И далее «…Провести удобные колесные дороги через все закоулки Кавказа, это значит – смирить дикого горца». Откровеннее не скажешь. Далее Е. Марков продолжает, как бы расшифровывая эту мысль.
Гуниб. Братская могила русских солдат. XIX век.
«По дорогам движется торговля и промысел в обе стороны… Армянский и русский торгаш откроет себе непочатый рынок сбыта товаров в этих недоступных теперь никому местах… Откуда потечет широкою волною не имеющее теперь никакой цены дорогое дерево, дорогая дичь, скот и прочее, а, пожалуй – еще разные металлы и камни…
«Необходимо изрезать… дорогами весь Дагестан… Это нужно, кроме того, и с чисто военной точки зрения»[42].
Шоссированные дороги были проложены на Темир-Хан-Шуру, Гуниб, Кумух, Хунзах, Ботлих, Дербент.
Они возводились в основном силами русских солдат-саперов. После же покорения Дагестана тяжесть строительства целиком легла на плечи местного населения. Стоит ли говорить, сколько людей погибло во время взрывных работ, обвалов и камнепадов! Им несть числа. Зато шаг за шагом создавалась «цепь», с помощью которой можно было бы «приковать» к себе кавказского горца». В то же время дороги в горах – это своеобразные памятники бесстрашным солдатам-саперам и горцам, которые своим потом и кровью окропили скалы Дагестана.
Не менее интересными памятниками являются и мосты, связывающие эти дороги через горные потоки и реки Дагестана.
Диву даешься, как 130–150 лет назад по бездорожью, без механизмов, современного транспорта и подъемных приспособлений доставлялись в горы фермы и другие части мостов, а затем устанавливали их над бездной. Ровно в 100 километрах от Буйнакска, если ехать на Гуниб над рекою Кара-Койсу, висит мост. У него три названия и каждое название отражает определенный исторический отрезок времени, или события, что связаны с данным местом. Сперва мост строили горцы, и называли его «Салтинским». Он был установлен у самого дна теснины, на несколько метров выше зеркала реки. Название было связано с тем, что в 8 км от него находится аварское село Салта.
Там, где дорога поворачивает на этот населенный пункт, задолго до революции возникла станция «Салтинка», где экипажи могли сменить лошадей, а люди перекусить в духане купца-армянина. Мост возник в незапамятные времена и был деревянным.
В 1837 г. из Темир-Хан-Шуры под командой генерала Фезе была совершена экспедиция до Хунзаха и обратно. В истории ее принято называть «Аварской». По пути следования участники экспедиции 19 мая подошли к Салтинскому ущелью, где необходимо было перебраться с правого берега Кара-Койсу на левый, чтобы, одолев Дарада-Мурадинский перевал, подняться на Хунзахское плато. Но нас сейчас интересует река, которую войска Фезе собираются одолеть. Каково было это место и, как события развивались, нам помогут записи участника экспедиции Якова Костецкого.
«Я пошел ближе рассмотреть чудеснейшую картину природы, – сообщает историограф похода. – Это Салтинская трещина, из которой вырывается Кара-Койсу… Этот перешеек сверху донизу, саженей на 100, расколот узкою, неправильною трещиной – единственным проходом Койсу. У основания трещины устроен переходный мостик из нескольких бревен, через реку, не более сажени шириною в том месте, и к нему ведет узкая, в самой скале проделанная тропинка. Я долго стоял на мостике и рассматривал безобразную и мрачную внутренность этой трещины, которая сверху закрывалась невысокими камнями, а в глубь терялась в изгибах…»
Вблизи от мостика 19 мая 1837 г. Костенецкий заметил каменную саклю, огороженную стеною с башней, наверное, для охраны прохода от непрошеных гостей. И «замок» на крутом берегу реки, и отвесные скалы, и мрачная трещина, и фантастический мостик вызвали у него глубокое сожаление, что все видимое не может зарисовать.
«К сожалению, – писал Яков Костецкий, – между моими приятелями не было ни одного, который умел бы рисовать…»[43]. Когда войска одолели реку и взобрались наверх, то поразились глубине ущелья, по ложе которого бежало Кара-Койсу. Однако пушки переправить по мосту было невозможно. В связи с этим к каждому орудию привязали по 10 лошадей, им помогали по 20 солдат. Кара-Койсу переходили вброд. Все равно было трудно. После этой труднейшей операции, солдатам дали длительный отдых. К ним подошли жители Дарада-Мурада и окрестных хуторов, возник настоящий базар. Та и другая стороны были премного довольны.
Через 30 лет после описываемых Яковом Костецким событий, в 1867 году, взамен деревянному, поставили сооруженный по последнему слову техники, невиданный в наших краях железный мост, на котором могли расходиться два встречных потока транспорта. Он повис над Кара-Койсу на высоте 79 метров.
