Полковник Асеев, наблюдавший за боем с Кикунинских высот, захватив с собою батальон пехоты и всю кавалерию, форсированным маршем двинулся к Гергебильскому спуску. Замысел его состоял в том, чтобы отрезать отступающих от Уллу-Кала и огнем с двух сторон истребить противника. Горцы с большим трудом достигли Гергебиля, но здесь застали отряд полковника Асеева. Бросившись в сторону Куппы, мюриды переправились на левый берег реки и отсюда под выстрелами солдат сумели все-таки добраться до стен своей крепости.
По данным царского командования, царские войска потеряли двоих убитыми и 10 человек ранеными. «Не считая брошенных в пути, – говорилось в донесении, – горцы успели перевезти через Койсу до 30 убитых своих товарищей и весьма много раненых».
Крепость Уллу-Кала держалась еще очень долго. Царские генералы пытались взять ее штурмом, но безуспешно.
В ночь на 2 марта 1859 года тот же полковник Лазарев с 9-ю ротами и тысячным отрядом предпринял еще одну из таких попыток. Горцы узнали о движении противника и успели отогнать скот. Превосходство в силах дало возможность Лазареву атаковать мюридов и преследовать их почти до сторожевой башни. Есть сведения, что схватка произошла даже в одной части башни.
… Уже сдались многие наибы Шамиля, огромные районы Дагестана и Чечни были захвачены царскими войсками, а Уллу-Кала стояла, как и 10–15 лет назад неприступной твердыней.
Главнокомандующий царскими войсками князь А. Барятинский выделил 10 тысяч рублей серебром, чтобы подкупить командный состав крепости. 30 марта 1859 года после неудачного рейда Лазарева он писал по этому поводу барону Врангелю: «Мне кажется, что на эти деньги и даже, может быть, дешевле, можно купить самого наиба. Совет мой не требовал от Вас ни расписки, ни отчета в этой сумме… А приобретение за 10 тысяч укрепления Уллу-Кала для меня так важно, что и вдвое заплатить составляло бы все-таки экономию денег, труда и времени. О содержании этого письма, – извещал в конце князь, – кроме нас двух и того, кому Вы дадите это поручение, никто не должен знать…»
Лучшую кандидатуру для исполнения щекотливого поручения, чем И. Д. Лазарев, Врангель не нашел. Лазарев же, не раз испытавший удары защитников крепости по своим войскам, лучше знал их, и потому ответил, что «Абакар-Хаджи… нельзя купить ни за какие деньги».
Прошел месяц. Положение оставалось неизменным. А. Барятинский требовал: «… Мне надобно, чтобы не позже второй половины мая месяца этот пункт был бы нами прочно занят…»
На предложение пойти на мировую уллукалинцы отвечали огнем. Тогда вконец рассерженный Врангель попросил разрешения снова штурмовать крепость. Барятинский не согласился. Рисковать, когда сам Шамиль вот-вот будет в плену, не было смысла. Кроме того, Барятинский знал, что в крепости находятся 800 преданнейших имаму мюридов, много боеприпасов и вооружения.
И только лишь 24 июля, т. е. ровно за месяц до сдачи Шамиля, Лазареву удалось сговориться с наибом.
В тот день в лагерь генерала Манюшкина из Кикуни и Гергебиля прибыла депутация с заявлением, что крепость сдается. Лазарев с двумя ротами пехоты, дивизионом драгун и тремя сотнями даргинской милиции остановился на Кудухских высотах. Здесь его встретили старшины, которые заявили, что крепость сдается, потому что дальнейшее сопротивление бессмысленно.
Из крепости дали залп всеми имеющимися там пушками. Это был прощальный салют. Стреляли холостыми.
Артиллеристы отошли от орудий. Лазарев ввел солдат в крепость и приказал принять имущество: порох, снаряды, пушки. Последних к тому времени оказалось четыре, притом одно орудие Каменского завода, другое – Туринского завода, третье из Брянска и последняя пушка с клеймом Санкт-Петербурга. «Крепостные стены, – пишет Е. И. Козубский, – … в 1860 году были сброшены в омывавшие подошвы скалы Кара-Койсу. Так перестала существовать крепость Уллу-Кала со своим храбрым гарнизоном, жизнь и подвиги которого со временем канули в неизвестность. Не знаем мы и того, что стало с защитниками Уллу-Калы после сдачи… Будучи в ауле, Кикуни я услышал такой рассказ: «В полутора километрах от нашего аула есть развалины бывшей шамилевской крепости Уллу-Кала. То место посещают горцы во время религиозных праздников или в будни. Многие оставляют в развалинах деньги, орехи, а на кустиках завязывают платки, разноцветные тряпки, в память о тех, кто погиб во время Кавказской войны.
«У нас, в Кикуни, существует предание, – рассказали еще мне, – в котором говорится о том, как однажды, когда царские войска окружили Уллу-Калу, и гарнизон остался без воды, Шамиль спустился с крутой скалы к речке Кара-Койсу, а затем, достав воду, поднялся наверх.
Бурундук – Кале
В годы Кавказской войны Гимринский хребет являлся естественной преградой между землями, занятыми царскими солдатами и территорией, подчиненной Шамилю.
Та и другая стороны в пограничной линии искали проходы с тем, чтобы просочиться во фланг или в тыл противника. Такими проходами являлись перевалы Каранайский, Тав-йол (из Эрпели на Гимры), Бурундуккальский (на Ирганай) и Канзи (на Аркас). В руках того, кто овладевал этими перевалами, и оказывалась инициатива.
