Много удивительных людей посетило Гуниб. Здесь родилась замечательная наша писательница Ольга Дмитриевна Форш. На Гунибе прожила со своим мужем, офицером Н. Н. Кармалиным, известная во всей Европе певица Любовь Ивановна Беленицына, у которой, как писали тогдашние газеты «голос… звучал как чистое серебро».
В 1868 году И. Н. Айвазовский написал картину «Гуниб с восточной стороны» – усеченный конус горы, пронзенный лучом заходящего солнца…
Я назвал только три имени, посетивших Гуниб в прошлом веке, а их, и знаменитых и простых, побывало на этой удивительной точке Дагестана – тысячи!
И все они отмечали, что Гуниб представлял собой небольшой, чистенький, с несколькими казармами, солдатской церковью, с офицерскими белыми домиками с ярко-красными железными крышами, почтой и телеграфом городок-крепость. К нему вела дорога через мост на Кара-Койсу, у Барятинских ворот стояли часовые. Здесь происходила проверка документов. В Гуниб по определенным дням допускались и все желающие. Единственное условие: кинжалы и другого рода оружие сдавались на хранение солдатам у ворот.
На Гунибе не было ни гостиниц, ни постоялых дворов, но приезжих с удовольствием могли приютить жители, т. к. появление любого человека становилось чем-то вроде праздника. Потому что, как пишет Е. Марков: «Солдатики в белых и красных рубахах, горцы в бурках – вот единственная публика гунибских улиц».
Перед постройками Гуниба находилась большая площадь, где устроены были несколько духанов и лавок. Здесь желающие могли приобрести у русских купцов галантерею, металлические изделия, посуду, чай, мыло, свечи, спички, керосин, часы, гармошки и даже дамские чулки. А горцы сбывали в Гунибе фрукты, мед, сыр, масло, шерсть, кожу, бурки, домотканое сукно.
Это по базарным дням. А в будни – учение солдат, маршировка, смена караула, встречи и проводы знатных гостей. К примеру, один из цесаревичей приезжал сюда лечиться, но, говорят, не выдержав скуки, быстро покинул Гуниб.
Осенью 1871 г. царь России посетил Дагестан. Он совершал инспекционную поездку с целью проверки состояния укреплений, блокпостов и крепостей горного края. Выехав из Порт-Петровска, император посетил Темир-Хан-Шуру, а затем через Дженгутай, Леваши направился в сторону Гуниба. По дороге несколько часов пробыл на Салтинском мосту, где имелось мостовое укрепление.
Отсюда, от моста до Гуниба, на расстоянии 20 верст по обе стороны дороги с интервалом были расставлены войска, а между ними, отдавая честь, катил на фаэтоне Александр II. На Гунибском мосту он пересел на жеребца рыжей масти. Предстоял крутой подъем длиною в три версты. Впереди, позади и по бокам высокого гостя, составляя почетный эскорт, ехали великие князья, кроме них, князь Орбелиани, шамхал Тарковский и другие чины. После оборонительных ворот крепости до Гуниба, уже не смолкая, неслись крики «ура». Как только кавалькада вступила на плац, раздались колокольный звон и артиллерийский салют, сотрясая окрестные горы и скалы долгим гулом. После молитвы в церкви, император принял парад войск гарнизона, удивленно разглядывая аккуратные домики господ офицеров, беседовал с их дамами, которые, невзирая на Гунибское далёко, следили за модой, – любовался общим видом. Ему, кроме прочего, показали скалу «Спящая красавица» и рассказали легенду о ней.
Гуниб в XIX веке.
Вечером Гуниб был иллюминирован, а через каньон реки Кара-Койсу на Кегерских высотах зажглись костры, а из разноцветных фонарей ясно можно было разглядеть царский вензель. На плац-параде играла музыка, слышались песни. Царь продиктовал телеграмму на имя А. И. Барятинского, где имелись и такие слова: «С высоты Гуниба повторяю тебе мое душевное спасибо за услуги твои России…».
Утро 11-го сентября началось с подъема на Верхний Гуниб. Дорога была побитая, хотя император пожелал ехать в экипаже. За полчаса доехали до казармы строевой роты. Там же находился батальонный лазарет. Обойдя все помещения и обратив внимание на больных, поблагодарив лекарей и господ офицеров, Александр II спустился к экипажу. Теперь надо было проехать через верхние ворота крепости.
– Имеют ли они название? – спросил он у начальника местного гарнизона. Получив отрицательный ответ, император повелел: «С сего дня верхние ворота именовать «Шамилевскими», а нижние – «князя Барятинского».
В тот же день он осмотрел то, что осталось от аула Гуниб, жители которого после окончания войны были выселены, посетил саклю Шамиля, как ему сказали, построенную в 1851 году, а на возвратном пути в березовой роще был устроен завтрак. Ему показали серый камень, ставший историческим с тех пор, как на нем сидел фельдмаршал А. И. Барятинский, беседуя с Шамилем.