На этот раз строили мост русские солдаты. Именовали его «Георгиевским» в честь цесаревича Великого князя Георгия Михайловича, шефа 81-го Артиллерийского полка. Мост приобрел особо важное стратегическое значение, так как плоскостную часть Дагестана связывал с глубинными, высокогорными районами покоренного края.
Мост дал мощный толчок в экономической жизни. И, наконец, третье название «Красный» возникло в годы гражданской войны. Многие склонны думать, что последнее название должно было как бы напоминать о пролитой крови за установление советской власти в Дагестане.
У всякого, кто впервые посещает эти места, захватывает дух. И каменные скалы, вытянувшиеся с двух сторон, как часовые у моста, и дикий грот от бега реки, и истории, что здесь произошли, будоражат воображение. Дадим несколько справок.
8-го мая 1858 года полковник И. Д. Лазарев произвел набег на аул Салты, ранее покинутый горцами из-за того, что крестьяне вздумали самовольно распахать поля, некогда принадлежавшие им же.
Салтинский мост над Кара-койсу
Лазарев устроил в горах засаду, а чтобы горцы не могли в случае чего сбежать, вперед выслал две сотни всадников, которые заперли Салтинский мост.
Попав в ловушку, люди «в полном смятении… стали бросаться прямо в бушующее Койсу, и множество людей, особенно женщин, унесенных быстрым течением, исчезло в пучине»[44].
В 1871 году мост, как я писал выше, посетил император России Александр II, совершавший инспекционную поездку по Дагестану.
Приняв парад Темирханшуринского гарнизона, в сопровождении большой свиты из петербургских, местных офицеров и чиновников царь последовал через Леваши на Гуниб.
На знаменитом мосту для Александра II был устроен чай. Здесь ему доложили, что некоторые офицеры бросаются с моста в реку, чтобы покончить с жизнью. Показали и место, откуда самоубийцы совершали прыжок. Для убедительности кто-то из присутствующих бросил в отверстие на мосту большой камень. Он падал несколько секунд, на глазах уменьшался, пока не превратился в небольшую точку. Звук от удара в воду был подобен артиллерийскому залпу.
– 79 метров падения! – доложил командир георгиевского предмостного укрепления.
Долго смотреть в дыру не было возможности: кружило голову. Некоторые думали, что император поймет узников, несущих тяжелую службу в этом каменном мешке, и прикажет сделать что-либо для облегчения, но Александр II весь съежился и, перекрестившись, отошел прочь, сел в экипаж и укатил в Гуниб. Солдаты, стоявшие по обочинам дороги, кричали «ура».
Несколько позже императора побывал здесь упомянутый мною
Е. Марков, путешествовавший по Кавказу. Он писал: «… не позавидуешь быту пехотинцев, обязанных по целому году дежурить в этом Салтинском склепе, изо дня в день слушая до тошноты все один и тот же рев волн, не видя кругом себя живой души».
Весной и летом 1877 года на Салтинском мосту производились ремонтные работы. Появились башни с амбразурами на обоих берегах, а самый мост был облицован толстыми листами железа. Солдаты инженерной команды и вольнонаемные мастера, привезенные из Темир-Хан-Шуры, торопились до наступления осени завершить дела. Временами через мост проходили группами или в одиночку горцы, которых охрана тщательно проверяла.
29-го августа со стороны Дарада-Мурада показалась молчаливая толпа. Их охраняли несколько вооруженных людей. Урядник Аминчалау сказал, что он должен доставить арестованных в Гунибе к окружному начальнику. Их пропустили, но стоило толпе войти на мост, как было совершено нападение на охрану. Горцы перебили не только солдат, но и мастеров, производивших плотничьи работы. Они захватили и духан, находившийся в километрах двух на виду у моста. Хозяина духана также предали смерти.
События, происшедшие на Салтинском мосту, послужили сигналом к восстанию во всей области. В нем участвовали жители 504 аулов, т. е. одна третья часть всех населенных пунктов Дагестана. На этот раз царское правительство с помощью крупных воинских частей сумело быстро подавить выступление горцев.
А между тем события на мосту развивались следующим образом. Не теряя времени, восставшие во главе с урядником Аминчалау стали готовиться к обороне, весть о захвате моста горцами быстро разнеслась по горам. В том самом 1877 году на Гунибе стоял гарнизон из двух батальонов полковника Войно-Оранского. С одним батальоном, другой оставив в Гунибе и захватив два горных орудия, он, что называется на рысях, бросился к мосту. Многие солдаты вовсе не успели одеться по форме, а марш оказался настолько стремительным, что 20 километров горного пути батальон пробежал на 1 час 15 минут.
Солдатам, усталым и запыхавшимся от перехода, пришлось, что называется, с ходу броситься в бой.
Впереди атакующих несся поручик Булгаков с охотниками. Они штыками проложили дорогу к мосту, захватили ворота, а затем поручик двинул людей к оборонительной казарме. И, как замечает со скорбью в своих путевых записках B. C. Кривенко, «только что возведенная постройка успела уже обагриться кровью строителей, разрушителей и готова была принять новые жертвы».