Речь пойдет о Бурундуккале, ставшем во время войны укрепленным пунктом. Ныне на том месте, кроме названия и еще одной загадки, ничего не осталось. Сперва насчет названия. Бурундук – это небольшой грызун, похожий на белку, а кале (кала) – крепость. Получается смешное название: «крепость бурундука». Так это или не так, не могу ручаться, но в 1837 году на одном из перевалов Гимринского хребта возникло укрепление с таким названием. Об этом нам поведал историограф т. н. «Аварской экспедиции» генерала Фезе Яков Костенецкий. Вот, к примеру, что он писал: «Две недели трудились солдаты, создавая дорогу, – каждый день работали по 50 человек. Скалу буравили и взрывали порохом. В одном месте, – продолжает рассказ Я. Костенецкий, – генерал (Фезе. – Б. Г.) велел высечь год, число и надписи, чтобы увековечить наши необыкновенные труды в данной точке. Это там, где круглая скала, с левой стороны ее несется водопад, а с правой: вверх идет темный коридор, а внизу широкая насыпь… Впоследствии наверху самой скалы устроена была большая башня для помещения в ней постоянного караула… 14 августа войска оставили бурундуккалу…»[47].
По какой-то причине царские солдаты забросили этот участок обороны и через Гергенталу ушли в Темир-Хан-Шуру. Этим воспользовался Шамиль. По его приказу заперли перевал четырехаршинной каменной стеной, с проделанной в ней калиткой. Затем горцы нарастили стену еще на один аршин и соорудили круглую двухэтажную башню, рассчитанную человек на 40 мюридов.
Все было спокойно, пока в мае 1854 г. сюда с шестью сотнями всадников не прибыл командир 1-го Дагестанского конного полка И. Р. Багратион. По его команде всадники поскакали на стену. Укрепление обороняло только четверо караульных. Взорвав гранаты, они старались известить ирганайцев об опасности, но все было тщетно. Всадники быстро спешились, перебили караульных, сломали калитку и с помощью кирок сделали в стенах брешь, куда устремилась кавалерия.
Одна сотня продолжала разбирать стену, а остальные, спускаясь вниз по ущелью, захватили 2 тыс. овец и коз, чтобы вернуться назад. Командир полка Багратион от вышестоящего начальства за свои действия получил благодарность.
Водопад генерала Фезе. (1837 г.)
В феврале 1856 года на Бурундуккале Багратион провел еще одну хитроумную операцию.
10 охотников из 1-й сотни под командой урядника Кахсура были переодеты в изорванную одежду, а трое – Амирхан, Дадау и Муртазали – в женские платья, в руках они несли маленькие красные сундучки. Подойдя к калитке, они объявили, что бегут от притеснений шамхала. «Скорее пустите нас и отведите к наибу!» – требовали они. Весь караул, состоящий из 6 человек, высыпал на стены и долго расспрашивал: кто и что? Затем потребовали сдать оружие. 3 ружья были отданы. Кахсур стал усердно просить: «Пропустите хоть женщин, они сильно устали, шли всю ночь по снегу». Караульные ни в какую: сперва сдайте все оружие, а затем войдите».
Настал критический момент. Почувствовав, что их затея может провалиться, Кахсур и 7 его подчиненных произвели залп по мюридам. 4 устроившихся на стене были убиты, а двое, оставшихся невредимыми, подобрав оружие своих товарищей, устремились вниз.
Часть всадников Дагестанского полка заняла башню, а две сотни поскакали вниз, где успели разорить три кутана, сжечь запасы сена и увести более тысячи овец.
Укрепление на Бурундухкальском перевале.
Последняя операция на Бурундуккальском перевале совершалась 15 июля 1859 г. В этот день к 9 часам утра генерал Манюкин спустился в Бурундуккальскому ущелью. Здесь он наткнулся на стену, сделанную из дикого камня, и башню с бойницами.
Манюкин стал бить по ним из пушек. Снаряды разрушили башню и образовали брешь в стене. А в это время по 20-саженной стене кое-кто на веревках спустился в тыл обороняющимся. Уничтожив все сооружения, генерал отправил Лазарева по ущелью. Горцы далее 10 верст не пустили царские войска. Лазарев повернул обратно. Войска уже собирались вернуться на квартиры, как из Ирганая, Зиряни, Балаханы к Манюкину заявились делегации с изъявлением «покорности».
Оставались 1 месяц и 10 дней до конца Кавказской войны и до сдачи Шамиля на Гунибе. С тех пор значение Бурундуккале с каждым днем падало. А в наше время, как я отмечал выше, кроме «загадки», ничто от укрепления не осталось.
Со времен «Аварской экспедиции» 1837 года прошло 132 года. И мы, краеведы Буйнакской пятой школы, решили не только пойти по следам генерала Фезе, а попытаться найти плиту, на которой была высечена памятная запись, о которой сообщал Я. Костенецкий. Первый день мы ночевали в Гергентала, чтобы как можно раньше начать подъем на Гимринский хребет. Дело происходило в первых числах июня 1969 года. Идем по побитой тропе, привал у холодного родника, походный обед и снова подъем. На самом перевале высотомер показывал 1990 м над уровнем моря. Великолепная панорама на десятки верст вокруг. Наш фотоаппарат с черно-белой пленкой не передаст ту красоту, которую видят глаза. Думаю, что сто лет назад и мюриды, и царские солдаты, попеременно оседлывавшие Бурундуккальский перевал, больше думали о буднях жизни, чем о её красотах.