По случаю приезда Александра II чуть выше «беседки Шамиля» метрах в 300 был устроен обед для высокого гостя и собравшихся его встретить почетных людей со всей округи. Так как все это делалось на скорую руку, то «столы» и «стулья» были сооружены из земли. «Столов» мы насчитали 20. Длина каждого из них 13 м. Впереди них поперек и выше всем остальным так же был устроен земляной стол, за которым сидели самые именитые люди во главе с царем. Среди них находился и генерал-адъютант И. Д. Лазарев. Повернувшись к нему, император спросил:
– Знаешь ли, Лазарев, кто меня с тобою познакомил? Иван Давыдович развел руками. Видя, что Лазарев не догадывается, Александр II выговорил: «Шамиль!». Тут только генерал понял, на что намекает государь: его роль в Кавказской войне вообще и во время переговоров Шамиля на Гунибе, в частности, наверное, имел в виду царь. Иван Давыдович в знак благодарности приложил руку к сердцу. Он, человек, вышедший из низов, военной академией которого было поле битвы, не умел изысканно выражаться.
Александр II сам прекрасно знал все перипетии, на каких условиях сдавал оружие имам, но теперь, когда Лазарев и другие местные знатоки, показывали, где и на чем «восседал» Барятинский, как располагались войска, откуда двигался Шамиль, кто его сопровождал и на каком месте они остановились, чтобы вести переговоры с фельдмаршалом, картина, происшедшая 25 августа 1859 года, будто заново ожила перед мысленным его взором. Он расчувствовался, привстал с бокалом в руке и произнес тост в честь А. И. Барятинского, после чего раздались «ура», повторяемые сотнями голосов.
Я хочу добавить, что с тех пор, т. е. с 1871 года, поляна стала именоваться «Императорской», а «столы» и «сидения» не изменили своего вида, невзирая на то, что прошло более 140 лет, и особенно четкие контуры они обретают каждою весною, когда пробивается трава. «Императорскую поляну», как одну их примечательностей, гиды показывают всем гостям Гуниба.
… Не будем описывать, как вечером снова был иллюминирован крепостной городок, как играла музыка, пелись песни, а скажем, что на следующее утро началась самая изнурительная часть путешествия царя.
Организаторам пребывания Александра II в Дагестане хотелось показать людей и природу края без прикрас и «потемкинских деревень», что им, кажется, вполне, удалось.
Сев в коляску с главнокомандующим войсками, царь выехал далее в горы, справа миновали развалины «брошенного аула», пересекли прозрачную речушку, а затем стали подниматься зигзагами еще выше. Здесь, на отметке 1800 м. над уровнем моря в 1866–1868 годах солдаты пробили тоннель длиною 100 метров, высотою в 5 м. шириною 4 м. При строительстве люди пользовались только порохом, ломом, киркою и лопатами. Перед входом в тоннель царский поезд остановился. Дальше предстоял спуск в знаменитое Карадахское ущелье. Надо было отпустить экипаж и сесть на лошадей. В тоннеле стоял неприятный запах, в непогоду в нем останавливался скот. Начинался спуск. По скату Гуниб-горы тропа петляла более 10 верст. И как выдержал эту довольно-таки утомительную дорогу царь, одному богу известно, но, что он проявил себя как человек, который будто всю жизнь не слезал с седла – это точно.
Далее Александр II после ряда приключений покинул Дагестан и через Керкетский перевал отправился в Чечню.
В гражданскую войну Гуниб выдержал две осады тех, кто хотел свергнуть советскую власть.
Сейчас бывшая царская крепость представляет собой районный центр.
Дочь ширванского полка
Еще лет 15–20 назад к юго-западу от Гуниба в глубокой лощине маячил белизной конической формы памятник – каменный обломок истории. От районного центра к нему зигзагами вела не особенно утоптанная тропинка.
Знатоки местных историй уверяли меня, что под каменными плитами покоятся солдаты Ширванского полка, атаковавшие Гуниб в августовские дни 1859 года.
Я записал и более романтичную историю, связанную с памятником. Когда офицеры и нижние чины Ширванского полка, подсаживая друг друга, карабкались на скалы Гуниба, услышали детский плач. В пещере они обнаружили грудного ребенка, рядом с которым покоилась мертвая женщина. Ширванцы приютили дитя, назвав ее «дочерью полка».
Гуниб. Беседка Шамиля.
Дальше – больше. «Дочь полка» в Санкт-Петербурге была принята в высших кругах, получила блестящее образование. От нее не скрывали и то, как она была найдена и кто ее благодетели. Считают, что «Дочь полка» специально приезжала в Гуниб и у подножия скал, где погибла ее мама, на свои средства установила памятник, а по бокам посадила четыре тополя, которые как почетный караул несли вахту 150 лет.
А с белокаменным сооружением произошло следующее. В одну летнюю ночь большая глыба, оторвавшаяся от скал Гуниба, разбежавшись с крутого склона, разрушила памятник до самого основания. А нам с вами осталась только легенда о дочери Ширванского полка.
Салтинская теснина
Во время Кавказской войны и особенно после того, как Шамиль сложил оружие на Гунибе, царское правительство строило шоссированные дороги в основные пункты Нагорного Дагестана.
Эпигон царского строя Е. Марков следующим образом оценивал их значение: «Хорошая дорога – это лучшая цепь, которой можем мы приковать к себе кавказского горца».