами, праветчиками и доводчиками продолжали взимать сполна свои кормы и всякие поборы с оставшихся посадских людей и становых или волостных крестьян. По челобитью жителей, Московское правительство от имени царя и великого князя Ивана Васильевича отменяло у них наместников и тиунов, вместо которых разрешено приписанным к известному посаду жителям выбирать по нескольку лучших людей, которые назывались излюбленными головами или старостами и ведали все те дела, которыми прежде ведал наместник, т. е. творили суд и расправу, собирали установленные пошлины и оброки и сами отвозили их в Москву. При мирских разрубах и разметах этих пошлин и оброков в севернорусских областях обыкновенно единицей обложения у крестьян служила обжа, а у посадских — двор, которые приравнивались друг к другу. При сем земские общины отнюдь не были избавлены от наместничьих и тиуновых кормов и поборов. Только эти кормы и поборы были переложены на деньги и доставлялись в Москву вместе с государевыми оброками. В помощь излюбленным головам и старостам для исполнения полицейских обязанностей выбирались сотские, пятидесятские и десятские, а для суда и денежных сборов выбирались к ним так наз. целовальники; письмоводство вел при них земский дьяк, также выбранный общиной или миром. Все сии власти, собранные вместе, составляли земскую избу.
Древнейшая известная нам в этом смысле уставная грамота дана в 1552 году посадским и крестьянам Важского уезда; он был разделен на два стана по двум посадам, Шенкурью и Вельску, и потому составил две земские избы, в каждой по десяти излюбленных голов, выбранных миром из посадских людей и волостных крестьян. (Тогда как губные старосты выбирались только из детей боярских, т. е. из помещичьего сословия.) Из последующих таковых же уставных грамот заслуживает внимания грамота, данная в 1556 году жителям Двинской земли или нижней ее половины, средоточием которой был город Холмогоры. По этой грамоте хотя наместники и тиуны Двинские не отменялись, но от суда и сбора доходов они отстранялись, а дела эти поручались двум излюбленным жителями головам с пятью или шестью товарищами, также выбранными из лучших людей. Двинские излюбленные головы, или судьи, по-видимому, были в то же время и губными старостами; в помощь им для поимки татей и разбойников на посаде, в станах и волостях поручалось выбрать сотских, пятидесятских и десятских, таких, «которые были бы добры и прямы и всем крестьянам любы». Все эти излюбленные власти выбирались, по-видимому, без сроку, так как жителям предоставлялось право переменять их и на их место выбирать других лучших людей.
Правительство Московское, как само говорит в некоторых грамотах, в это время, с одной стороны, осаждалось частыми жалобами городов и волостей на притеснения кормленщиков, т. е. наместников и волостелей, которые старались вымогать поборы сверх положенных; с другой, оно подвергалось «докуке и челобитьям многим» от самих кормленщиков на то, что посадские и волостные люди не платят им положенных кормов, не даются им под суд, бьют их, взводят на них поклепы и затевают с ними большие тяжбы (когда оканчивался срок кормления наместников и волостей). Поэтому оно пришло к мысли повсюду отменить суд и управу своих кормленщиков, на место их поставить излюбленных голов и старост, а разнообразные кормы заменить определенными денежными оброками, смотря «по промыслам и по землям», которые должны были доставляться в царскую казну дьякам; из этих оброков предполагалось выдавать время от времени вознаграждение боярам и детям боярским, смотря по их «отечеству и дородству». Причем с отменой прежней системы кормлений предположено было усилить наделение служилых людей поместьями. В таком именно смысле в сентябре 1556 года был издан указ, который начинается словами: «Царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси со своею братиею и с боярами приговорил о кормлениях и о службе всем людям, как им впредь служити». Выше было сказано, что относительно ратной службы этим указом определялось, сколько ратников и с какого количества земли должны были выставлять помещики во время войны. А те помещики, которые, имея земли, совсем не выставили ратных людей, обязаны были вносить за них особые деньги.
Но намерение правительства отменить систему кормлений, повсеместно заменив наместников и волостелей излюбленными головами и старостами, не было приведено в исполнение. Такому развитию земского самоуправления воспрепятствовали разнообразные причины. Во-первых, оно не могло быть распространено на окраинные области, угрожаемые неприязненными соседями, в особенности южные и восточные, которые требовали постоянных оборонительных мер, и потому управлялись не только наместниками и царскими дьяками, но иногда и прямо воеводами, имевшими в своих руках более сильную власть. Отсюда мы видим, что земское самоуправление применялось собственно отчасти в областях центральных, а главным образом в северных, бывших Новгородских и Псковских, сохранявших еще предания вечевого быта. Во-вторых, земское самоуправление мало согласовалось с общим развитием государственного строя, т. е. с развитием московского самодержавия и начала приказного, направленного к централизации, к сосредоточению всего управления в государевой столице. С таким направлением совместимо было существование общин не всеуездных и не всесословных, а только мелких, посадских и волостных, и притом имевших своей задачей по преимуществу разверстку податей и повинностей. В этом смысле мало-помалу сложилось действительное значение земского, или общинного, самоуправления. В-третьих, наконец, существованию сколько-нибудь самостоятельных общин препятствовали все более выступавшие сословные грани, т. е. преобладание в государстве военнослужилого сословия, с одной стороны, и постепенное закрепощение крестьянства — с другой. Хотя по губным и уставным грамотам того времени общинными правами, по-видимому, пользуются крестьяне и владельческие и черные, но в действительности пользование этими правами для первых затруднялось отношениями к владельцам и их прикащикам, так что, в сущности, правами общинного самоуправления могли пользоваться только крестьяне черные, или государевы. Но и сии последние по своим ведомствам, а также по своим занятиям или промыслам разделялись на разные группы, которые могли составить только мелкие отдельные общины, каковы: крестьяне черносошные, дворцовые, рыбники, бортники, бобровники и пр. Сам Иван IV, в лучшую пору своего царствования, т. е. в эпоху Сильвестра и Адашева, покровительствовавший земским общинам, потом явно стремится к их ограничению или, точнее, к обращению их в низшие служилые единицы, так что выборы излюбленных старост и целовальников становятся не правом общин, а их повинностью. Отсутствие определенного вознаграждения за выборные должности также немало способствовало их упадку; смотря на свои должности как на повинность выборные люди, естественно, старались вознаградить себя сами; поэтому на их вымогательства и притеснения впоследствии явились такие же жалобы, какие слышались относительно наместников, волостелей и тиунов. Особенно такое направление приняли губные учреждения, так как в губные старосты выбирались дворяне и дети боярские; они тяготились отправлять безмездную земскую службу. Но губные учреждения, имевшие более определенное назначение, т. е. разбойные и татенные дела, получали более широкое распространение в Московском государстве, чем земское самоуправление, и потом на много лет пережили последнее{76}.
Вообще система областного управления и суда в Московском государстве той эпохи представляет, на первый взгляд, замечательное разнообразие и неравномерность. В одних областях второстепенные города вместе с целым уездом подчинены были наместнику главного города; в других эти второстепенные города имели своих наместников, или